и что у него есть смягчающее обстоятельство. Четыре психиатра сказали, что у него шизофрения. Но судья не хотел ничего слушать. Он отклонил заявление о смягчающем обстоятельстве, и судебный процесс продолжился. В конце концов его признали виновным в убийстве и приговорили к двадцати пожизненным срокам.
Через три года после начала тюремного срока его перевели в больницу Бродмур, он провел там следующие тридцать два года, и его отправили обратно в тюрьму только в 2016 году[65]. Он умер там четыре года спустя. Таким образом, если хомяки придут на зов пациента во время тюремного заключения, вполне возможно, что человека переведут в больницу на лечение.
Если бы Сатклифф заявил, что хомяки заставили его совершить убийства, его, вероятно, признали бы виновным в непредумышленном убийстве с учетом смягчающего обстоятельства. В этой ситуации судья мог бы поместить его в больницу с ограничением свободы (статьи 37, 41), и тогда он с самого начала отправился бы в Бродмур.
Но это односторонний процесс. Это также означает, что его нельзя отправить обратно в тюрьму, если психиатры сочтут, что ему лучше. Единственное, что они могут сделать, – это поддержать его выписку, даже если это произойдет всего через год или два. В общем, вы поняли, какая дилемма. Это вынужденная дихотомия между ответственностью за свои действия и отправкой в тюрьму и отсутствием ответственности за свои действия и отправкой в больницу.
Теперь есть третий путь, но, к сожалению, психиатры не спешат им пользоваться. Он позволяет судье отправить человека в больницу на лечение, все еще назначая тюремный срок. Это молчаливое признание того, что, даже если у вас психическое расстройство, вы все равно можете нести определенную ответственность за свое преступление[66].
Джарвис идеально подошел бы для иллюстрации этого пути, если бы такой вариант тогда был доступен. Психиатры, рассматривавшие его дело двадцатью пятью годами ранее, поставили ему диагноз шизофрения и, в отличие от дела Сатклиффа, убедили суд в том, что он не осознавал свои действия, когда пытался убить жену и убил ее друга. Его поместили в больницу с ограничением свободы (статьи 37, 41), а затем отправили в Брэмворт. Когда вы слышите в новостях, что человека «отправили в психиатрическую больницу строгого режима без ограничения срока», это именно случай Джарвиса. Раздел 37 – это больничный приказ, а раздел 41 лишает меня полномочий (как ответственного врача) выписывать пациента – это может сделать только комиссия по психическому здоровью или Государственный секретарь юстиции.
Примерно через двадцать два года консультант в Брэмворте почувствовала, что Джарвис готов перейти на более низкий уровень безопасности. Я пошел к пациенту, согласился с ее оценкой и поддержал его перевод на более низкий уровень безопасности – ко мне в больницу Святого Иуды.
Моя работа состояла в том, чтобы лечить его, смотреть, как он справляется, и, если все пойдет хорошо, постепенно строить планы относительно его жизни в обществе. Он попал в больницу Святого Иуды с двумя картотечными шкафами для заметок.
Год спустя я получил письмо от одного из администраторов в Брэмворте с просьбой вернуть шкафы, но они так и остались у меня. Прочитав все их содержимое, я почувствовал, что заслужил, чтобы они остались. Это не психиатрический термин, но Джарвис был «своенравным» ребенком. Особой причины для этого не было – судя по всему, его детство было достаточно нормальным. Его родители были счастливы потакать раннему интересу ребенка к зоологии и лишь слегка возмущались тем, что большинство образцов, которые он приносил домой, в конечном счете кремировались в дровяной печи. Они немного больше беспокоились из-за его поведения в школе. Все началось с того, что в начальной школе он кусал других детей, а в средней он начал драться.
Учителя знали, что он трудный ребенок; они всегда знают. «Джарвис – смышленый ребенок, но он проявляет себя не с лучшей стороны. Меня беспокоит его разрушительное влияние на других детей и заметная чувствительность к любым негативным комментариям. Я надеюсь, что школьный психолог поможет справиться с его проблемами и с гневом».
К сожалению, школьный психолог не смог помочь, и его исключили из трех школ, а потом он и вовсе оставил очное обучение.
К этому времени он уже регулярно появлялся в судах за магазинные кражи и «взятие без согласия» чужих вещей: он угонял автомобили, гонял на них ради забавы и оставлял сгоревшими на тихой дороге.
Школьная система расписалась в собственной беспомощности и фактически умыла руки, после того как он ударил ножкой стула учительницу, которая пыталась остановить затеянную им драку с одноклассником. Он был хулиганом, импульсивным и злым подростком. А это не очень хорошая комбинация.
СТРАННО, Я ВСТРЕЧАЛ МНОГО ПСИХОПАТОВ, НАСТОЯЩИХ ПСИХОПАТОВ, КОТОРЫМ НАПЛЕВАТЬ НА ДРУГИХ ЛЮДЕЙ, И НИКОГДА НЕ ВСТРЕЧАЛ НИ ОДНОГО ИЗ НИХ, КТО СЧИТАЛ БЫ СЕБЯ ХУЛИГАНОМ.
