Шарль еще раз поклонился. Баронет неистовствовал и разрезал воздух взмахами левой руки.
— Да, до свидания! — вскрикнул он. — О, я вас отыщу, молодой человек. Вы от меня не спрячетесь!
Шарль благоразумно пропустил эти слова мимо ушей и вместе с секундантами пошел прочь.
Дуэль заняла достаточно много времени, поэтому, наспех простившись с друзьями, Шарль побежал в Гранд-отель. От свидания с американцем многое зависело в его жизни. Дело в том, что Макдауэлу требовался горный инженер, который мог бы поехать с ним в Америку для геологических исследований земли, купленной миллионером у самого основания Скалистых гор. Макдауэл не сомневался: там должны быть золотоносные жилы. В случае неудачи инженер получал вознаграждение в десять тысяч франков. Это с лихвой компенсировало все путевые издержки и трудовые затраты. Одним словом, предложение было очень заманчивым, особенно для такого начинающего специалиста, как Шарль.
В отеле молодого человека ждало неприятное известие: ему сказали, что Макдауэл получил из Америки какие-то нехорошие новости и был вынужден срочно ехать. Он отбыл еще утром, в большой спешке и не оставил Шарлю даже записки. «Видимо, мне на роду написано не побывать в Америке», — подумал Шарль. Пришлось покориться судьбе. Хоть и хотел он забыть поскорее о своей неудавшейся поездке, да не очень ему это удалось: кошелек его уже почти совсем опустел. Нужно было срочно искать место службы.
Ему требовался совет дельного человека, и Шарль решился посоветоваться со своим нотариусом, Рошаром. Он был человеком большого ума, но при этом любил хорошую шутку. Даже говоря о деле, Рошар не мог порой удержаться и часто бывал бесцеремонен. Такое поведение ему легко прощали: во-первых, он уже был человеком в летах, а во-вторых, Рошар всегда умел стать другом своих клиентов. Он хорошо знал отца Шарля и отзывался о покойном с добрым чувством. Шарль был привязан к нотариусу: Рошар научил его любить своего отца, к которому раньше молодой человек чувствовал только уважение, очень близкое к страху.
Где-то через неделю Шарль отправился к Рошару.
— А, наконец-то! — сказал старик, грозя ему пальцем. — Я давно уже жду тебя, чтобы побранить.
— Побранить? — удивился Шарль, думая, что нотариус говорит о дуэли (как известно, новости в Париже распространяются быстрее, чем совершаются сами события). — Право, я всячески старался уклониться от этого неприятного дела.
— Неприятное дело?! Хорош! Десять тысяч франков в случае неудачи и целое состояние, если посчастливится найти золотую жилу, — это ты считаешь неприятным делом?
Шарль понял, что ошибся, и начал бормотать какие-то объяснения.
— Как! — вскрикнул старик. — Я нашел для тебя золотого тельца, а ты отказываешься ехать?!
— Я и не думал отказываться.
— Так отчего же ты не в Америке?
— Я не смог встретиться с Макдауэлом. Он самым неожиданным образом уехал из Парижа.
— Только и всего? Ну, так это поправимо! Макдауэл предоставил мне все устроить. Он слышал о тебе много лестного, кроме тех гадостей, которые я ему о тебе наговорил. Ты можешь паковать чемоданы: десять тысяч франков к твоим услугам. Согласен?
— Конечно! Очень благодарен! — вскрикнул обрадованный Шарль.
— Так не теряй времени. Если выехать сегодня вечером, завтра утром уже будешь в Ливерпуле и успеешь к отходу «России» — лучшего Нью-Йоркского парохода. Из Нью-Йорка поедешь в Новый Орлеан.
— Сегодня же еду.
— Обними же меня, дитя мое! Счастливого пути!
На другой день, ближе к вечеру, инженер прибыл в Ливерпуль и выяснил, что «Россия» уже стоит на всех парах и готовится к отплытию. Шарль схватил первый кеб и велел мчаться на пристань. Неожиданно Шарль услышал, как его кто-то окликнул. Молодой человек обернулся и увидел сэра Робертсона.
— Милостивый государь! — сказал баронет, останавливая кеб.
— Простите, милорд, я очень спешу… боюсь опоздать на пристань.
— Ничего, мы поедем вместе, — сказал сэр Уилки, садясь с ним рядом, — и потолкуем по дороге.
К несчастью, в Ливерпуле скверные дороги, а извозчик так гнал лошадей, чтобы поспеть на пароход, что Шарлю и баронету не удалось сказать и двух слов. Вскоре кеб остановился у причала. Корабль еще не ушел, шли последние приготовления: носильщики перетаскивали багаж запоздавших пассажиров.
— Любезнейший, — сказал баронет, дружески взяв Шарля под руку, — вы не забыли, ведь у нас с вами есть еще одно дельце?
— Да послушайте, — с легким нетерпением ответил Шарль, — ведь вы видите, что пароход сейчас уйдет, а я должен на него попасть.
— Куда вы спешите?
— В Америку.
— Отлично, мой милый! Я с вами. В пути мы успеем переговорить с вами обо всем, — заявил баронет, ступая за Шарлем на палубу.
И вовремя: уже через минуту капитан велел отчаливать, убрали мостки, бросили швартовы, державшие пароход у пристани, и «Россия» величественно двинулась к устью Мерси.
