И действительно, лицо было похоже на мальчишеское – гладкое лицо, черные волосы, четко очерченные черты и темные глаза.
– Кто это может быть? – спросила Мэй, глядя на него. – Я уже видела это лицо раньше.
– Я тоже, – решительно ответил Даукер, – в нем есть что‐то знакомое. Но это точно тот самый медальон, который вы видели у леди Бэлскомб?
– Да, а вот и цепочка.
– Отлично, – сказал Норвуд, беря наконечник стрелы. – Но что это?
Даукер посмотрел на него и улыбнулся.
– Я бы посоветовал вам быть аккуратнее, – тихо предостерег он, – он отравлен.
– Отравлен? – эхом отозвался Норвуд и быстро положил наконечник обратно. – Откуда вы знаете?
– Потому что теперь я уверен, что это оружие, с помощью которого совершили преступление – мы были введены в заблуждение малайскими крисами, а женщину убили этим.
– Значит, вы считаете сэра Руперта виновным? – в смятении спросила Мэй.
– Сэр Руперт ревнует свою жену – он следит за ней в ту ночь, зная, что та собирается сбежать, встречает ее на Пикадилли, и один свидетель наблюдает, как он следует за ней, второй свидетель слышит, как баронет сердито ругается с ней, а также видит, как он срывает медальон с ее шеи – потом его жена найдена мертвой. И в потайном ящике, известном только сэру Руперту, вам и мертвой женщине, найдены медальон и орудие преступления. Думаю, дело достаточно ясное.
– Что вы теперь будете делать? – поинтересовался Норвуд.
– Положу все на место, – сказал Даукер, возвращая медальон обратно, – подожду здесь сэра Руперта и допрошу его. Он станет все отрицать. Тогда я поставлю его в тупик, показав доказательства его вины. Будьте так добры, закройте ящик, мисс Пенфолд.
Мэй подчинилась молча, потому что, хотя это открытие и спасло бы ее возлюбленного, ее все же глубоко опечалила мысль о том, что это означает для ее опекуна.
– Если бы его жена была хорошей женщиной, этого бы не случилось, – с горечью вздохнула она.
– Если бы все люди были хорошими, у меня не было бы работы, – сухо заметил Даукер.
В этот момент снаружи послышались шаги и голос человека, которого Мэй сразу узнала.
– Это мистер Эллерсби, – быстро сообщила она. – Он пришел поговорить с сэром Рупертом о моей женитьбе. Я не желаю встречаться с ним.
– Я тоже не желаю, – сказал Даукер, – так как хочу видеть сэра Руперта одного. Нет ли здесь места, где мы могли бы подождать?
– Да, вот сюда, – указала Мэй и прошла в конец помещения, где была дверь, ведущая в меньшую комнату, перед которой висела занавеска. – Давайте все спрячемся тут, пока он не уйдет.
Даукер и Норвуд взяли шляпы и последовали за ней, оставив библиотеку тихой и пустынной.
Глава XXЗавершение дела
Спенсер Эллерсби, хорошо одетый, беззаботный и вальяжный, вошел в комнату с улыбкой на лице, которая быстро исчезла, когда он обнаружил, что там никого нет.
– Кажется, вы сказали, что мисс Пенфолд здесь, – резко заметил он, обращаясь к лакею, который проводил его.
– Так оно и было, сэр, – пробормотал слуга в некотором замешательстве, – и два джентльмена.
– Джентльмены! – проворчал Эллерсби себе под нос, усаживаясь на стул. – Наверное, кто‐нибудь из этих пустоголовых городских пижонов.
– Я думаю, мисс Пенфолд поднялась в гостиную, сэр, – предположил слуга, поворачиваясь к двери. – Я сообщу ей, сэр?
– Нет, – ответил Эллерсби, зевая. – Сначала я хочу поговорить с сэром Рупертом, поэтому подожду его здесь, а потом поднимусь наверх.
– Очень хорошо, сэр, – сказал лакей и уже собирался уходить, когда сэр Руперт, усталый и встревоженный, вошел в комнату, после чего Эллерсби встал, а лакей удалился, закрыв за собой дверь.
– А, сэр Руперт, – сказал молодой человек небрежно, – очень рад вас видеть, а то уже думал, что мне придется подождать. Я должен извиниться за то, что вошел в эту комнату, но ваш слуга сказал, что здесь была мисс Пенфолд.
– Вы ее видели? – мрачно спросил сэр Руперт, усаживаясь перед столом и поворачиваясь лицом к гостю.
– Нет, он ошибся. Она наверху, в гостиной, так что я зайду к ней позже.
– А сейчас? – насторожился баронет.
– Сейчас я собираюсь переговорить с вами, – спокойно закончил Эллерсби, возвращаясь на свое место.
Бэлскомб поднял брови.
– О чем?
– Очень важная тема – брак.
– Чей брак?
– Мой собственный.
– Какое я имею отношение к вашему браку?
– Очень большое, – невозмутимо ответил Эллерсби, – потому что я хочу жениться на мисс Пенфолд.
– Это невозможно, – многозначительно сказал Бэлскомб, – совершенно невозможно.
– Как так? – холодно спросил его собеседник. – У меня хорошее положение, много денег и отличный характер.
– А ваш моральный облик? – усмехнулся Бэлскомб.
– О, это? – со смехом возразил Эллерсби. – С этим у меня не лучше и не хуже, чем у других молодых людей, поэтому я хотел бы услышать ваш ответ. Вы будете благосклонны к моей просьбе?
– Нет.
– Но почему?
