– Я дам тебе горячего портвейна, – сказал Майлз, подходя к буфету и доставая стакан и бутылку, – так что мне придется сходить за горячей водой, а ты подожди здесь.
Флип снова застонал, извиваясь на полу, как молодой угорь; но как только дверь за его благодетелем закрылась, вскочил на ноги и осмотрел комнату.
Это было большое и высокое помещение с парой раздвижных дверей с одной стороны, которые, будучи полуоткрытыми, показывали Флипу, что другая комната служила спальней.
В гостиной стоял буфет, а рядом с ним письменный стол, к которому бросился Флип и принялся быстро перелистывать бумаги, надеясь найти спрятанный под ними кинжал.
Однако ничто не вознаграждало его усилий, и хотя он заглянул в буфет, осмотрел книжный шкаф и поднял чехлы на стульях, он не нашел никаких следов оружия.
«Должно быть, в спальне», – подумал Флип, озадаченно почесывая голову и раздумывая, как бы ему туда войти, как вдруг ему пришло в голову, что он не осмотрел каминную полку.
Нельзя было терять ни минуты, так как Майлз мог вернуться в любой момент, поэтому Флип мгновенно вскарабкался на стул и принялся жадно разглядывать украшения на каминной полке.
Там было зеркало в тусклой золотой раме, а перед ним – безвкусные французские часы под стеклянным абажуром, две керамические фигурки дрезденского фарфора, улыбающиеся друг другу, и две высокие зеленые вазы по бокам. Флип не видел ничего из того, что ему было нужно, пока не заглянул в одну из этих ваз, где разглядел нечто, похожее на сталь, и вытащил тонкий блестящий клинок без рукояти.
«Интересно, это то, что нужно хозяину? – сказал он себе, осторожно переворачивая его. – Здесь не за что ухватиться».
Он задумался на мгновение, а потом, так как ему повезло с одной вазой, заглянул в другую и нашел недостающую рукоять – он соединил части, и они идеально подошли друг к другу. Укрепившись в уверенности, что это именно то, чего хочет Даукер, он размышлял о том, как обрадуется находке сыщик, когда услышал шаги Майлза, поднимающегося по лестнице. Спрыгнув вниз, он надежно спрятал сломанное лезвие и рукоятку среди своих лохмотьев, стараясь не уколоться, помня предупреждение Даукера о яде, затем снова лег на коврик у камина и громко застонал, когда Майлз вошел с горячей водой.
– Плохо себя чувствуешь? – сочувственно спросил Майлз, наливая ему портвейна.
– Ужасно, – простонал Флип, ничуть не раскаиваясь в своей предательской роли. – Замерз, и есть хочется…
– Вот, выпей, – сказал Десмонд, опускаясь на колени рядом с ним и протягивая ему дымящийся стакан. – Станет лучше.
– Спасибо, хозяин, – с благодарностью сказал Флип, нащупывая сломанный клинок под одеждой. – Это согреет меня.
Десмонд закурил трубку и сидел, наблюдая, как оборванный маленький чумазый парнишка пьет горячее вино, и ни на секунду не допуская мысли о том, что он кормит гадюку – гадюку, которая скоро повернется и ужалит его. Говоря по чести, он никогда не считал себя способным причинять зло другим, и, помогая этому изгою, он не подозревал, что делает зло для себя.
После того как Флип допил вино, он объявил, что чувствует себя лучше, и со многими заверениями благодарности простился со своим благодетелем.
– Бедный дьяволенок! – сказал Десмонд, закрывая дверь и глядя, как маленький оборванец убегает в темноту. – Он казался очень несчастным… Так или иначе, я сделал хороший поступок и надеюсь, что когда‐нибудь буду вознагражден.
Так оно и случилось, и наградой ему стало то, что на следующее утро Майлз Десмонд из Блумсбери, журналист, был арестован за убийство Лены Саршайн.
Глава XIЕще одно осложнение
Даукер, хотя и арестовал Майлза Десмонда, вовсе не был уверен, что нашел нужного человека. Судя по разговору, о котором сообщил Флип, у Десмонда у самого возникли сильные подозрения относительно Каллистона, и Даукер в глубине души убедился, что существует какая‐то связь между побегом леди Бэлскомб и убийством Лены Саршайн.
Он хотел узнать имя женщины, посетившей леди Бэлскомб в ночь убийства, потому что ему вдруг пришло в голову, что эта неизвестная посетительница могла быть Леной Саршайн. Но эта мысль казалась абсурдной, поскольку женщина такого положения, как любовница лорда Каллистона, вряд ли осмелилась бы навестить леди Бэлскомб.
«И все же, – размышлял Даукер, – непонятно, эти две женщины любили одного и того же мужчину, и такая свободолюбивая женщина, как Лена Саршайн, не колеблясь ни секунды, обругала бы любую соперницу, которая отняла у нее мужчину, – но тогда почему леди Бэлскомб не подняла скандал и не приказала ей покинуть дом?»
Наконец Даукер решил, что лучше всего будет узнать у кого‐нибудь из слуг в доме, что произошло после отъезда леди Бэлскомб. Однако сначала он решил повидаться с Лидией Фенни и выяснить, не имела ли Лена Саршайн повода нанести визит сопернице.
Лидия Фенни встретила детектива с нетерпением, так как, очевидно, любила свою хозяйку и хотела сделать все, что в ее силах, чтобы добиться справедливости. Поскольку терять время было нельзя, Даукер сразу же перешел к основной теме.
