— Да, может быть, я действительно псих, — не унимался Аркадий. — Но кто меня довел до этого? Кто заставил жить двойной жизнью, изворачиваться, врать? На черта мне твои деньги, которые я должен тратить тайком? Думать все время: не заметил ли кто-нибудь, что у меня лишний костюм или слишком дорогое пальто? И потом, почему ты так уверен, что за нами не следят?
— Зря, видимо, дал я тебе высшее образование, — зло усмехнулся Красовский. — Не пошло оно тебе впрок. Вся твоя истерия — на базе высшего образования, как я вижу. Слишком грамотен стал, а потому от собственной тени шарахаешься.
— Может быть, все может быть… — совсем упавшим голосом проговорил Аркадий. — Но только я почти не сомневаюсь, что установленная на уровне окон нашей московской квартиры вышка предназначена не для ремонта уличной электропроводки. Наблюдают, наверно, за нами с этой вышки. Хочешь верь, хочешь не верь, а мне, кажется, легче будет, если меня арестуют, наконец…
— Мерзавец! — не выдержав больше, прокричал Красовский и яростно стукнул кулаком по столу. — Ты что, погубить нас всех задумал? Завтра же у любого врача покупай справку о любой болезни, бери отпуск за свой счет и уезжай в Кисловодск, Сочи или хоть к самому черту, но чтобы тебя я тут больше не видел! И ночуй сегодня здесь, не смей ездить в Москву!
С этими словами разъяренный Красовский выбежал из дачи, злобно хлопнув дверью.
Вера видела, как поспешно вышел ее отец, но не окликнула его. Вера подождав немного, не выйдет ли и Аркадий, решила зайти к нему сама.
Когда она вошла, Аркадий испуганно обернулся.
— Что это у тебя вид такой странный? — встревоженно спросила Вера, разглядывая бледное лицо брата.
— Слушай, Вера, — бросился к ней Аркадий, — ты никого не видела возле нашей дачи?
— Видела, как папа вышел. Объясни ты мне толком, что тут у вас происходит? Чего вы тут не поделили? Почему так кричали?
— Ага! — дико выпучил глаза Аркадий. — И ты, значит, нас подслушивала?
— С ума ты сошел! — возмутилась Вера. — Если ты сегодня не в духе, могу уйти и вообще не приходить к вам больше.
— Нет, нет, останься! — схватив Веру за руку, торопливо проговорил Аркадий расслабленным голосом. — Мне страшно тут одному. Не расспрашивай только ни о чем. Потом как-нибудь я сам расскажу тебе все, а сейчас лучше тебе и не знать всего этого…
Вера наблюдала, как нервно ходил по комнате Аркадий, как тряслись его руки, когда он брал что-нибудь со стола. Достав из буфета бутылку коньяку, он жадно выпил сразу две рюмки. Не сдержавшись, Вера заметила:
— Ты зря так много пьешь, Аркадий.
— Неизвестно еще, сколько пила бы ты на моем месте!
— Опять ты начинаешь говорить мне гадости, — обиделась Вера и пошла к выходу.
Главный бухгалтер Березовской фабрики ширпотреба Остап Терентьевич Карбованцев был явно не в духе. Все у него сегодня не ладилось: и очки то и дело сползали с маленького остренького носика, похожего на птичий клюв, и баланс никак не сходился, а более всего раздражала невозмутимая физиономия бухгалтера Тихонова.
Карбованцева возмущал этот неподкупный мальчишка. Однако он утешал себя тем, что «ненормальность» эта у Тихонова по молодости лет, по глупости. Сегодня же Тихонов так действовал Остапу Терентьевичу на нервы, что он отослал его без особой нужды в один из цехов фабрики. И как раз в это время зашел в бухгалтерию Красовский.
— Ты один тут, Остап Тереньевич? — спросил он, оглядываясь по сторонам. — Мне с тобой серьезно поговорить нужно. — Красовский тяжело опустился на стул. — Опасно работать становится, Остап Терентьевич.
Карбованцев отозвался сочувственно:
— В последнее время, действительно, стало тревожно.
— Похоже разве, что взяли нас на прицел? — спросил Красовский, и серые глаза его настороженно сузились.
— Явных признаков нет, конечно, — осторожно ответил Карбованцев, — но тревожно.
— Да, тревожно, — задумчиво повторил Красовский. — Очень тревожно. И вот, чтобы не влипнуть в неприятную историю, Остап Терентьевич, нужно предпринять кое-что… Я тебе сейчас одно предложение сделаю, ты только не пугайся и не отвечай мне сразу, а подумай прежде.
Красовский помолчал немного, пристально всматриваясь в узенькие, едва заметные под сверкающими стеклами очков глаза бухгалтера, и медленно произнес:
— А предлагаю я тебе, Остап Терентьевич, уничтожить нашу документацию. Инвентарь, так сказать. Стихийное бедствие — пожар, и все сжечь. За это тебе, конечно, не поздоровится. Я сам же привлеку тебя к ответственности — за небрежное хранение отчетных документов. И получаешь ты за это не больше двух лет. И выручать тебя никто не будет. Отсидишь все, что положено. Мы же возьмем на себя заботу о твоей семье. А когда отсидишь, еще получишь, тысяченок двести, к примеру. Вот и подумай теперь об этом.
