.
– Мара? Кто это?
– Злобный обольститель, который утратит власть над тобой, только когда ты поймешь, что все преходяще, – старик погладил рукой седую бороду. – Кто смотрит на мир как на мираж, иллюзию или сон, того не видит царь смерти.
– Царь смерти… – задумчиво повторил Владыка. – Как красиво и страшно!
– Красота есть истина, а страх – изощренная игра больного ума. Я вижу, ты испуган, Владыка. Что послужило причиной подобного?
– О Мудрый! Нечто странное происходит в моем дворце, полном золотых статуй, мебели из черного дерева и мягких подушек из драгоценных тканей. Война, которую я вел с соседним правителем, закончилась полной победой моих искусных и храбрых воинов. Я получил роскошные дары и захватил богатые плодородные земли, в которых ветви деревьев сгибаются под тяжестью плодов, леса полны жирной дичи, а реки кишат рыбой. Драгоценное оружие, боевые слоны, колесницы, пленники – все это моя добыча, полученная в честном бою.
– Что же тебя тревожит, о Храбрейший?
Владыка задумчиво покачал головой:
– Сам не знаю. Побежденный правитель прислал мне розовый и черный жемчуг, алмазы, бирюзу, благовония и слоновую кость, разные заморские диковинки – невиданных зверей и птиц, золотые украшения, тончайшие ткани. И несколько девушек, прекрасных, как бутоны лотоса…
– Непобедимо ощущение мимолетности, – сказал старик. – Не потому ли мы так любим смотреть на огонь, что его танец неуловим и непрерывно изменчив?
– Я не понимаю…
– Не спеши, Владыка, – остановил его старик. – Я говорю об огне, потому что он есть отражение жизни. Любовь же есть огонь души, без него человек мертв, хотя он говорит, ходит и дышит, как живой.
– Ты догадался? – воскликнул удивленно молодой царь. – Я еще не успел поведать о самом главном. Вижу, что слава о тебе – лишь тень могучего дерева, ствол которого необъятен, а крона касается звезд! Воистину ты сияешь издалека, как Гималайские горы, и открыто читаешь в душах. Ты прав! Среди прекрасных девушек, о которых я сказал, есть одна, подобная нежнейшему лепестку цветка, освещенному солнцем. Она застенчива и пуглива, как лань. Несколько поцелуев – вот все, что я позволил себе.
– Твои сомнения – отчего они? Их причин не видно, как не видно стрел, пущенных ночью, иначе ты бы не пришел ко мне.
– В том-то и дело, о Мудрый, что я не могу разобраться, что со мною. С тех пор как я увидел девушку, огонь внутри меня вспыхнул с такой силой, что я не стал противиться этому, видя, что бой мне не выиграть. Я желаю ее, и это желание вытеснило все из моего сердца – войну, власть, постижение мудрости… Сон мой стал тяжелым. Стремления угасли, как последний луч на закате. Мне не хочется смотреть на разные кушанья, которые я любил, не хочется гулять по саду, полному душистых цветов. С каждым поцелуем блаженство охватывает меня так сильно, что я почти умираю. Как будто моя кровь испаряется в огне страсти. Да, я это чувствую! Мое дыхание долго не может успокоиться. Я не могу вдохнуть полной грудью, как раньше! Внутри меня просыпается боль, которая подтачивает мои силы, как излишняя влага подтачивает жизнь дерева…
– Тогда оставь эту девушку. Руки старца замерли, перестав перебирать четки.
Он поднял на молодого царя темные, как полированный агат, глаза.
– Не могу, Совершеннейший, – устало вздохнул Владыка. – Ты не поверишь, но когда я целую ее мягкие губы, я вкушаю нечто от бессмертия. Я чувствую себя огромным, как небеса! Я не могу отказаться от нее. Не за этим я пришел к тебе.
– А зачем? – спросил старец.
– Хочу узнать, что со мной.
– Истина может ждать долго… Она очень терпелива. Ей некуда торопиться, потому что ее торжество наступит неминуемо.
– Не говори загадками…
– Придется открыть тебе кое-что, раз ты желаешь. Желания священны. Итак, слушай, о Великий Воин! Говорю тебе прямо: не принимай даров от поверженных правителей. Они хотят остановить тебя, преградить твой Путь. Они посылают тебе персик, смертельно опасный, ядовитый, как тысяча кобр…
– Но среди подарков не было фруктов!
Мудрец рассмеялся:
– Я и не говорю о плодах. Я говорю – вспомни самый сладкий персик, который тебе довелось отведать… Это девушка.
– Что? – царь вскочил. Его глаза сверкали, как две молнии.
– Она ядовита, как Царица Змей во время брачного танца.
– Но как это возможно?
– Их называют вишканьями – отравленными, – продолжал Мудрейший. – Среди всех родившихся девочек отбирают самых красивых и начинают добавлять им в молоко ничтожную каплю яда. Девочка растет, растет и количество яда, который добавляют ей в еду. Вырастая, она становится опаснее самой ядовитой змеи. Ее кровь, слюна – все смертельно. Никто не знает об этом, даже она сама. Девушку лелеют и холят, одевают в роскошные одежды, учат танцам, любовной игре, безупречному обхождению. Такая юная красавица, влекущая и обольстительная, – прекрасный подарок мужчине, которого хотят уничтожить. Он ни за что не догадается. Так и умрет с любовью и ядом на устах.
– И как быстро он умрет? – спросил Владыка.