– Мисс Саршайн в ночь убийства сообщила, куда направляется? – он спросил.
– Да, – ответила Лидия, – как я уже говорила, она сказала, что идет к лорду Каллистону.
– Больше никуда?
– Насколько мне известно, нет.
– Хм! Она не сделала никаких замечаний, которые заставили бы вас подумать, что она собирается к леди Бэлскомб?
– К леди Бэлскомб! – изумленно повторила Лидия. – Что ей там могло понадобиться?
– Я не знаю, но думаю, что она была там в ту ночь, – и Даукер подробно рассказал Лидии о разговоре, подслушанном Флипом, в заключение которого она предложила:
– Полагаю, вы хотите узнать у слуг Бэлскомбов, была ли там мисс Саршайн?
– Да. Вы знаете кого‐нибудь из слуг?
– В первую очередь – горничную леди Бэлскомб, Энн Лифорд.
– О! – воскликнул Даукер довольным тоном. – Вы можете попросить ее приехать сюда и повидаться с вами? Я постараюсь узнать от нее все, что хочу.
– Осмелюсь сказать, что могу пригласить ее сюда сегодня, так как ее хозяйка в отъезде и она не может быть занята.
– Хорошо, – ответил сыщик, – немедленно пошлите за ней. Я подожду здесь.
– Одну минуту, – сказала Лидия и уже собралась выйти из комнаты, когда Даукер снова окликнул ее.
– Не могли бы вы показать мне личный стол вашей хозяйки? – попросил он.
– Зачем? – удивилась Лидия.
– Хочу просмотреть ее бумаги; надеюсь, из них я смогу узнать ее прошлое и выяснить, был ли у кого‐нибудь мотив убить ее.
– О, – проговорила Лидия, помолчав, – вы же не думаете, что мистер Десмонд виновен?
Даукер пожал плечами.
– Откуда же мне знать? Насколько я понимаю, у него не было никакого мотива, а убийство совершается не ради забавы. Но пойдемте, покажете мне ее письменный стол.
Лидия посмотрела на него с сомнением.
– Не знаю, стоит ли показывать вам ее личные бумаги.
Даукер сдержанно рассмеялся.
– Она мертва, а мы хотим выяснить, кто ее убил – просмотр ее бумаг не может причинить никакого вреда ей, но может спасти жизнь невинному.
Лидия Фенни больше не колебалась и, отведя детектива в дальний конец гостиной, показала ему нишу, где стоял очень красивый письменный стол. Даукер попробовал выдвинуть несколько ящиков.
– Заперто, – тихо сказал он. – У вас есть ключи?
– Нет, они были у нее с собой.
Даукер решил совершить кражу со взломом.
– Принесите мне… стамеску.
– Сейчас принесу, – ответила Лидия Фенни, уходя, – и пошлю за Энн Лифорд.
Она выскользнула из комнаты, и Даукер, усевшись перед столом, внимательно осмотрел его. Это был письменный стол с углублением для коленей в центре и рядом ящиков по бокам. В дальнем углу было несколько папок с бумагами, и Даукер пролистал их, но не нашел ничего, кроме счетов и чистых листов бумаги.
– Если тут и есть личные бумаги, – сказал Даукер, просмотрев все, – то они лежат в этих ящиках.
Лидия Фенни принесла стамеску и маленький молоток и вручила их Даукеру, сообщив, что послала за Энн Лифорд. Даукер небрежно кивнул и начал вскрывать ящики.
После получасового тяжелого труда его усилия увенчались успехом. В ящиках обнаружилось:
Во-первых, пачка старых писем, адресованных «Мисс Хелене Диксфол, почтовое отделение, Фолкстон», подписанных Ф.
Во-вторых, фотография красивого седовласого старика, на обратной стороне которой было написано: «Твой любящий отец, Майкл Диксфол».
В-третьих, фотография Лены Саршайн в белом платье с теннисной ракеткой в руке.
Даукер внимательно изучил фотографии, а затем хладнокровно прочитал все письма, которых было около десяти. Сделав это, он повернулся к Лидии Фенни, которая все это время наблюдала за ним, и сказал:
– Я нашел здесь целую историю: вашу хозяйку звали не Лена Саршайн, а Хелена Диксфол – она жила в Фолкстоне со своим отцом, капитаном Майклом Диксфолом, и дамой, которую она называла Амелией и которая, возможно, является ее сестрой. Лорд Каллистон поехал в Фолкстон, увидел ее и влюбился – все эти письма показывают, как он вел свою интригу, скрываясь под именем Фрэнка Кэрилла. Он любил мисс Диксфол, но не хотел жениться на ней; после долгих уговоров он убедил ее бежать с ним, и в конце концов она так и сделала. Стыдясь своего положения, она сменила имя и стала Леной Саршайн, чтобы скрыть свою личность. Портрет пожилого джентльмена – это портрет ее отца, капитана Майкла Диксфола, а этот – она сама.
Лидия Фенни с молчаливым изумлением слушала, как он сложил воедино всю историю, а потом, взяв в руки портреты, долго и серьезно смотрела на них.
– Да, – проговорила она наконец, со вздохом откладывая фотографии. – Это мисс Саршайн, но, должно быть, снимок сделан давно, потому что я никогда не видела ее в этом платье, а я служу ей уже около года.
Даукер уже собирался что‐то ответить, когда дверь открылась и вошла женщина – высокая, худая, с бледным лицом, темными волосами и агрессивными манерами, одетая в зеленое платье и такую же шляпку.