Он ощутил на губах привкус лилий и почувствовал, как голова туманится, тяжелеет… Хотелось задать вопрос, но губы не слушались, лицо и челюсть словно одеревенели.
– Я тебе не только скажу, но и покажу…
– Что? – хотел спросить Сергей, но не смог.
– То, что ты просил. Гляди!
Марфа поднесла к его лицу большое мутное зеркало, старое, в громоздкой раме под бронзу. Где она его взяла? Сергей не заметил, чтобы она отлучалась куда-то. Марфа даже не вставала со стула. В зеркале отражалась… мастерская Артура Корнилина.
Полумрак… Железные стеллажи с гипсовыми бюстами, неоконченными этюдами, кистями, красками, старинными изразцами. Чего только там Артур не держал! А вот и он сам, небритый, уставший и нервный, с бегающими глазами. Артур вскакивает… На лице – жуткий, нечеловеческий страх.
«У него, наверное, белая горячка от водки: небось черти мерещатся», – подумал Сергей.
Впрочем, в самом темном углу мастерской что-то движется… Какая-то черная фигура.
У Сергея возникло непреодолимое желание убежать, спрятаться. Неужели у него тоже белая горячка, как у Артура? Чего он боится? Ведь ничего этого нет. Просто игра воображения… фантазия воспаленного разума. На него столько свалилось в последнее время: смерть художника, распродажа его имущества, горе Нины, ужасная свадьба, Алена, Лида, амулет, ведьма…
Силуэт в плаще выплыл из угла мастерской. Артур в панике мечется… железный стеллаж со страшным грохотом отрывается от стены и падает на него, острым углом ударяет точно в висок…
Зеркало померкло. Из его глубины выступило лицо женщины – восточное, индийское, с черными бровями. Красные губы раздвинулись в медленной улыбке. На высоком лбу, среди завитков смоляных волос, – флорентийская подвеска…
– Это же картина Артура! «Натюрморт с зеркалом»! – узнал Сергей.
Никто ему не ответил. Мутная поверхность зеркала снова озарилась светом. На ней появилась глухая лесная дорога, по которой плелись два монаха. Один впереди, другой сзади. Низкое серое небо моросило дождем. Второй монах оглядывается, и Сергей видит… себя? Ну нет! Это слишком!
– Хватит! – он вскочил и оттолкнул от себя зеркало. – Такого никогда не было!
– Ты уверен? – лукаво повела глазами Марфа.
– Что ж я, не в своем уме, по-вашему? Это все выдумки! Гипноз!
Женщина улыбнулась. Возражать не стала.
– Ну, не было так не было. Значит, будет еще…
– Что?! Да вы… – он не мог найти слов, чтобы выразить свое негодование. За кого его принимают? Монастырь… Ему бы никогда в голову подобное не пришло! Ни при каких обстоятельствах!
– Я, по-вашему, похож на идиота? Какой монастырь?! Может, еще кришнаитом меня представите? Лысым, обернутым желтой тряпкой и пляшущим под барабан? Да ни за что на свете!
– Я бы на твоем месте не стала зарекаться, – возразила Марфа.
– Знаете что?..
– Знаю, – ответила она и вздохнула. – В том-то и дело, что я давным-давно все знаю. Ладно, пора от разговоров переходить к делу! У тебя еще есть сомнения?
Сергей пожал плечами. И да, и нет. Что-то в нем изменилось с того момента, как он взглянул в зеркало.
– Пожалуй, я соглашусь, – решился он.
– Вот и ладно! – обрадовалась Марфа. – Ты очень кстати подвернулся, милок! – ее речь вновь стала по-деревенски наивной. – Тогда жди.
– Чего?
– Смерти моей. Силу-то колдовскую я только в самый последний миг передать могу. Да ты не огорчайся! Жить мне осталось – один день.
Горский опешил. Леденящий страх закрался в его сердце. Он не мог себе позволить выглядеть трусом, а тем более дураком. Между тем Марфа вызывала у него жгучий интерес, который все еще оставался неудовлетворенным.
– Я вижу, ты согласен! – заявила она. – Так что, пока готовься.
– Как?
– Вот тебе книжка, читай, знакомься, – она подала гостю книгу в потертом кожаном переплете.
Сергей испытывал двоякое чувство. С одной стороны – значительности и серьезности происходящего, а с другой – шутовской подоплеки всего дела. Он не мог связать воедино свои противоречивые впечатления. Почему-то вспомнился обряд посвящения Пьера Безухова в масоны, о котором он читал еще в школе. Была во всем этом какая-то зловещая нелепость.
От нечего делать он принялся листать книжку, вначале равнодушно, а потом все более увлекаясь…
Вытаскивая из сумки травы и корешки, Богдан недоумевал, как это отрава может получиться без запаха, когда тут все такое вонючее!
Лида привела его в лесную сторожку. И как только нашла в темноте? Она в лесу как в родном доме, на ощупь все знает.
В сторожке они нашли свечи, зажгли. Богдан помог растопить маленькую печурку. Девушка тут же принялась готовить зелье. Достала вышитый мешочек, в котором оказалась морская соль, насыпала вокруг себя, сделав магический круг. Богдан сидел на табуретке и наблюдал. Вспомнилась Панночка из «Вия», которая летала в своем гробу, натыкаясь на невидимую преграду в виде очерченного мелом круга.
