– Пф-ф! – фыркнул Бикот-старший, – сопли в сахаре и идиотизм. Ничто никогда не будет сделано должным образом, пока это правительство не уйдет в отставку. И так оно и будет, – он ударил кулаком по столу, – если мое слово хоть что‐то значит. Получается, миссис Крил или Джессоп может убивать, и…
– Она никого не убивала, – перебил его Пол. – Она только знала, что ее дочь убила леди Рейчел, и защищала ее. Но она не могла быть уверенной в том, что Мод задушила Крила, потому что боялась спросить ее об этом. Однако, поскольку в ночь убийства девушка отсутствовала, миссис Джессоп, как мне кажется, знает больше, чем готова признать. Тем не менее власти не будут преследовать ее, и она немного помутилась умом. Пусть бедняжка закончит свои дни с Джессопом, отец. Вы хотите узнать еще что‐нибудь?
– Да, что с этим мальчишкой, Треем?
– Его судили за соучастие в преступлении, но адвокат сослался на его возраст и на то, что он находился под влиянием Мод. Его на много лет отправляют в исправительную колонию. Возможно, там он исправится.
– Ха! – проворчал старый джентльмен. – Скорее из свиных ушей начнут шить шелковые кошельки. Не при нашей жизни, мой мальчик. Мы еще услышим об этом малолетнем негодяе. А где теперь этот мерзавец Хэй?
– Он уехал за границу и, скорее всего, там и останется. Сандал и Темпест сдержали свое слово, но, думаю, Херд сообщил кому следует, что Хэй был мошенником и негодяем. Бедняга Хэй, – вздохнул Бикот-младший, – он погубил свою карьеру.
– Ба! У него ее никогда и не было. Если ты жалеешь негодяев, Пол, что же ты думаешь о хороших людях?
– Например, о Деборе, которая ухаживает за моей любимой? Я думаю, что она лучшая женщина в мире.
– После твоей матери?
Услышав это замечание, Пол чуть не упал со стула. Бикот-старший, конечно, говорил серьезно, но его доброе мнение о жене не мешало ему продолжать третировать ее, что он и делал до конца ее жизни.
– Я полагаю, что Матильда не имеет никакого отношения к убийству? – задал Саймон новый вопрос после неловкой паузы.
– Нет. Она абсолютно ничего не знала и набросилась на Дебору только потому, что ей показалось, будто Дебора напала на Мод. Однако сестры помирились, и Матильда вернулась в «Красную свинью». Она такое же порядочное создание, как и Дебора, и совершенно не знала о сумасшествии Мод. Херд догадался об этом, когда она так свободно разговаривала с ним в Крайстчерче.
– А тхаг?
– Хокар? О, на самом деле он не тхаг, а потомок тхага. Однако невозможно доказать, что он задушил кого‐то, кроме нескольких кошек и собак, когда показывал Мод, как пользоваться румалом – это платок, которым тхаги душили своих жертв.
– Я не совсем невежда, – проворчал отец. – Это я знаю. Так этот Хокар выходит на свободу?
– Да. Он не стал душить Аарона Нормана, потому что у того был только один глаз, а Бховани не принимает увечных жертв. И поскольку он не справился, Мод пришлось взяться за работу самой, с помощью Трея.
– А тот детектив?
– О, Форд с разрешения Сильвии заплатил ему тысячу фунтов, которые он поделит со своей сестрой Авророй Чен. Если бы не ее поиски в Стоули и Бичилле, мы бы никогда не узнали о первом браке миссис Крил.
– Ну, не знаю. Им заплатили слишком много. Об этом браке стало бы известно в любом случае. Впрочем, тратьте свои деньги как хотите, они не мои.
– И не мои, отец, – резко сказал Пол. – Сильвия сохранит свое состояние. Я не такой человек, чтобы жить за счет жены. Я собираюсь снять дом в городе, когда мы поженимся, а потом все равно буду продолжать писать.
– Без пинков от бедности ты никогда не добьешься успеха, – ухмыльнулся старый джентльмен. – Однако вы можете жить там, где вам заблагорассудится. Это не мое дело, но я требую, как твой снисходительный отец, чтобы ты привозил Сильвию сюда по крайней мере три раза в год. Когда она поправится, я хочу ее увидеть.
– Я привезу ее на следующей неделе, – пообещал Пол, думая о матери. – Но Дебора тоже должна будет приехать. Она не оставит Сильвию.
– Дом достаточно большой. Привози и миссис Таузи тоже… Мне не терпится ее увидеть. А Сильвия будет хорошей компаньонкой для твоей матери.
Таким образом, все неплохо устроилось, и когда Пол вернулся в город, он сразу же отправился сообщить Сильвии о примирении с отцом. Она сидела у огня, обложенная подушками, и выглядела гораздо лучше, хотя все еще оставалась худой и осунувшейся. Дебора суетилась вокруг и говорила осторожным шепотом, который раздражал больше, чем громкий голос. Сильвия вспыхнула от радости, увидев Пола, и вспыхнула еще больше, когда услышала хорошие новости.
– Я так рада, дорогой, – сказала она, сжимая руку жениха в своих тонких ладонях. – Мне бы не хотелось, чтобы наш брак разлучил тебя с отцом.
Миссис Таузи фыркнула.
