– Та же кровь, – задумчиво повторил Даукер. – Интересно, знает ли он, что это один и тот же человек? У Каллистона, очевидно, была слабость к обеим девушкам, потому что, по‐видимому, нет никаких сомнений в том, что мисс Саршайн и леди Бэлскомб были сестрами. Поэтому он оставил одну и закрутил роман с другой! Странно все это – чертовски странно! Что ж, думаю, мне лучше поискать капитана Диксфола.
Он допил вино, надел шляпу, вышел в прохладный вечер и неторопливо зашагал по набережной, предусмотрительно записав и положив в карман адрес Диксфола.
Вдоль моря гуляло много народу, и прекрасная набережная была переполнена молодостью, красотой и модой. В толпе мелькали очаровательные девушки в прелестных платьях, хорошо одетые мужчины, счастливые на вид мальчики и то тут, то там трясущиеся старики, так что Даукер находил много удовольствия в наблюдении за прохожими. Лифт тяжело работал, спуская людей на пляж внизу или поднимая их на более высокий уровень, и пирс был полон разноцветно одетых бездельников, которые с высоты выглядели как пигмеи. Очень приятно и забавно для праздного человека, но Даукер, явившийся сюда ради дела, а не удовольствия, отвернулся от увлекательного зрелища и прошел мимо статуи Харви к центру нового города.
Он без труда отыскал коттедж капитана Диксфола – уютное местечко с небольшим садом перед домом. Опрятная служанка впустила его в темный коридор и оттуда провела в маленькую гостиную, в конце которой у окна лежал на диване капитан Диксфол и смотрел на тихую улицу. Изможденное бледное лицо, измученное страданием, но некогда красивое. Он лежал навзничь на диване в позе полного изнеможения, укрытый тяжелым пледом, и его тонкие белые руки перебирали страницы книги, лежавшей у него на коленях.
Когда Даукер вошел, он раздраженно обернулся и заговорил сварливым голосом больного.
– В чем дело, любезный? – проворчал он раздраженно. – Зачем вы приходите и тревожите меня в такой час? Мой доктор прописал полный покой, и как я могу его получить, если вы меня беспокоите?
«Какой эгоистичный старик», – подумал Даукер, но, не сказав ни слова, сел рядом с больным и заговорил.
– Простите, что помешал вам, сэр, – произнес он почтительно, – но я хотел поговорить с вами о ваших дочерях.
– О моих дочерях? – сердито повторил капитан Диксфол. – Вы ошибаетесь, у меня только одна дочь – леди Бэлскомб!
Даукер почувствовал разочарование. Только одна дочь! Если это так и Лена Саршайн не является родственницей леди Бэлскомб, то его теория о возможном мотиве совершения преступления на Пикадилли рухнет. Но вот ее имя – Хелена Диксфол, портрет старого джентльмена на ее столе. Должно быть, это все же правда.
– Насколько мне известно, у вас две дочери, сэр, леди Бэлскомб и мисс Хелена Диксфол?
– Кто вы такой, черт возьми, чтобы лезть в мои личные дела?
Даукер сразу же перешел к делу.
– Меня зовут Даукер. Я детектив.
Капитан Диксфол сердито стукнул ладонью по подушке.
– Послан сэром Рупертом, я полагаю? – усмехнулся старый джентльмен. – Он хочет развестись, а вы пришли ко мне за доказательствами. Я ничего не знаю – моя дочь всегда была для меня хорошей дочерью, и если бы сэр Руперт хорошо с ней обращался, этого побега с лордом Каллистоном никогда бы не случилось. Это он виноват, а не она.
– Я пришел не от сэра Руперта, – холодно ответил Даукер, – а из Скотленд-Ярда.
– Зачем?
– По поводу смерти вашей второй дочери.
Капитан Диксфол со стоном вскочил и дико уставился на Даукера.
– Боже мой! Хелена мертва?
– Кто такая Хелена? – флегматично спросил Даукер.
– Моя дочь… моя дочь.
– Мне показалось, вы говорили, что у вас только одна, сэр.
Больной отвернулся.
– У меня было две, – тихо сказал он, – но одна, старшая, сбежала с каким‐то негодяем по имени Кэрилл. С тех пор я ничего о ней не слышал, поэтому всегда говорю, что у меня только одна дочь.
Даукер задумался на несколько мгновений. Положение складывалось весьма щекотливое, и, чувствуя это, он на минуту растерялся, не зная, как поступить дальше.
– Капитан Диксфол, – попросил он наконец, – я понимаю, что я всего лишь простой человек, а вы джентльмен; не подобает таким, как я, говорить с вами о ваших личных делах, но это вопрос жизни и смерти для человека, и если вы услышите мою историю, я уверен, что вы не откажетесь помочь мне, рассказав то, что я хочу знать.
Диксфол смотрел на детектива с мрачным огнем, горевшим в необычно ярких глазах, потом со вздохом лег и приготовился слушать.
– Выкладывайте свою историю, – разрешил он устало, – и может быть, я сделаю то, чего вы хотите.
После чего Даукер изложил ему произошедшие события – убийство на Джермин-стрит, побег леди Бэлскомб, – а также причины, по которым он считал, что эти два случая каким‐то таинственным образом связаны между собой. Кроме того, детектив сообщил капитану Диксфолу об аресте Майлза Десмонда и о своих сомнениях относительно его причастности к преступлению.
Диксфол с минуту помолчал, потом повернулся к детективу и нервно сцепил тонкие пальцы.
