хоть их неизбежность пойми головой
утрата реальна и шанс нулевой
когда у последней столпимся реки
рыдая хоть шли не за этим
на нас посмотреть прибегут колонки
но мы их уже не заметим
Центральный парк
неоновая в сумерки листва
отцветено и отплодоносило
но человеческие существа
хотят всегда где выглядит красиво
и в дождь расхаживая и в жару
я сам одно из них и вот живу
на свете праздник или выходной
светила как мичуринские вишни
беда ли что дорожки до одной
петляют вслед себе откуда вышли
жить стало некуда по сторонам
стена и сталь впадающие в ревность
бог недоучка пусть простит и нам
всю насекомость снов и однодневность
которой ночь преграда впереди
нет лето никогда не проходи
моли огонь чтоб в бархате не гас
сноп андромед ван гога на картине
развязан здесь и это мы сейчас
целуемся и петь не прекратили
с ист-ривер бриз уносит мысли ввысь
замри июль или еще продлись
«без обещаний и условий…»
без обещаний и условий
за мнимой тенью по пятам
спустился в сад слепой и совий
но никого не встретил там
была случайная невстреча
никем назначена в саду
пора вернуться не переча
домой на улицу свою
ступням беспочвенны скитанья
загадка разуму вредна
ведь если не было свиданья
разлука тоже не беда
сквозь небо наискось осина
займется пламенем к утру
но дробь в груди невыносима
куда один теперь уйду
луна спохватится и снова
все человечество легло
не исчезай в саду без слова
не покидай меня никто
«звезды горошком и в нашей долине…»
звезды горошком и в нашей долине
житель старается на мандолине
искренним дискантом в полночь поет
кошка подтянет завоет койот
мы нашей жизнью в долине довольны
правда что жить в ней слегка подневольны
бог нас не спрашивал сам не рожал
сел к монитору и кнопку нажал
если бы не было этой долины
я бы руки не просил у полины
чья согласится на свадьбу рука
в месте которого нету пока
и без того я пеняя на бога
преувеличил с полиной немного
так как ответить взаимностью мне
все же согласна она не вполне
житель со струнным устройством кого ты
дразнишь аж в течку впадают койоты
весь этот в крапинку купол не наш
нету полины и радость мираж
плохо нам все-таки в тесной долине
как же мы бедные жили доныне
шершень в штанах в камыше упыри
все эта музыка черт побери
«празеодим и платину скупая…»
празеодим и платину скупая
шагала и миро
возьмешь ли в толк о чем скулит слепая
пророчица в метро
лязг турникета зычный рык возницы
столетие на слом
черно в очках но адские глазницы
пылают под стеклом
мы взаперти сюда стучать нечестно
кто выследит нас тут
пусть плесневеют бонды казначейства
и спреды их растут
что гарлемской безумице приснится
чьи очи ночь хранит
пока с людской начинкой колесница
не врезалась в гранит
жизнь избранным нежна и небо немо
под землю им нельзя
срывая смоквы с натюрмортов хема
и устрицы грызя
но ненадолго счастливы и живы
с фламандского холста
поставками входите пассажиры
здесь есть еще места
Двойной отпечаток
с грустным скрипом окажется птица
полетит и вдали прекратится
истечение лет остановка
пульса в синем виске обстановка
в мертвом трюме брегета тревога
на челе у античного бога
сквозь черты безголового бюста
чуть от птиц исчезающих пусто
там где червь отгрызал постепенно
сухожилия от постамента
постоишь примеряя зубило
к месту неба которое было
но как в масло войдет и сетчатка
от двойного черна отпечатка
стекловидное тело без век там
или блин проявитель с дефектом
Попытка контрапункта
почти сказать но тенорок во рту
дрожит на рубеже исчезновенья
просторы в клетках не жильцы почти
во всем сознаться брякнуться к стопам
пока воображенье брезжит стопы
в узорчатых нестираных носках
так обонянью вдумчивость сестра
кто человек и мир мобилизован
в праматери и отчимы ему
из классовых мичуринских личинок
или хотите я вам сполосну
носки как раз горячую пустили
вот здесь похоже петелька сползла
как этот голос о гортань скрежещет
вы скажете душа возможно да
но лучше как вода и даже ртуть
душа скорее газ но в жидкой фазе
стабильнее вот у меня как раз
грибок не тот что запаху исток
а инструмент для мелкого ремонта
или я даже новые куплю
или не скажете душа и славно
бывало вдруг срываешься с гвоздя
стремглав как тайный веймарский советник
за юной со всех корточек пиздой
пока носок во рту благоприятен
с подвязкой вымпельной я лучше вот что
проверещу чтоб подвести черту
кому и вобла снулая праматерь
Сонный паралич
мы с ним сидим на снящемся лугу
без памяти и способа проснуться
там время выгибается в дугу
но невелик соблазн его коснуться
галлюцинация в цвету трава
в купальницах и смолках склон пологий
к ручью и складываются слова
в условия запретных топологий
уму не выкарабкаться туда
в наружный мир где ты моя беда
он говорит что тьма чревата днем
хоть время и континуум но в нем
повсюду тонкие узлы и сгибы
или оно вообще швейцарский сыр
и мы сейчас окружены как рыбы
в болотной мочежине как могли бы
микробы царствовать в одной из дыр
где им в отсутствие секунд не грустно
а то что нам казалось бегом лет
идет в обход отвергнутого русла
на траекторию возврата нет
смотрю себе на прялку паука
и доверять не пробую пока
он говорит но что с него за спрос
он здесь всегда сидел не существуя
на театральном заднике берез
которым сам изобретал листву я
врастая в наважденье с головой
залетный злак на стебельке целинном
или сердечник но не луговой
а медицинский с нитроглицерином
последние вдыхая времена
где наугад судьба искривлена
а прежней можно перестать бояться
чьи к зодиаку с грохотом струятся
титановые сквозь бетон цветы
где ты моя беда
или не ты
«по тропкам и всяким полянкам…»
по тропкам и всяким полянкам
однажды гуляя в лесу
меня переехало танком
и я таки мертвый лежу
живот расщепило как атом
бросает от ужаса в пот
зачем меня танком проклятым
в лесу переехало вот
дороги не будет обратно
исчез интеллект как фантом
а жил бы себе аккуратно
и умер бы позже потом
кто скажет что тайны загадку
пронзил до глубин как кинжал
тот танком раздавленный всмятку
однажды в лесу не лежал
«когда-то томас гоббс бросая взгляд…»
когда-то томас гоббс бросая взгляд
на чертежи и выкладки евклида
дрожал как волк и семеро козлят
теперешняя послабей элита
в ней знание сидит неглубоко
она к природе неблагоговейна
и маятника например фуко
не отличает от бутылки клейна
о дайте мне ученых чертежей
и алгебры какой-нибудь отпетой
хоть голова нужна и посвежей
чуть подпаять и станем думать этой
нам в старости недалеко до звезд
но до финальной формулы не ближе
фуко и клейн с бутылкой не смогли же
хоть фаусту ответ казался прост
«длинные мили…»
длинные мили
времени мало
остановиться
темные шпили
как энцефало —
грамма сновидца
Зазор
жаре надлежало легчать
свежеть но жара не ждала указаний
от сбивчивых на ночь надежд и пророчеств
в мартеновском зареве хвост полоскала фазаний
над засранным насмерть подъездом и список в печать
обреченных мученью фамилий и отчеств
планета вся в пламени адских намеков и знаков
где каждое утро проспавшийся был одинаков
с тем навзничь упавшим намедни почти идентичен