– Его безумный папаша, – проворчала она, – ах, когда я его встречу, если он осмелится сказать хоть слово моей миленькой…
– Мой отец готов принять ее как дочь, – быстро вставил Бикот.
– И не бедную дочь! – торжествующе воскликнула Дебора. – Пять тысяч в год, как верно сказал нам этот славный молодой человек, мистер Форд. Боже! Моя прекрасная королева, ты уедешь в своей колеснице и забудешь Дебби.
– Ах ты дурочка, – сказала девушка с нежностью. – Ты была со мной в беде и разделишь мою радость.
– Но при условии, чтобы не оставлять прачечную на попечение Барта и миссис Мурр, которые оба как дети, одна от джина, а другой от слабого ума. Хорошо, что я взяла с Барта обещание любить, почитать и повиноваться мне, мистер Бикот, вот и вы обещайте то же самое моей лилии.
– Нет, это я должна любить и почитать Пола и повиноваться ему! – воскликнула Сильвия.
– И когда же?.. – спросил молодой человек, заключая ее в объятия.
– Как только смогу встать у алтаря, – ответила его невеста, покраснев, на что Дебора захлопала в ладоши.
– Свадьба, свадьба, свадьба! – воскликнула миссис Таузи. – И моя сестра Матильда так устала сидеть в девках, что собирается выйти замуж как можно скорее, как только ей это предложат. Но если она поведет своего жениха танцевать… О нет, только не это!
– Что ж, Дебора, – сказал Бикот, – нам всем есть за что благодарить судьбу. Давайте попробуем выразить эту благодарность своей жизнью.
– Что ж, можно и так сказать, – благочестиво вздохнула миссис Таузи. – Кто бы мог подумать, что все обернется так счастливо. Ну, вы воркуйте, мои милые, а я приготовлю бульон из баранины, чтобы щеки моей красавицы порозовели. – И она поспешно вышла.
Сердце Сильвии было слишком переполнено, чтобы что‐то сказать. Она лежала в сильных руках Пола, прижавшись щекой к его щеке. Здесь она и останется до конца своих дней, защищенная от бурь и штормов. И пока они сидели в тишине, старинные дедовские часы, главное сокровище Деборы, пробили дважды, трижды и еще раз. Пол тихо рассмеялся.
– Как свадебные колокола, – прошептал он, и его будущая жена радостно вздохнула.
КОНЕЦ
Загадка Пикадилли
Глава IТуманная ночь
В два часа августовской ночи из ярко освещенного дома на Парк-лейн, где графиня Керсток давала бал, доносились звуки музыки. Сезон, правда, уже давно закончился, и хотя большая часть лондонского общества, подобно ласточкам, откочевала на юг Европы в поисках тепла, в городе оставалось еще достаточно много людей и немало знаменитостей, чтобы оправдать проведение бала.
Снаружи было тускло и холодно, в воздухе висел густой желтый туман, зато обстановка большого бального зала напоминала сказочную страну – сияние множества ламп, изобилие ярких цветов и пестрых платьев, которыми щеголяли дамы. Оркестр, скрытый за великолепной ширмой из тропических растений, играл новомодный вальс «Мой друг», и вздохи и всхлипы мелодии, тихо пробирающейся по комнате, казалось, наполняли танцующих сладострастной томностью, когда они скользили по полированному полу. Мягкое шуршание фру-фру[2] женских платьев сливалось с легким смехом девушек и шепотом их партнеров, в то время как над всем царствовала странная музыка с ее вкрадчивыми переливами, настойчиво пробуждающими чувственную страсть.
У дверей бального зала, прислонившись к стене, стоял молодой человек лет тридцати, лениво наблюдая за кружащимися танцорами; но, судя по озабоченному выражению лица, мысли его блуждали далеко. Он был высок, темноволос, с аккуратной, коротко подстриженной бородкой, пронзительными темными глазами, крепко сжатым ртом, а смуглый цвет лица в сочетании с проволочной жесткостью завитков волос явно указывал на текущую в его жилах негритянскую кровь. Внезапно ход его размышлений прервало прикосновение к плечу, и взгляду его предстал дородный пожилой джентльмен с седыми волосами и румяным лицом Силена[3].
Первым из этих двоих был Спенсер Эллерсби, единственный сын богатого вест-индского плантатора, а вторым – Гораций Мартон, известный светский человек, которого прозвали Городским Глашатаем, потому что он всегда знал все скандалы и сплетни и пересказывал их, расцвечивая новыми и новыми подробностями, своему многочисленному кругу друзей.
– Эй! Эллерсби, мой мальчик, – воскликнул Городской Глашатай в надежде разузнать что‐нибудь новенькое. – Вы снова вернулись домой, в Англию, порадовать нас впечатлениями?
– Порадовать впечатлениями? Только не я, – ответил Эллерсби в привычной для него ленивой, томной манере. – В наши дни каждый, кто проходит полдюжины миль, считает своим долгом издать книгу путешествий под каким‐нибудь фантастическим названием. Я предпочитаю порадовать всех тем, что не делаю этого.
– Как, никаких новостей?
– Нет, – равнодушно отозвался молодой человек. – У меня нет тщеславия Колумба, и Старый Свет меня вполне устраивает. Я поверхностно ознакомился с Африкой, посетил своих американских кузенов, нанес такой же визит вежливости австралийским родственникам, в общем, с ожидаемым результатом.