«Я хочу, чтобы мир изменился!»
«Но для этого кто-то должен его изменить».
«Тогда я хочу изменить мир!»
«Только человек, с железной волей и безграничной жаждой к переменам, способен на такое».
«А я такой чеовек?»
«Не знаю, Дарольд, но мир уже меняется, в нем уже начались перемены».
«Таких перемен я не желал, они приносят только зло…»
«Чтобы стать лучше, нужно пройти через испытания».
«Неужели ты думаешь, что тяготы, выпавшие моим сестрам, пойдут им на пользу?!»
«Пойми, Дарольд, есть процессы, с которыми можно только примириться. Либо же погибнуть! Нет другого пути. И перемены в этом мире уже не остановить. Но можно сделать так, чтобы они принесли благо. Для этого не нужно бояться перемен. Нужно их принять и нести в мир. Понимаешь?»
«Я не знаю…»
«В тебе сила. И я ее чувствую. Ты ведь наверняка хотел спросить о том, каким образом вышло, что в деревне нордов вас никто не заметил?»
«Да».
«Так вот, Дарольд, есть такие точки… в пространстве, во времени. Понимаешь, о чем я говорю?»
«Ты все время говоришь о каких-то точках, а я не понимаю!»
«Ну, вот ваш костер здесь и сейчас, это одна точка, а ваш костер через час, это другая. Так понятней?»
«Нет».
«Хорошо, попробую еще раз. Зная ключевые моменты времени, можно влиять на события. Самый простой пример: помнишь, как ты разлил масло? А ведь тот человек, что вышел из дверей, увидел вас. Он мог поднять тревогу, но не поднял. Почему? Он упал, ударился и все забыл. Это была ключевая точка».
«Но как ты о ней узнал?»
«В этом и есть тайна! В этом искусство! Понимаешь? Увидеть эту точку, понять и привнести изменения, чтобы последующая вереница событий шла по иному сценарию, вот оно – искусство магии, о котором все мечтают».
«Я бы хотел научиться этому».
«Все бы хотели этому научиться, но не всем дано. Впрочем, у тебя есть шанс. Со временем ты поймешь, как и что делать. Но и это не главное. Важнее – люди».
«Люди? Как люди могут быть важнее магии?»
«Есть такие люди, которые сами являются узлами огромной паутины. И они могут влиять на нее. Влиять на все вокруг! Но они должны научиться, должны принять свой дар. Это не просто, Дарольд. Но именно эти люди меняют мир! И ты один из них!»
«Я?»
«Да, Дарольд, ты – узел Паутины Судьбы, очень важный узел. И только от тебя зависит, будет ли мир вокруг тебя жестоким или добрым, злым или милосердным… будет ли в нем править несправедливость или правда. Это большая ответственность».
Я почувствовал, что Вар Ло начинает исчезать.
«Вар Ло! Подожди!»
«Я устал, Дарольд. Мне нужно набраться сил».
«Но что мне делать дальше? У меня столько вопросов!»
«Я устал…»
«Куда мне идти?»
«А куда ты хочешь попасть?»
Вар Ло исчез, а меня понесло течением магии куда-то в сторону, и вместо того, чтобы покинуть это неспокойное море, я поддался его силам. Одного я страшился – погружаться в глубину. Скользить по поверхности было легко и безопасно. А вот там, в глубине магии, таилось нечто особое, чуждое человеческой природе. Страшное!
Бывалые рыбаки рассказывали, что так было и в обычном море. Сети иногда вытаскивали на поверхность лютых тварей, от одного вида которых трезвели самые пьяные. Тут не было верха и низа. Сторон света тоже не было. И даже само движение было абсолютным. Я чувствовал его, но не было ориентиров, чтобы понять, куда я двигаюсь и с какой скоростью. Это было странно. Я помнил, что при желании тут можно было подниматься вверх и опускаться в глубину, плыть то в одном направлении, то в другом. Стоило только пожелать.
Я пытался понять то, что открылось мне совсем недавно, и послушно двигался туда, куда несла меня магия. А она, казалось, не обращала на мое магическое воплощение никакого внимания. Просто жила своей жизнью. Лилась, перетекала, изменялась. И я словно растворялся в этом море. Терял себя. И одновременно находил что-то иное, новое, особенное.
«Что мне делать?» – подумал я и тут же вспомнил, с какой ненавистью говорила Ули о нордах. Да полно, о нордах ли? С какой ненавистью она говорила о людях вообще! Что делать с этой ненавистью? Как справиться с ней? Не является ли ее ненависть отзвуком того жуткого, тяжелого чувства, которое овладело мной, когда брат Ордена рассказал о смерти матери?.. И если так, то какие страшные последствия могут быть у этой ненависти? Во что превратится Ули, если даст волю этому чувству? Не будет ли вся ее жизнь уничтожена им?! Но что страшнее, покорность с которой ее сестра, Аги, принимает мир, или то желание бороться с миром, которое владеет Ули? А если она получит власть?
«Как же так вышло? Что нужно было пережить, чтобы так измениться?!»
Я думал об этом с горечью. От осознания того, что сестрам было плохо, мне делалось больно.
Проснулся я как раз с рассветом.
Дово и Лус уже разводили костер и кипятили воду с какими-то корешками.
– Что это?
– Не знаем, – ответили солдаты. – Это госпожа Аги изволили…
Ко мне подошла сестра.
– Травки местные, норды их все время заваривают. Сил прибавляет, и, вроде как, здоровья. У тебя же мальчик один в жару весь… Как же так можно?! Надо же лечить…
У костра, завернувшись в плащ, сидел с виноватым видом Эжен с чашей дымящегося настоя в руке.