Глава IIСтоловая на пароходе
Наутро «Россия» причалила в Кинстоуне, на Ирландском берегу, чтобы захватить почту. Все это время сэр Робертсон ничего не говорил Шарлю и как будто забыл о своей странной прихоти, благодаря которой очутился на борту парохода. Но, когда корабль вышел в открытое море, баронет вновь взял Шарля под руку и отвел в сторону для разговора:
— Друг мой, я много думал после нашей дуэли.
— И признаюсь, хорошо делали, милорд, — сказал, улыбаясь, Шарль.
— О, конечно. Я уверен в этом.
— Что же вы надумали?
— Я принял решение, потому и еду с вами на пароходе, — сказал баронет, поглаживая бороду и бакенбарды. — Без ложного стыда вынужден признать, что победа в первой нашей партии осталась за вами, однако, как сказал ваш великий соотечественник, я проиграл сражение, но не войну!
— Так вот к чему привели ваши размышления…
— О да!
— Вы хотите…
— Чтобы вы позволили мне взять реванш.
— Ну уж нет.
— Увидим. А затем я попрошу вас об одной услуге.
— Извольте, все что смогу.
— Об этом после, сначала рассмотрим мое первое предложение.
— Напрасно, я не хочу его принимать.
— Сначала выслушайте, потом уже отказывайтесь. Мы дрались на шпагах, и я признал вас победителем. Теперь очередь за пистолетами. Есть американский способ дуэли на карабинах, но на пароходе это неудобно — пожалуй, ненароком можно и череп снести кому-нибудь из пассажиров.
— Прекрасно. Вот и оставьте свою затею.
— Нет. Видите ли, — продолжил англичанин, — у меня на родине существует прекрасный способ решить наш спор. К сожалению, не всякий француз готов решиться на подобное. Почему-то вы, французы, считаете неприличным для себя принять участие в партии бокса.
Предложение само по себе звучало так забавно, к тому же англичанин сопровождал его такой потешной жестикуляцией, что Шарль расхохотался.
— Дуэль на кулаках! — вскрикнул он. — Отлично! Что за изящный способ решить спор! Как это похоже на англичан!
— Да, конечно, — скромно ответил сэр Уилки. — Но вы ведь не согласитесь? — нерешительно прибавил он.
— Отчего же?
— Но вы же француз!
— Э, сейчас мы с вами не во Франции, — сказал Шарль, — мы на британской территории.
— Конечно, но есть еще одно препятствие.
— Какое?
— Мы с вами в разных весовых категориях. Наше оружие нельзя сравнивать, — сказал сэр Уилки, демонстрируя руки атлета.
— Как знать! — сказал Шарль.
— Так вы согласны? — вскрикнул англичанин, с силой сжимая руки молодого человека. — Ах, мой дорогой, я никогда не забуду вашего благородства. Так вы действительно согласны?
— Согласен, но с одним условием.
— Заранее принимаю его.
— Бокс будет последней нашей дуэлью, независимо от исхода партии.
— Жаль, — вздохнул сэр Уилки, — не имею права вам отказать. Извольте.
И оба стали расхаживать по палубе, как лучшие друзья, обсуждая условия своего оригинального поединка. Решено было, что тот, у кого останется метка от удара, должен будет признать себя побежденным.
«Россия» была очень большим комфортабельным пароходом. По обоим бортам корабля располагались каюты, большей частью двухместные, хотя, как правило, в них вселялись по одному. Столовая имела форму параллелограмма. На противоположных концах столовой стояли буфеты с посудой и стаканами, приспособленные так, чтобы во время сильной качки посуда не разбилась. Эти буфеты были превосходной работы. Одному из них предстоит сыграть важную роль в истории, которую мы сейчас расскажем, оттого мы и упоминаем о них.
Было два часа ночи; всё спало на пароходе тем сном, которым всегда спится на море, где нередки несчастные случаи, и малейший крен корабля вызывает тревогу и испуг. Внутренне пассажиры готовы в любую минуту схватить самые нужные вещи и прыгнуть в спасательную шлюпку. Итак, ночью, посреди глубокой тишины вдруг раздался страшный треск. Мигом все ожило: захлопали двери кают, раздались взволнованные голоса и восклицания, отовсюду из дверей выглядывали испуганные лица, полуодетые фигуры. Когда прошел первый испуг и пассажиры удостоверились, что с пароходом ничего не случилось, начались поиски причины шума. Вскоре она была обнаружена: в одном из буфетов в столовой была проломлена дверца. Разбитая посуда валялась на полу, а посреди осколков сидел какой-то гигант. Кто бы это мог быть?
— Это негр Боб! — воскликнули пассажиры из кают с правой стороны.
Дело было в 1860 году, а в то время вся прислуга американских пароходов состояла из негров. Одного из них, хорошо известного пассажирам своим огромным ростом и веселым характером, звали Боб. Многие стали уверять, что Боб, хлебнув джину, так развеселился, что, когда шел к себе в кубрик, наткнулся на буфет и ненароком проломил его.
— Нет, это не Боб, — решили пассажиры из кают с левой стороны, — это белый человек.
Пока шли споры да пересуды, случилось чудо: гигант, разбивший посуду, повернул голову, и уверявшие, что это негр, увидели перед собой белого, а говорившие, что это белый, увидели негра. Причиной такому оптическому чуду, впрочем, был слабый свет лампы, которая единственная освещала ночью огромную столовую.