– Ты попал в плохую компанию? – недоверчиво повторил я при нашей первой встрече.
– Да, – искренне ответил он, – они издевались надо мной с десяти лет. Я просто должен был постоять за себя.
Игры с клеем и растворителями в школе вскоре сменились марихуаной и МДМА, а к пятнадцати годам он употреблял кокаин и героин.
Затем последовали обвинительные приговоры и общественные работы, однако преступления становились все более и более серьезными. Он перешел от марихуаны к наркотикам класса А – непристойное поведение сменилось обвинением в изнасиловании (вердикт: невиновен), а умышленное причинение тяжкого вреда здоровью сменилось умышленным причинением особо тяжкого вреда здоровью (жертва не явилась в суд).
– Я не виновен ни в чем, – сказал он мне.
Его слова звучали очень убедительно, и я полагаю, что он прошел бы любой тест на детекторе лжи.
Его брак оказался трудным. Он познакомился со своей женой в офисе адвоката и убедил ее, что работает на конкурирующую фирму, – их отношения с самого начала строились на лжи. Она оставила его на некоторое время, когда выяснила, что он сидит в тюрьме, а не проводит финансовый аудит в Манчестере, но он просочился обратно в ее жизнь.
Вот тогда-то он и начал ее бить. Он сказал, что подозревал ее в изменах. Сначала ситуация не была такой уж страшной, но становилась все более и более серьезной. Он контролировал ее, следил за тем, с кем она виделась, и говорил ей, что делать. Он принуждал ее к сексу, но, несмотря на все это, у них было двое общих детей, и она воспитывала их в значительной степени самостоятельно.
Спустя несколько лет – его подозрения росли, а избиения становились все чаще и интенсивнее – она решила порвать с ним. Примечательно, что ей удавалось поговорить с психологом так, чтобы Джарвис ничего не узнал, и ей предоставили возможность найти убежище. Неделю спустя, ударив ее ремнем по лицу, он выбежал из дома и в ту ночь не вернулся. Она встала затемно, собрала кое-какие пожитки, упаковала одежду и игрушки и вывела детей из дома.
Младшему было пять лет.
Мое уважение!
Она отправилась в приют для жертв домашнего насилия, не опустила руки, нашла новый дом на другом конце города, проконсультировалась с адвокатом по поводу развода и продолжила жить дальше. Она была выжившей.
Когда я просмотрел карту Джарвиса, стало ясно: психиатрическая служба посещала его до совершения преступления. Его обследовали в Службе охраны психического здоровья детей и подростков, но старые записи так и не удалось найти. Но я смог обнаружить медицинские данные, относящиеся к трем кратковременным госпитализациям в отделение неотложной психиатрии. Все случаи были похожи тем, что пациент был сильно возбужден, разгневан и кричал на представителей общественности. Он сказал, что огонь поглотит заговорщиков и его преследователей.
Читая записи, я все яснее понимал, что у него развился психоз, но эпизоды были кратковременными, и либо он реагировал на лекарства, которые ему давали, либо просто со временем ему становилось лучше.
Один или два врача поинтересовались, не вызваны ли его проблемы наркотиками, но в любом случае доказательств не нашли: он всегда отказывался от тестов на запрещенные вещества. Нельзя заставить кого-то сдать анализ мочи на наркотики. К тому же есть множество способов подделать его. Правда, довольно трудно заменить или подделать образец, если за вами наблюдают, пока вы писаете в баночку. Но и тут есть выход. Есть один способ (по крайней мере, для мужчин) – использовать Whizzinator. Это искусственный пенис, снабженный «одним флаконом синтетической мочи высочайшего качества».
Правда! Ей-богу, я ничего не выдумываю.
Один из способов определить, является ли образец мочи подлинным, – это просто проверить, насколько он теплый. Я не раз ловил своих пациентов с холодной мочой для анализа, и мне всегда интересно слушать объяснения.
«Я был снаружи на холоде все утро…»
«У меня всегда так…»
«Я выпил немного холодной воды, чтобы помочиться».
Желая стимулировать продажи, умные люди из Whizzinator продумали все: в их продукт встроены грелки, которые нагревают синтетическую мочу на выходе. Мне больше всего нравится, что пластиковый протез пениса бывает разных цветов: белого, коричневого и черного.
Итак, у Джарвиса имелся длинный послужной список из лжи, обмана, насилия и психоза. Психоз мог быть связан с наркотиками, но точно мы не знали.
За неделю до преступления, много лет назад, он «случайно» увидел, как его сын идет в новую школу, в которую мать отдала его после того, как ушла от Джарвиса. Преступник сказал, что работал на соседней стройплощадке, но возникло подозрение, что он намеренно искал их. Он подождал, наблюдая, как его бывшая жена забрала обоих детей, и последовал за ними в их новый дом.
Он выждал время до вечера субботы и в 7 часов вечера постучал в дверь. Через плечо у него была переброшена сумка. Когда бывшая жена вышла, он затолкал ее внутрь, вырубил, а затем пошел в гостиную, где обнаружил смотрящего телевизор мужчину, которого ошибочно принял за ее нового партнера.