Карбованцева, казалось, ничуть не удивили эти слова. Он только вынул изо рта трубку и почесал ею затылок. Потом, будто размышляя вслух, проговорил:
— Да-а, задача нелегкая. С одной стороны, сидеть, конечно, и так, и сяк. Пожалуй, даже больше еще дадут, если документы наши попадут на криминалистическую экспертизу. И если даже пущу я слезу на суде и скажу, что согласился на жульничество по принуждению с вашей стороны — все равно дадут немало. Но с другой стороны — двести тысяч меня не устраивают. Я же хороший бухгалтер и знаю, чего стою. Моя цена — полмиллиона.
— Ну, знаешь ли, — невесело усмехнулся Красовский, — это грабеж. Триста тысяч — вот моя последняя цена. А не согласишься, так нам и за меньшую сумму организует этот пожарчик твой неподкупный Тихонов.
— Ладно, черт с вами! — сдался вдруг Карбованцев. — Но только половину этой суммы выдайте мне, так сказать, авансом…
— Согласен, — звонко хлопнул Красовский по руке Остапа Терентьевича. — Но пожар должен состояться сегодня же. Лучше всего в обеденный перерыв.
Карбованцев не возражал. Когда Красовский ушел от него, он стал придумывать, как бы половчее и поестественнее организовать это «дельце».
…Тихонов был настороже. Не понравилось ему, что сначала Остап Терентьевич услал его в цех без особой на то нужды, а в обеденный перерыв направил на станцию навести справки, тогда как все это можно было бы выяснить и по телефону. Тихонов, однако, сделал лишь вид, что отправляется на станцию, на самом же деле он устроился в садике, откуда хорошо были видны окна фабричной конторы.
Увидел он оттуда немногое, так как воровато осмотревшись по сторонам, Остап Тереньевич тщательно задернул окно занавеской. К чему бы это? Анатолий долго ломал себе голову, пока не заметил, как тонкая струйка дыма потянулась вдруг из конторы через полуоткрытую форточку.
«Пожар, видно, решили устроить сволочи!» — сообразил Тихонов и бросился через кусты к дверям конторы. У входа он столкнулся с Карбованцевым.
— С ума ты что ли спятил — на живых людей бросаешься! — с деланным испугом воскликнул главный бухгалтер, загораживая Тихонову дорогу. Но Анатолий оттолкнул его в сторону.
Был обеденный час, и контора пустовала. Он распахнул дверь комнаты главного бухгалтера и увидел на столе дымящуюся трубку Остапа Терентьевича. Она лежала на пачке документов, часть из которых уже тлела и дымилась.
Тихонов схватил трубку, струхнул на пол искрящийся табак и поспешно затушил уже загоревшиеся накладные. Вошедшему почти следом за ним Карбованцеву он сказал укоризненно:
— Ох, Остап Терентьевич, сожжете вы когда-нибудь своей чертовой трубкой всю нашу фабрику. Ведь еще чуть-чуть — и запылала бы наша контора.
— Тьфу ты, чертяка! — испуганно заговорил по-украински Карбованцев. — Ну що ты з нею будеш робить?
Он почти вырвал трубку у Анатолия и яростно хватил ею об пол.
— Ну, а бумаги як — уцилилы?
— Уцелели, — с деланным равнодушием ответил Тихонов.
— И как ты учуял, что тут пожаром пахнет? — настороженно спросил Карбованцев. — Ведь я ж тебя на станцию послал.
— Я и пошел. А дорогой вспомнил, что деньги свои в столе забыл. А когда возвращался, увидел, что из вашей комнаты дымок струится, ну и подумал: не пожар ли?
Остап Терентьевич придал своему лицу виноватое выражение и жалобно спросил:
— Что же ты теперь — жаловаться на старика пойдешь?
— Ну, что вы, Остап Терентьевич! — воскликнул Анатолий. — За кого вы меня принимаете? Только трубку вы свою выбросьте, наделаете из-за нее беды. Я ведь не раз уже говорил вам, что искры из нее, как из паровозной трубы, летят. Как еще не спалили вы всего нашего поселка до сих пор?
— Я знаю, ты хлопец не вредный, — улыбнулся Карбованцев. — Будем, значит, считать инцидент исчерпанным?
— Ясное дело.
— Ну, иди, тогда обедай. На станцию я сам схожу. Там у меня еще дело есть.
Анатолий выдвинул ящик своего стола, в котором, действительно, оказались деньги. Остап Терентьевич бросил на них удовлетворенный взгляд и отечески похлопал Тихонова по спине.
…Лейтенанта Ястребова Анатолий встретил неподалеку от фабрики и незаметно сунул ему в руку скомканную бумажку.
— Да, черт побери, обстановка неожиданно усложняется! — озабоченно проговорил подполковник Волков. Ему только что позвонил Ястребов и передал содержание записки Тихонова. Ситуация казалась почти критической.
Начальник управления принял Волкова тотчас же. Выслушав Василия Андреевича, он заключил:
— Пожалуй, нужно их брать.
Волков немедленно вызвал Миронова, Алехина и еще нескольких оперативных работников.
— Будем действовать, — произнес он своим обычным, спокойным голосом, хотя Миронов по всему видел, как сильно он возбужден. — Ты, Михаил Ильич, лично займись Красовским-старшим. Алехин пусть возьмет на себя Аркадия. Остальных распредели сам. Можешь усилить свою группу людьми Островского и Уварова. В вашем распоряжении вечер и ночь. К утру все должно быть кончено. Все понятно?
— Все, — ответил Миронов и сделал знак оперативным работникам следовать за ним. В своей комнате он приготовил документы на обыски и аресты, оформил их и раздал своим помощникам. — Вы направляйтесь в «Арагви», — сказал он Алехину. — По имеющимся у нас данным, Аркадий там…