Кто-то открыто плакал. Кто-то пытался держаться. Но всех нас связывало одно: ужасное осознание того, что одного из нас не стало. И на ее месте мог бы оказаться любой из нас.
Я подошел к психиатру, который лечил Дакшу. Я хорошо знал и любил его. Я обнял его. Он вздрогнул, словно очнувшись, его руки безвольно повисли вдоль тела.
Я будто снова держал в объятиях того своего пациента – «Желтого человека» – в тот момент, когда жизнь покидала его.
Я обнимал коллегу у гроба Дакши и видел лица тех других пациентов в той палате, где погиб «Желтый человек».
«Спасите его, – казалось, говорили они. – Спасите меня. И исцелите себя».
Мистер Куто
Я открываю нижний ящик шкафа и просматриваю все материалы дел, в которых имело место насилие по отношению к сотрудникам. Какие-то из них даже в больнице случались из-за алкоголя или наркотиков, и лишь немногих пациентов привлекали к ответственности. Некоторых даже не допрашивала полиция.
Я провожу рукой по корешкам папок – каждая посвящена одному сотруднику. Первое имя в файле – мое, а последнее – Элейн.
Мое «боевое крещение» состоялось на довольно раннем этапе карьеры. Это произошло посреди зала ожидания в клинике. Я просто позвал пациента по имени – вот и все.
Скорее всего, вы теперь можете только примерно представить себе, как выглядела тогда эта комната.
Ведь в наши дни в залах ожидания на стене висит телевизор, по которому крутят ролики про то, что вам нужно сделать прививку от гриппа, что в больнице нулевая терпимость к насилию по отношению к персоналу или что вам лучше похудеть и больше заниматься спортом, а еще предлагают курсы по уверенности в себе. А кое-где в таких залах даже есть кафе, где можно купить чипсы и пончики. Но описываемый случай произошел до всего этого, и это был зал «старой школы». Может быть, вы даже сидели в точно таком же: характерный запах туалета, смешанного с дешевым освежителем воздуха, все стулья расставлены вдоль стен так, что всем приходится сидеть напротив друг друга и взгляд никуда не спрячешь, что довольно неловко. А посреди зала – старый журнальный столик, на котором лежат еще более старые, совершенно неактуальные журналы десятилетней давности – какая-нибудь «Сельская жизнь» и «Ведение домашнего хозяйства».
Однажды я обнаружил там выпуск журнала от 1975 года – это мой личный рекорд. Сейчас я думаю: а не была ли вся эта обстановка частью непреднамеренной «терапии воспоминаниями» для пациентов с деменцией? Если так, то идея блестящая!
Так вот, я зашел в такую комнату ожидания и позвал мистера Куто. У меня было рекомендательное письмо от его терапевта, но оно оказалось совершенно бесполезным. Эти письма обычно называются «пожалуйста, посмотрите и сделайте все необходимое», потому что демонстрируют полное пренебрежение к природе проблемы, социальной истории, лечению, проводимому на данный момент, и тому, зачем вообще люди пришли к врачу на консультацию. Вот что я знал об этом пациенте:
«Дорогой мистер Кейв, пожалуйста, рассмотрите случай мистера Куто, он жалуется на социальные проблемы и хотел бы обратиться к психологу.
Ваш совет очень ценен для меня. Искренне ваш,
И т. д.»
Господи, даже имя пациента написано неправильно.
– Мистер Куто, – позвал я.
Все, кто находился в помещении, подняли глаза, но никто не встал. Я окинул каждого из них слегка растерянным взглядом и снова произнес имя. Я даже повысил голос.
– Мистер Куто! – прокричал я.
Наконец, когда я уже собрался называть следующего по списку, худощавый мужчина лет тридцати решил встать. Он взглянул в мою сторону, но, казалось, не смотрел на меня.
Я снова произнес его имя, как мне показалось, на это раз вопросительным и немного страдальческим тоном. «Мистер Куто?» – что с языка медиков переводится так: «Мистер Куто, у меня полная комната ожидания и два новых приема в палате. Пожалуйста, возьмите себя в руки и подойдите поговорите со мной». Я даже улыбнулся ему, что было явным признаком раздражения.
К сожалению, мистер Куто не успел взять себя в руки. Вместо этого он полез в сумку. Я до сих пор помню тот косой взгляд, который он бросил в мою сторону. Он торопливо двигал руками, его глаза ничего не выражали. Ничего, кроме: «Я ждал больше часа» или «Я не хочу здесь быть, но жена заставила меня прийти».
Казалось, он смотрел прямо сквозь меня. Он как будто не присутствовал в том месте.
Что-то было не так.
Мистер Куто тщательно изучил содержимое своей сумки, решительно, но немного неуклюже. Единственное, что я знал наверняка, так это то, что он не свою визитную карточку искал.
Что-то было не так, все действительно было очень серьезно. Он не назвал своего имени, разве что встал. Он не смотрел мне в глаза, во всяком случае не делал этого осмысленно, и казался взволнованным.
У меня никогда раньше не было предчувствий, но абсолютно каждая часть моего мозга в тот момент кричала «ТРЕВОГА». Надпочечники начали делать то, для чего они созданы (а именно вырабатывать адреналин), и я почувствовал, как пульс участился в два раза, а дыхание стало таким глубоким, что дело дошло почти до гипервентиляции. Через некоторое время я смог оглядеть комнату и увидеть четырех человек, двух мужчин и двух женщин, все они ждали приема. Я до сих пор помню, где я стоял и где сидели все пациенты.
