— Товарищи, — сказал Сентли, с трудом добившись тишины, — вы знаете, как я принципиален в выборе офицеров и всегда позволяю солдатам высказать свое мнение. Представляю вам нашего нового офицера. Конечно, вы примете его. Месье Шарль Леконт закончил обучение в первом военном училище всей Европы — в парижском Политехническом училище.
В толпе послышался одобрительный шепот.
— И вышел оттуда месье Леконт, — продолжал полковник, — не вторым и не третьим, а первым!
В ответ на эту несколько преувеличенную, к большому неудовольствию Шарля, похвалу раздались аплодисменты. Но это было совершенно в американских традициях: кандидат, предложенный на утверждение народа, всегда считается знаменитостью.
— Храбрые товарищи, — прибавил полковник, — считаете ли вы месье Леконта, бывшего воспитанника Политехнического училища, достойным занять вакантное место капитана в первом полку бригады Сентли?
— Да! Да! — был единодушный ответ.
Когда прокричали троекратное ура, Шарль устремился в зал обменяться рукопожатиями со своими новыми товарищами. На другой день он и сэр Уилки уже ехали по железной дороге в Чикаго, а оттуда в армию Фремона, в Сен-Луи.
Глава XIГлава, в которой зонтик баронета превращается в оружие
Следуя инструкциям Сентли, Шарль сейчас же после приезда в Сен-Луи рекомендовался майору, командовавшему полком в отсутствие полковника. Сен-Луи — своеобразная продуктовая база: сюда свозятся продукты, которые доставляет обширная навигация Миссисипи. До противостояния Севера и Юга в Сен-Луи съезжались охотники, путешественники, торговцы и первопроходцы со всех концов Америки. Сам город был основан в 1764 году выходцем из Канады Лакледом. Город процветал, и к 1862 году, когда туда приехал Шарль Леконт, здесь насчитывалось не менее ста пятидесяти тысяч жителей.
Майор, к которому отправился Шарль, был немец, баварец, как большинство офицеров Западной армии. Он принял молодого человека с несколько преувеличенной военной суровостью, не слишком, пожалуй, необходимой для республиканского офицера.
— Вы месье Шарль Леконт, о котором мне писал полковник Сентли? — спросил он, не вставая с места.
— Да, я.
— Вот бумага о назначении вас капитаном, — сказал майор, подавая ее Шарлю через плечо, — сегодня получена из военного департамента. Вы француз? — продолжал он задавать вопросы, перелистывая бумаги.
— Да.
— В каком полку вы служили во Франции?
— Я никогда не был на военной службе.
— И сразу сделались капитаном! Поздравляю!
Весь разговор, особенно последняя его часть, велся в грубой вызывающей манере. Шарля уже начал раздражать этот майор.
— По всей вероятности, приняли во внимание, что я кончил курс в парижском Политехническом училище, — ответил он несколько высокомерно.
— Ах, так вы воспитывались в этом знаменитом училище! — сказал майор, быстро обернувшись.
— Да.
— В таком случае извините, пожалуйста, мою резкость, мы сойдемся.
Майор встал, протянул Шарлю руку и стал настолько любезен, насколько перед тем был груб, но Шарль не мог отделаться от своего первого впечатления. Однако в итоге ему пришлось пригласить начальника отобедать. Произошло это так. Майор все поглядывал на часы и наконец сказал:
— Мне было бы очень приятно провести с вами утро, капитан, но одно безотлагательное дело заставляет меня непременно выйти из дома. Где вы остановились?
— В «Плэнтерс-отеле».
— Хорошо, около пяти часов я нанесу вам ответный визит. Но вы, может быть, обедаете в это время?
— Мы обедаем в семь часов, и, если вам будет угодно, можем это сделать вместе…
— С удовольствием. Я, знаете ли, человек нецеремонный. Ах да, черт возьми! Со мной ведь будут два приятеля.
— Будем очень рады, майор.
— Ну ладно, — сказал майор, пожимая руку своему новому капитану, — тогда до свидания, встретимся в семь.
Шарль вернулся к себе несколько серьезнее обыкновенного и уклончиво ответил на вопросы Уилки о его новом начальнике. Начальник же оказался человеком пунктуальным и сразу постарался доказать, что он действительно человек нецеремонный, явившись в «Плэнтерс-отель» с шестью товарищами вместо обещанных двух. Все они тоже были немцами.
Присутствующие обменялись первыми приветствиями, представились и сели за стол. Немцы прежде всего отрекомендовали себя своим истинно немецким аппетитом — каждый ел и пил за четверых, а когда вино развязало им языки, они стали говорить всевозможные нелюбезные вещи о янки, которых они, славные сыны германского отечества, пришли защищать. У всех этих немцев, переселившихся в Америку, была в душе двойная ненависть: к своей прежней родине, из которой по той или иной причине им пришлось уехать, и к новой отчизне.
Немцы — мечтатели. Почти каждый явился в Америку с различными политико-социалистическими стремлениями, которые в этой стране, конечно, не имели никакого успеха и были осмеяны, так же как и сами проповедники идей. С тех пор они затаили обиду и с самого начала войны стали мстить янки, всячески насмехаясь над людьми и страной, которая их приютила. Немцы напрочь забыли о гостеприимстве, которое им оказали эти самые янки, о том, что они служат под американским знаменем и добровольно с оружием в руках защищают американские устои.