– Хорошо. Всем будет полезно.
– Конечно, – радостно отозвалась Аги.
– А где Ули? – я обернулся и обнаружил, что спальные места сестер пустуют.
– Ушла в лес, – Аги пожала плечами.
Я почувствовал беспокойство, пошел по следам, которые хорошо виднелись на свежем снегу. Ули шла неровно. Часто петляла, что еще больше напугало меня. Ее душевное состояние и без того внушало тревогу. Кто знает, что могло прийти в голову женщине, пережившей столько горя и трудностей.
Вскоре я услышал шум и поторопился, опасаясь, что Ули попала в беду. Но потом увидел – сестра, вооружившись мечом, рубила деревья. Она зло истребляла подлесок, одним страшным движением перерубая сучья и довольно толстые молодые деревца. Я и не предполагал, что в ее худом теле таится столько силы. Удар за ударом наносила Ули. Ветки ложились на снег. Наконец она устала, отбросила оружие и закрыла лицо руками.
Под ногой предательски хрустнул сучок.
– Побоялся, что руки на себя наложу? – она не обернулась, голос звучал холодно, зло.
Я не нашелся что сказать, только пожал плечами.
– Не дождетесь, – сказала Ули. – Я еще отомщу. Я так отомщу, что…
Ее голос надломился. Сестра заплакала.
Я мигом оказался рядом, обнял. Забормотал что-то успокаивающее, принялся гладить ее спутанные волосы…
– У меня… – Ули прижала лицо к плащу, слова звучали глухо. – У меня почти ребенок был… Понимаешь?! Ребенок! От этих… Этих животных! Как я ненавижу все это, как же я ненавижу… Я не хочу быть женщиной, Дарольд. Как же я не хочу быть женщиной!
– Что… – я понимал, что спрашивать не стоит, но губы будто бы сам сложили слова. – Что случилось с…
– С ребенком? – Ули подняла лицо и посмотрела на меня так, что сделалось страшно от этого взгляда. – Ты думаешь, я могу родить от… От них?! От тварей этих?! Да ты видел, как они живут?! Ты видел, как они с женщинами обращаются?!
Она еще долго кричала. Ее худые руки вцепились в меня с невероятной силой. Было больно, но я молчал. Ждал, когда сестра выкричится.
Наконец она прижалась к моей груди и глухо прошептала:
– У меня теперь больше не будет детей. Никогда…
Я стиснул зубы. Сейчас я чувствовал, как переливается в сердце вся ее ненависть, как горит внутри, словно магический негасимый огонь. На душе было жутко и тоскливо.
Через некоторое время Ули немного успокоилась. Она обвисла на моих руках, будто силы оставили ее.
– Пойдем, – с трудом выдавил я из себя.
– Да, да… – она запахнула одежду. – Холодно тут… там Аги травки какие-то заварила… хотя… пропади они пропадом, эти травки, – устало сказала сестра и побрела обратно.
Я еще некоторое время смотрел ей в спину, потом отыскал брошенный меч, и двинулся следом.
В лагере было неспокойно. Меня встретил Эйо.
– Где ты был?
– Что-то случилось? – спросил я отрешенно.
– Эймс вернулся из дозора. Норды идут по следу.
Я огляделся. Все были готовы.
Невдалеке ждал Эймс. Я подошел к нему.
– Все так серьезно?
– Более чем, – ответил сержант. – Они поняли, что их кто-то ловко провел. И теперь в бешенстве. Это тот странный случай, когда я не знаю, что делать. – Разве мы не можем затеряться в лесу?
– В их лесу – нет, – Эймс покачал головой. – Это как с рыбой – в воде ты от нее не уплывешь.
– Что предлагаешь?
– В том-то и дело, у меня нет вариантов.
– А если все же попытаться уйти?
– Значит, рано или поздно они нас настигнут.
– Тогда бой?
– Бой будет коротким. Мы все устали, ноги еле тащим. Да и мало нас. Будь у меня хотя бы три десятка, я бы устроил этим дикарям кровавую баню, а так…
Я почувствовал, как засосало под ложечкой. Я тоже прекрасно понимал, что никакого боя не будет. Солдаты измотаны. Я сам едва держусь. Эйо и Эймс, конечно, молодцы, но двоим боя не выиграть. Даже на подготовленном месте.
– Будем уходить.
– Куда?
– К спасению, – ответил я.
Я старался вести наш отряд по местам, где не было снега, но чем дальше мы уходили, тем меньше становилось прогалин. Вскоре ноги начали проваливаться в снег по колено. Теперь мало того, что за нами оставался ясно видимый след, так и идти стало невероятно трудно. Я утешался одним – нордам так же тяжело. А значит, если наш отряд будет достаточно вынослив, норды могут отстать. Но эти надежды не оправдались. Вскоре за спиной послышались крики, а потом наш отряд атаковали. Норды налетели справа, из густого кустарника. Наверное, именно это обстоятельство и спасло отряд. Шевеление кустов и треск сучьев выдали врагов.
Эймс только успел крикнуть:
– К бою!
И тут же с воплями на нас выскочила группа бойцов. У некоторых имелись небольшие круглые щиты. Почти все были с топорами, но в целом норды были без защиты, если не считать кожаных рубах. Назвать это доспехом было трудно. Боевой топор, излюбленное оружие нордов, вещь, безусловно, хорошая. К его достоинствам можно прибавить сильный, сокрушающий удар, приемлемую стоимость и пользу в хозяйстве. Это правда – мечом дров не нарубишь.