МОЕ ПРЕДЧУВСТВИЕ СТАЛО ЕЩЕ БОЛЕЕ ОТЧЕТЛИВЫМ, Я СОВЕРШЕННО ТОЧНО ПОНЯЛ, ЧТО МИСТЕР КУТО СОБИРАЕТСЯ ДОСТАТЬ ИЗ СВОЕЙ СУМКИ ПИСТОЛЕТ И ЗАСТРЕЛИТЬ МЕНЯ.
А если он выстрелит в меня, то он, вероятно, планировал застрелить и всех остальных.
Не могу толком объяснить, как это работает, но я знал наверняка, что именно это он и собирался сделать.
Он явно нащупал на дне сумки пистолет и пытался ухватить его. По сей день я не знаю, почему я так решил. Он был нормальным, хотя и недоедающим парнем.
Мой мозг перестал работать. Вся кровь направлялась теперь к мышцам[34], и я полностью сосредоточился на происходящем. Пациент безраздельно завладел моим вниманием. Кроме него, больше ничего не существовало.
Он напомнил мне Рэтти из «Ветра в ивах»[35], а мне нравился Рэтти, так что это вообще не помогло. Отсутствие зрительного контакта с ним могло бы вызвать раздражение. В конце концов его рука перестала двигаться, и на худощавом лице появилась слабая улыбка. В этот момент я понял, что нужно что-то делать. Если он застрелит пациентов, то вряд ли это будет хорошим началом их лечения.
Такой сценарий был бы ужасным. Самым ужасным.
Пациентов было четверо, помимо мистера Куто. Если я убегу, он их застрелит. Никто из них, похоже, не замечает, что происходит, и они не смогут защитить себя.
Так что вариантов у меня не было.
Он медленно высовывал руку из сумки, хватаясь за что-то. Я бросил взгляд мимо него и через стеклянную перегородку увидел в соседней комнате секретаршу. К сожалению, я знал, что она была глуховата и не слышала звонящий телефон даже на близком расстоянии. Но болтать со своими друзьями прямо на рабочем месте она могла совершенно спокойно. Это достаточно распространенное явление, которое требует большего внимания и исследований.
Его рука теперь почти показалась из сумки, и крысиная улыбка стала чуть шире, а зубы – немного острее. Я знал, что должен мгновенно принять решение.
Что я и сделал.
Сначала я крикнул «ТРЕВОГА».
Когда я говорю, что кричал «тревога», вы должны знать, что я действительно могу быть очень громким. Женщина слева от меня сразу же упала со стула, и даже секретарша прервала свой разговор, чтобы посмотреть что случилось.
Я решил броситься на мистера Куто. Я знал, что мне нужно будет отобрать у него пистолет, и мысленно приготовился сломать ему руку, если потребуется, – честно говоря, чего бы это ни стоило. Я попробовал применить свой репертуар навыков боевых искусств, предназначенных для того, чтобы вывести из строя человека с оружием.
И потерпел неудачу.
А ведь я прошел курс контроля и сдерживания – мы все обязаны были его проходить, – но мне это не помогло, потому что Рэтти не стискивал мои плечи, не хватал сзади и не держал за волосы – а я как раз знал, что делать именно в таких случаях, тут я был тщательно подготовлен. А вот что делать при других условиях – я не знал. Я был на расстоянии прыжка от Рэтти.
Я пронесся мимо кофейного столика к своей цели.
«Уложи его. Уложи его».
Мое внимание необъяснимым образом привлекла обложка журнала Country Living, а точнее, фотография красивого фермерского стола, который хорошо смотрелся бы на моей кухне.
«Да, мне пришла в голову отличная идея на работе, любимая. Было даже время почитать журнал… Да… Тихий день, ничего особенного не произошло». Наконец я оторвал взгляд от довольно интересных столовых приборов фирмы Smeg, фотографии которых красовались в открытом журнале Homes & Gardens, и посмотрел на Рэтти.
Он достал свою руку из сумки, и на его лице появилось торжествующее выражение.
К этому моменту создалось такое впечатление, что полкомнаты оглохло от моего крика, похожего на взрыв светошумовой гранаты. Я напугал женщину, которая и без того была слишком впечатлительна, и она упала на пол позади меня. Я в это мгновение решал, какой кухонный стол выбрать, и подумал, что надо взять холодильник Smeg, из соображений стоимости. Теперь я хорошо рассмотрел руку Рэтти.
Слава богу, в ней не оказалось пистолета! Но зато был довольно внушительный нож – около 12 сантиметров длиной, похожий на один из тех, которые непонятно по каким причинам выставляют на продажу в табачных лавках по всей Франции.
«Вот 20 франков, дайте мне почтовые марки, пожалуйста. О! И охотничий нож еще». Это нож. Это, черт побери, нож! Всего лишь нож!
Слава богу.
И правду говорят, атеистов нет ни на поле боя, ни в оживленной психиатрической амбулатории. Я действительно приношу извинения за использование крепких выражений. Но трудно описать чувство облегчения, которое я испытал, когда понял, что это был «всего лишь» нож.