Вообще гости Шарля показали себя с дурной стороны. Их фанфаронство и неумение держать себя пришлось не по вкусу добряку Уилки. За целый вечер он не проронил ни слова, но зато дал волю своему негодованию, когда они ушли.
— Ну, — роптал он, меряя шагами столовую, — если судить о Соединенных Штатах только по рассказам этих фанфаронов, так странное можно составить представление о великом американском народе! Ведь они прямо намекают, что потомки Вашингтонов, Франклинов, Джефферсонов и Монро просто эгоисты, разбогатевшие подлецы, неспособные защищать себя и готовые платить всякому, кто возьмется оберегать их и их свободу, которой они недостойны! Благодарение Богу, я человек миролюбивый, но это, право, возмущает меня, Шарль!
Шарль думал, как и баронет, а также о том, что у него будут не самые приятные сподвижники в Западной армии, где большая часть офицеров были немцы. Как договорились, Шарль на другой день утром отправился к майору за заданием. Тот, может быть, устыдившись сцен, которые вместе с товарищами разыграл накануне, или заметив дурное впечатление, произведенное на Шарля и баронета их неуместными выходками и отзывами, — принял его опять с той суровостью, с которой немецкие офицеры слишком часто относятся к своим подчиненным.
— Капитан, — отрывисто сказал он, — я назначаю вас в экспедицию.
— Слушаю, майор.
— Не скрываю, что дело очень трудное и опасное, и чтобы повести его как надо, необходимо больше осторожности и хладнокровия, чем смелости и пыла.
— Постараюсь, чтобы вы были мной довольны, — скромно ответил Шарль.
— Дело вот в чем. Милях в двадцати от Сен-Луи, в нижней части течения Миссисипи, есть что-то вроде маленькой крепости, выстроенной посреди реки, на подводной скале. Правду сказать, это такая дрянная крепость, что хорошей атаки ей не выдержать. Просто полуразрушенная башня. Она называется Тауэр-Рок. Между нами, каких-нибудь двух-трех залпов из пушек большого калибра будет достаточно, чтобы избавить нас от нее, но нам некогда, да и не хочется осаждать эту груду камней.
— Тауэр-Рок еще ни разу не пробовали взять? — спросил Шарль.
— Пробовали, но потерпели поражение. Быть может, план атаки был неудачно разработан, но закончилось тем, что пушки на батарее с правого берега были подбиты, и их пришлось бросить. Однако нам необходимо овладеть этим редутом — он загораживает Миссисипи и мешает навигации. По мнению главнокомандующего, да и по моему также, башню можно взять врасплох. Он прислал мне распоряжение попытаться решить эту проблему, и я поручаю это вам.
— Дело действительно трудное, — сказал Шарль, — но я попробую.
— Вы предпочли бы отказаться? — спросил майор, через плечо взглянув на Шарля.
Молодой человек вспыхнул, но сдержался и спросил:
— Когда прикажете выступить?
— Сегодня ночью. Возьмите с собой столько солдат, сколько сочтете нужным. Вот приказ главнокомандующего, по предъявлении его вам дадут небольшую паровую яхту «Флай». Конечно, мне нечего и говорить вам, капитан, что дело требует крайней осторожности, от этого зависит ваш успех. Прощайте, капитан, желаю успеха!
Майор говорил все это, мешая угли в камине и не глядя на Шарля. В последних словах так ясно звучала насмешка, что Шарль не мог этого не заметить. Он раскланялся и быстро вышел. Майор даже не обернулся ему вслед.
Когда лодка готова была отчалить, новый капитан велел рулевому плыть вверх по течению до слияния Миссисипи с Миссури. Но мы знаем, что Тауэр-Рок находился ниже Сен-Луи, поэтому Уилки спросил приятеля, зачем же он дает такое странное приказание.
— Во-первых, — ответил Шарль, — если за нами следит какой-нибудь шпион, так мы собьем его с толку, а во-вторых, так как ночи еще длинные (было 24 декабря), мы успеем до рассвета подплыть к Тауэр-Року, а мне хочется своими глазами оценить эту крепость, пусть даже придется попробовать неприятельского огня.
— Ты сметливый малый, — сказал Уилки. — Дело должно тебе удаться!
Около часа плыли вверх по реке, потом Шарль велел повернуть. Судно медленно пошло вниз по Миссисипи, еще раз миновало Сен-Луи и, немного прибавив ходу, направилось к цели своего похода. На палубе стояло несколько офицеров, в том числе Шарль и Уилки. Было около шести часов утра. По расчету капитана, они уже проделали большую часть пути. В это время к Шарлю подошел один из сержантов.
— Виноват, господин капитан, позвольте мне заметить вам одну вещь.
— Говорите, — сказал Шарль.
— Мы держимся опасной дороги.
— Отчего вы так думаете?
— Меньше чем в миле отсюда есть крепость, занятая неприятелем.
— Тауэр-Рок, знаю.
— Если мы не обогнем ее до рассвета, господин капитан, и нас заметят, то осыплют картечью.