– Во-первых, потому что моя подопечная собирается выйти замуж за Майлза Десмонда.
– Выйти замуж за Майлза Десмонда! – с усмешкой повторил Эллерсби. – За человека, сидящего в тюрьме по обвинению в убийстве!
– С него снимут это обвинение.
– И каким же образом?
– Это мое дело, – нахмурившись, отрезал Бэлскомб.
Эллерсби рассмеялся самым раздражающим образом.
– Так, это ваше первое возражение, – легко проговорил он. – Скажите, пожалуйста, какое второе?
Вместо ответа Бэлскомб повернулся к столу и, отперев ящик, достал оттуда связку старых писем, перевязанных голубой лентой.
– Это мое второе возражение, – сказал он, поднимая их. – Может быть, вы узнаете этот почерк?
Спенсер Эллерсби побледнел и привстал со своего места.
– Где вы их нашли?
– В потайном ящике этого стола, – ответил баронет. – Моя жена, думая, что я не знаю тайника, положила их туда для сохранности; но ее отец рассказал мне секрет, когда подарил письменный стол, и однажды я из любопытства открыл его, не ожидая ничего особенного, и обнаружил вот это.
Эллерсби нервно рассмеялся.
– И что это за чудесные письма?
– Вам незачем притворяться, что вы ничего не знаете, – холодно сказал баронет. – Это письма, написанные вами в Фолкстон моей жене, тогда еще под девичьей фамилией Амелия Диксфол, и доказывающие, что вы были ее любовником задолго до того, как она встретила меня.
– Хорошо, я признаю это, – согласился Эллерсби с наглой улыбкой. – И что теперь?
– Только то, – ответил Бэлскомб, вставая, – что вам нужно благодарить Бога, что я не убил вас на месте. Моя жена оказалась никчемной женщиной, и ее нет причин защищать, и, зная это, вы осмеливаетесь просить у меня руки моей подопечной. Неужели вы думаете, будто я отдам ее вам, подлецу и распутнику? Никогда!
– Я думаю, что вы это сделаете, – холодно возразил Эллерсби, – по той очень веской и достаточной причине, что я могу вас заставить.
– Что?!
– Вы прекрасно знаете, – усмехнулся молодой человек. – Если полиция спросит меня, кто совершил убийство на Джермин-стрит, я скажу, кто это сделал – Руперт Бэлскомб.
– Негодяй, вы имеете наглость утверждать, что я убил свою жену?
– Я готов поклясться в этом – и поклянусь, если вы не отдадите мне свою подопечную!
– Это проклятая ложь! – воскликнул баронет, побелев от ярости. – Где ваши доказательства?
– Откройте этот тайник, и вы их найдете.
Сэр Руперт сдавленно вскрикнул и отшатнулся от стола, а Эллерсби посмотрел на него с торжествующей улыбкой. Трое слушателей в соседней комнате стояли близко к двери, жадно ловя каждое слово этого странного разговора.
Баронет с усилием взял себя в руки и, повернувшись к письменному столу, коснулся потайной пружины и снял резьбу. Там лежали медальон, цепочка и роковая стрела.
– Вот медальон, который вы сорвали с шеи своей жены в ту ночь, – безжалостно сказал Эллерсби, – а вот отравленная стрела, которой вы совершили преступление!
Бэлскомб достал предметы и рассеянно посмотрел на них.
– Что это за дьявольщина? – свирепо спросил он. – Этот медальон мне знаком, медальон, в котором ваши волосы и ваш портрет, будьте вы прокляты! Но наконечник стрелы – я ничего о нем не знаю.
– Ба! Кто вам поверит? – насмешливо ответил тот. – Он в вашем потайном ящике.
– Как вы узнали об этом тайнике? – осведомился Бэлскомб.
– Я никогда не говорил, что знаю о тайнике.
– Но вы сказали, что ваши доказательства там, так что вы, должно быть, видели эти вещи раньше. Думаю, вы сами положили туда наконечник стрелы.
– Неужели я это сделал? – усмехнулся Эллерсби. – Где бы я взял наконечник стрелы? Не обвиняйте меня в преступлении, которое вы сами совершили.
– Я его не совершал! – в бешенстве заорал Бэлскомб. – Да, я знал о предстоящем побеге моей жены и приехал из Беркшира, чтобы предотвратить его. Я опоздал и отправился к Каллистону, чтобы повидаться с ним, но пропустил дверь в тумане, а когда нашел ее, первое, что увидел, была моя вероломная жена, выходящая из дома. Я последовал за ней и догнал ее – она взвизгнула, и я дал волю своему справедливому гневу. Мне было известно, что у нее есть этот медальон, но я думал, что в нем портрет Каллистона, а не ваш, поэтому сорвал его с ее шеи, чтобы убедиться. Она убежала на другую сторону улицы, и я потерял ее в тумане. Клянусь, я больше не видел ее в ту ночь, пока не прочитал о ее смерти.
– Вы знали, что умерла ваша жена?
– Нет. Услышав, что «Чайка» отплыла с леди Бэлскомб на борту, я подумал, что убитая женщина была какой‐то несчастной уличной бродягой, с которой моя жена поменялась одеждой; но я не был уверен, что она мертва, пока не увидел Лену Саршайн на борту «Чайки» – и понял, что именно моя жена стала жертвой трагедии на Джермин-стрит, но клянусь, я не убивал ее.
Эллерсби желчно рассмеялся.
– Конечно, так говорить в ваших интересах, но кто вам поверит, когда против вас такие веские доказательства?