– Может, и мне круг начертить? – нерешительно произнес он. – Или насыпать? А? Как правильно?
– Ну, насыпь, коль хочется, – равнодушно отозвалась Лида.
– Черт! Ты можешь толком ответить, надо или не надо?
– Ты сейчас нечистую силу не поминай. Лучше Богу молись!
– Да не умею я! – рассердился Богдан.
– Самое время научиться…
Девушка отвечала ему нехотя, между делом. Она поставила на огонь небольшую глиняную плошку, налила в нее воды. Рядом в другой плошке зажгла ароматические травы. Пошел сизый дымок. По бокам пристроила две свечи – белую и черную, – открыла баночки, бутылочки, коробочки, не переставая приговаривать что-то, монотонно и непонятно.
«Наверное, магические заклинания», – решил молодой человек. Ему становилось то смешно, то страшно. И бояться вроде нечего – сторожка обычная, травки сушатся, девчонка смирная.
– А мне что делать? – поинтересовался Богдан.
– Молитвы читай…
– Я ж сказал, что не знаю ни одной.
– Ну, говори, что знаешь, что помнишь…
В плошке что-то зашипело, по сторожке пополз неприятный запах. Богдан ощутил дурноту. Сами собой вспомнились слова «Отче наш».
– Отче наш, Отче наш, – пробубнил он несколько раз. Третье слово никак не шло на ум. – Отче наш…
Запах варева становился невыносимо удушливым, заволакивал сознание. То, что Лида – ведьма, молодой человек уже не сомневался. Она достала откуда-то изогнутый кинжал, разрезала себе руку. Алая кровь капала в плошку с зельем, из которой поднимался зеленоватый пар. Богдана затошнило.
«Вот влип так влип, – сокрушался он, преодолевая дурноту. – Надо молиться! – вспомнил он, но спасительные слова не приходили в голову. – Господи, помилуй! Господи, помилуй…» – забормотал он.
Про отраву для Горского он уже забыл. Самому бы выбраться живым!
Богдану показалось, что дверь сторожки открылась, и вошла черноволосая красавица в белом платье, в рубиновых серьгах. Она улыбалась алыми, как кровь, губами…
– Да это же Александра! – догадался Богдан. – И серьги на ней! Вот бы Вадим увидел! Если я ему расскажу, он не поверит.
Ядовитый чад становился все гуще, удушливее.
– Господи, помилуй! – бормотал Богдан, все более запутываясь в происходящем.
Александра смеялась, сверкая черными глазами. Серьги горели огнем… Или это горело пламя вокруг плошки с отравой?
– Убить хочешь? – спрашивала она то ли Богдана, то ли девушку. – Злое это дело. И страшное. Меня вот убили… – она перестала улыбаться. – Мишеля тоже убили. Всех убили…
Красавица растаяла в ядовитом дыму. Вместо нее появился гроб, в котором лежал молодой офицер. В его виске зияла небольшая круглая дырочка. Издалека зазвонили колокола, зацокали копыта по плацу, заблестели сабли…
Богдан потерял чувство реальности…
Сергей поднял глаза от книги. На пороге горницы стояла Алена – свежая и красивая, как будто не было никакой свадьбы, пьянки, похмелья. Шерстяное платье плотно облегало ее стройную фигуру: высокую грудь, тонкую талию, изгиб бедер. Ярко накрашенные губы хищно улыбались.
– Что ты здесь делаешь? – спросил он.
Молодая жена подавила подступившие к глазам слезы. Сергей не рад ее видеть, – он раздражен и недоволен. Он не хочет ее.
– Как это что? – притворно удивилась Алена. – Вот, приехала, чтобы отпраздновать свадьбу теперь в селе. У меня здесь родня, подруги! – она засмеялась, неискренне и вымученно. – Пусть они порадуются нашему счастью! Будет весело!
Сергей так не думал. Он поймал себя на том, что Алена, женитьба, книга, которую он собирался писать, – все это обстоятельства жизни другого человека. Этот другой человек чем-то близок Сергею. Он даже похож на него. Но…
Вошла Марфа и помешала ему осознать мысль до конца.
– Это мой муж! – выпалила Алена отчаянно, как будто бросилась с обрыва в ледяную воду.
– Знаю, – Марфа покачала головой, будто не соглашалась с собственными словами. – Ну что, приготовился? – спросила она Сергея насмешливо.
Он ощутил неприятный холодок в затылке. Сердце сжалось в предчувствии неминуемой беды.
– Я…
– Колесо Судьбы сделало полный оборот… – сказала Марфа. – Для нас не существует времени. Только события, которые составляют то, что мы начинаем, продолжаем и что должны закончить…
Глава 9
…С безначальных времен суетные, томящиеся души заблудились, как спящий во сне. Все на земле, под землей, и каждая пылинка в бездонном космосе – непрерывно изменяется, пребывает в бесцельном беге, в неустанной погоне за тенью…
– Но где же блаженство, о Мудрый?
Старик задумался, перебирая четки из сандалового дерева.
Огромная луна взирала на каменные лики божеств. У входа в храм сидели двое – седой высохший старец и молодой красивый мужчина в богатых одеждах.
– О Владыка! Жизнь – лишь извечное волнение, все ее дороги ведут в мир страданий. За всякой вещью, которая манит человека к обладанию ею, притаился Мара[19]