– Это зависит от многих вещей. Сколько раз ты целовал девушку?
– Может быть, раз пять… или шесть…
– Тогда не скоро. Если ты будешь только целовать и ласкать ее, твои дни будут тянуться долго и мучительно. Ты будешь чувствовать себя все хуже и хуже. Сначала ты не сможешь принимать пищу, дыхание стеснится, телом овладеет слабость, глаза потухнут. Лихорадка и бессонница станут твоими спутниками…
– Хватит! – молодой царь жестом остановил старца. – Я все понял. У меня есть к тебе один последний вопрос: если я проведу с ней ночь…
– То не доживешь до утра.
Богдан очнулся, все еще ощущая вкус яда на губах. Неужели… Да нет, это все ему приснилось! «Сколько я проспал?..» Он оглядывался, вспоминая ночные блуждания по лесу, сторожку, в которую его привела Лида. Потом она начала варить отраву… О Господи, они решили отравить Сергея! Не удивительно, что ему приснилось такое.
Запах того, что варилось в плошке, все еще стоял в воздухе. Богдан подошел ближе. Ноги плохо слушались, в голове гудело. «Надышался гадости», – с отвращением подумал он.
Вид густой темной жидкости вызвал у него приступ рвоты. Содрогаясь, Богдан выскочил из сторожки. Его стошнило.
В лесу было по-осеннему холодно. На траве лежал иней, под ногами хрустела мерзлая листва. Бабье лето с его последним теплом задерживалось. Молодому человеку стало легче, но в сторожку возвращаться не хотелось. Богдан решил побродить по лесу. Мысли возвращались к страшному сну. История необычная – никогда ни о чем подобном Богдану слышать не приходилось. Ядовитая девушка! Разве бывает подобное?
Вдруг сам собой пришел на ум конец истории. Погруженный в полумрак дворец восточного владыки, ночь любви, полная горячих ласк и сладчайших признаний… Залитые кровью шелка, мертвые любовники, обнявшиеся, вкусившие… вечности? Иллюзии наслаждения?
«Значит, молодой царь сделал выбор в пользу любви и страсти. Что ж, смерть – достойная цена. Я бы поступил так же», – неожиданно для себя подумал Богдан.
Он оступился, едва не упал. Из-под старого, трухлявого бревна, о которое он споткнулся, выползла змея, извиваясь в высокой траве. Он чуть не наступил на нее! Был бы «сон в руку»… Хотя в эту пору змеи вроде бы уже прячутся в норы.
Лес вокруг угрюмо шумел, будто недовольный вторжением чужака. Богдан решил вернуться в сторожку. Вдруг Лида уже там? Куда, кстати, она подевалась?
Под ногами шуршали облетевшие листья и желуди. С ярко-синего неба лился холодный воздух, алела калина у входа в сторожку.
Лида возилась у стола. Она разглядывала на свет зелье, налитое во флакончик из толстого стекла.
– Хочешь понюхать? – повернулась она к Богдану, ничуть не удивившись его временному отсутствию.
– Нет уж, спасибо… – попятился он.
– Запах убойный. Зато цвет почти исчез! – Она плотно закрыла флакончик крышкой и показала Богдану. – Видишь, жидкость стала прозрачной?
– Угу…
– Отсюда не выльется, – сказала она равнодушно. – Положи к себе в сумку и пошли.
– Куда?
– В дом моей прабабушки. Надо привести себя в порядок, поесть. Баню истопим.
При виде Лиды молодого человека охватила робость, он не осмелился задавать ей вопросы. Шел молча, внимательно глядя на тропинку. Как бы снова змея не попалась.
Дом вырос как из-под земли, среди внезапно расступившихся багряно-золотых деревьев. Солнце горело в узких окнах, медово светились резные наличники, перила галереи, ступенчатая крыша.
– Настоящий терем! – удивился Богдан. Ему захотелось войти, отдохнуть, попить горячего чая.
Над крышей вился сизоватый дымок.
– Кто-то печку топит. Заходи, – пригласила Лида, открывая дубовую дверь.
Крыльцо напоминало картинки из детской книжки про золотую рыбку, а сам дом – боярские хоромы, только в уменьшенном виде.
В горнице сидели Алена и Сергей. Лида отнеслась к этому спокойно, а Богдан застыл на пороге, не в силах сделать ни шагу. Ему показалось, что он все еще в сторожке и видит продолжение сна, вызванного отравленными парами.
Алена смотрела на вошедших во все глаза, не скрывая недоумения и неприязни. Особенно странным было появление здесь, в лесном доме, Богдана. Как он попал сюда? И главное, зачем? Преследует ее, Алену? Никак не может расстаться с напрасными надеждами? Почему он пришел вместе с Лидой?
«Сначала Сергея привела сюда, к бабе Марфе, а теперь Богдана!» – злилась Алена, напрочь забыв о том, что сама же вышла замуж за Горского, движимая завистью и жаждой первенства во всем.
Жгучая ревность затопила ее, заглушая горечь от ее беспутной свадьбы и пренебрежения молодого мужа. Ворожба подействовала, но не совсем так, как нужно.
«Лидушка-то не проста оказалась! Змея! Не больно растерялась, – с одним не вышло, так она за другого взялась! Уж на что Богдан меня обожал, души во мне не чаял, – а все же Лидке удалось его с толку сбить!» – мысли Алены становились злее и отчаяннее, наезжая одна на другую, как льдины на реке во время ледохода, с хрустом и треском.