– Я человек гордый, – сказал он с некоторым пафосом, – и не хочу выносить на свет свои личные дела; но в этом случае я думаю, что будет правильно, если я оставлю свою гордость ради спасения репутации невинного человека. Что вы хотите знать?
– Лена Саршайн была вашей дочерью?
Вместо ответа Диксфол указал на маленький столик, находившийся неподалеку, на котором стояла сафьяновая рама с двумя портретами. Даукер поднес их к окну и стал рассматривать.
– Обе эти фотографии одной и той же дамы? – спросил он.
Диксфол слабо улыбнулся.
– Вы не первый, кто обманулся, – сказал он со вздохом. – Нет! Одна из них – моя дочь Хелена, или, судя по вашему рассказу, Лена Саршайн, а другая – Амелия, леди Бэлскомб, – они близнецы.
Даукер внимательно изучил фотографии, поражаясь их сходству, которое усиливалось еще и тем, что обе они были одеты совершенно одинаково.
– Чудесно, – заключил он, больше не удивляясь тому, что Лидия Фенни и Энн Лифорд поспорили из‐за портрета, найденного в столе Лены Саршайн.
– Я живу здесь уже много лет, – тихо продолжил Диксфол, – и со мной жили две мои дочери. Их мать давно умерла. Около трех лет назад молодой человек, который называл себя Кэриллом, приехал сюда и остановился в гостинице «Павильон». Он каким‐то образом нашел путь быть представленным мне и, казалось, был поражен красотой Хелены. Я думал, что он собирается жениться на ней, когда до меня дошли слухи о том, как легкомысленна его жизнь, а также о том, что он не тот, за кого себя выдает. Я обвинил его в этом, но он отрицал обвинение, однако его опровержение было таким неубедительным, что я отказал ему от дома. В результате Хелена сбежала с ним, и до тех пор, пока вы не заговорили со мной о ней и не назвали мне его настоящее имя, я ничего о нем не знал. Я так рассердился, что запретил упоминать имя Хелены в моем присутствии и всегда говорил, как и сегодня вечером, что у меня есть только одна дочь – моя дочь Амелия, которая в прошлом году вышла замуж за сэра Руперта Бэлскомба, и я думал, что она, по крайней мере, не последует примеру своей сестры. Теперь, однако, я знаю все, но, по правде говоря, виню в этом сэра Руперта. Она была доброй дочерью, и я уверен, что из нее вышла бы хорошая жена. Он очень ревновал ее, и у него был скверный характер, так что, смею сказать, он довел ее до этого. Из сказанного вами я полагаю, что моя бедная Хелена отправилась навестить свою сестру в ночь побега, чтобы отговорить от бегства с лордом Каллистоном. И конечно, она имела полное право говорить о том, кто разрушил ее собственную жизнь, но, очевидно, ее доводы были тщетны, и она пошла к Каллистону, чтобы высказать все ему. Его там не оказалось, и она ушла навстречу своей смерти, а потом Амелия сбежала с ним, как и следовало ожидать. В юности я был не лучшим человеком, и грехи отца теперь падают на детей.
– Но это не проясняет тайну смерти Лены Саршайн.
– Не называйте ее так, – сердито оборвал его Диксфол. – Это имя позорит ее. Вы, конечно, правы, это не объясняет ее смерти, но из ваших слов я не понимаю, какой мотив мог быть у Майлза Десмонда, чтобы убить ее.
– Я не верю, что он это сделал, – резко сказал Даукер, – но я хочу узнать о прошлом вашей дочери. У нее были воздыхатели?
Диксфол густо покраснел.
– Она всегда была мне хорошей дочерью, – тихо ответил он, – но, по‐моему, ею слишком сильно восхищались.
– Вы знаете имя кого‐нибудь, кто восхищался ею?
– Нет.
– Ни одного?
– Ни одного.
Стало ясно, что от Диксфола больше ничего не добьешься, поэтому Даукер почтительно попрощался и ушел.
– Во всяком случае, – бормотал он себе под нос, возвращаясь в гостиницу, – я выяснил одну вещь: Лена Саршайн и леди Бэлскомб были сестрами, и обе любили одного и того же человека. Мне хотелось бы знать, не убила ли леди Бэлскомб свою сестру из ревности. Черт возьми, теперь я еще более озадачен, чем раньше. Этот визит, вместо того чтобы прояснить тайну, только усугубил ее. Пожалуй, надо встретиться с сэром Рупертом Бэлскомбом и расспросить его обо всем; поскольку его жена замешана в этом деле, я имею на это право и сделаю все возможное, чтобы спасти жизнь молодого человека, потому что уверен, что он невиновен.
Глава XIIIУ Майлза Десмонда есть друзья
Майлз Десмонд был не самым положительным юношей, но достаточно хорошим для молодого человека нынешнего поколения. Это был здоровый, жизнерадостный парень, умеренно добросердечный, и он справедливо считал, что с ним решительно плохо поступили, арестовав по такому серьезному обвинению, как убийство Лены Саршайн.
Согласно циничному убеждению, господствующему в наши дни, все его друзья должны были отвернуться от него теперь, когда он попал в беду, но все же в друзьях есть удивительная масса недооцененной скрытой доброты, и никто из них этого не сделал. Вместо того чтобы поносить и смеяться над его несчастьем, друзья Десмонда горячо поддерживали его, и в клубах и гостиных ему искренне сочувствовали. Многие люди, как в его собственном кругу, так и в литературном кружке, членом которого он являлся, прониклись симпатией к этому милому, доброму молодому человеку и решительно заявляли, что все это – ужасная ошибка.