— Почему я должен тебе верить? Что ты что-то знаешь?
— А зачем тогда ты обратился ко мне? — Грей проницательно улыбнулся. — Ну, так что? По рукам? — и он протянул ладонь.
С секунду я смотрел на нее, а затем крепко пожал. В одном он был прав: я действительно верил, что ему что-то может быть известно. Магия находилась под запретом, за ее применение наказывали сурово, вплоть до плахи. При таких условиях даже на черном рынке немного было людей, готовых торговать амулетами. Грей был одним из них, а больше я не знал никого.
— По рукам, — я сухо кивнул ему, развернулся и начал протискиваться к огромной черной доске, на котором мелом записывали результаты схваток, делали ставки и выбирали соперников.
— Беркли! — седой, сухой старик-распорядитель обрадовался моему появлению. — Нарушаешь традицию?
— Привет, Джек, — криво усмехнулся я. — Впиши меня.
— Придется начинать с нижней ступени, твое сиятельство, — он подмигнул мне, и я молча кивнул.
С нижней так с нижней. Мне было все равно.
Все время, пока я стоял рядом с Джеком и наблюдал, как он худыми, узловатыми пальцами царапает мое имя на доске, чувствовал на спине чужой взгляд, который буравил меня ровно между лопаток. Я чуть повернул голову и не удивился, заметив Эзру с перекошенным от злобы лицом.
— Беркли, давай! Твой выход!
Громкий крик отвлек меня. Под крики и свист толпы я пошел к клетке, на ходу расстегивая жилет и снимая сюртук. Накатившая волна адреналина делала все детали вокруг ярче: аромат алкоголя и табачного дыма, оглушающий рев мужчин.
Первый бой прошел быстро. Мой соперник был крупнее, но медлительнее, и я сумел воспользоваться этим. Пара ловких уклонов — и мои удары пришлись ему под ребра. Его ноги подкосились, и он рухнул лицом мне под ноги. Толпа недовольно загудела: я слишком быстро выиграл.
Второй и третий слились практически в один. Я пропустил несколько ударов по корпусу и заработал на скуле синяк. Ребра начали ныть, мои движения замедлились, в мышцах и жилах чувствовалась усталость.
С четвертым пришлось повозиться: молодой новичок с безумным огнем в глазах был готов биться на смерть. Я не видел его прежде и уже начал задумываться: не подослал ли его Эзра? Но после того, как паренек рухнул на настил клетки, а я увидел своего соперника для следующей — финальной — схватки, понял, что если Эзра кого-то и подослал, то этого здоровенного бугая, похожего на берсерка из старинных легенд.
Четвертый бой был тяжелее всех остальных. Ноги дрожали, сердце бешено билось, и ликующие крики толпы гремели в ушах. Здесь я был свободнее, чем когда-либо за последние несколько лет.
Это место напоминало мне, кто я такой.
Я вновь зашел в клетку. Моя рубашка была влажной от пота, закатанные по локоть рукава открывали ссадины и синяки; казалось, что кровь и пот текли по венам вместе с адреналином.
Моего пятого соперника представили по прозвищу: Большой Джимми. Он действительно был здоровяком. Выше меня, шире в плечах и толще. Крупнее.
Но это не означало, что сильнее.
Первые несколько ударов я отбил уверенно, но один, по ребрам, пропустил, и теперь бок отзывался тупой болью. Она одновременно обжигала и странным образом подпитывала меня. Я врезал ему по лицу, когда заметил, что он сжимал в кулаке что-то тяжелое, непривычно блеснувшее под слабым светом люстры.
А затем пропустил его замах и ощутил ослепляющую боль в челюсти. Мир на миг поплыл перед глазами, тело вдруг стало ватным, ноги подкосились, и я упал на одно колено, делая судорожные вздохи. На глухой шум в ушах наложился рев толпы, я замотал головой, отчаянно пытаясь сохранить сознание.
Стоило мне коснуться лица, как рука покрылась кровью, и я понял, что удар был не просто сильным — он был нанесен тяжелым, железным кастетом.
Часть публики взревела в дикой ярости, часть — в ликовании; невозможно было сразу разобрать, что именно происходит. Шипение, ругательства, возбужденные лица — всё вокруг было затянуто дымкой. Может, это пот заливал глаза.
Я каким-то чудом удержался от полного обморока, нащупал рукой натянутые канаты клетки и ухватился за них, выпрямляясь. Большой Джимми стоял напротив с растерянным лицом. Он явно не ожидал, что я смогу подняться.
Выкрикивая обвинения и оскорбления, в клетку вбежали люди. Его оттащили от меня, и сквозь пелену громких голосов я услышал, как распорядитель присудил победу мне.
Я стоял, шатаясь, и думал лишь о том, как не потерять равновесие. Толпа все еще скандировала, кто-то кричал мое имя, но я их почти не слышал.
Поднял голову и, прищурившись, разглядел вдали Грея.
Тот сидел, развалившись на широком диване.
Он отсалютовал мне стаканом и довольно усмехнулся.
Глава 9
В ту ночь мне не спалось. В какой-то момент я сдалась и пробралась в гостиную, взяла из книжного шкафа первый попавшийся под руку роман и устроилась в кресле у камина, укрывшись пледом.
Услышав грохот и странные шорохи снаружи, я подошла к окну, которое выходило на сад и дорогу к особняку. В голове проскочила шальная мысль: флигель собираются поджечь, как подожгли наш дом.
Иначе как можно было объяснить эти звуки?
Потом я увидела мужчину. Сперва со спины. И удивилась, потому что он совсем не был похож на поджигателя. Скорее, на пьяного человека, который по ошибке забрел не в свои ворота. Ноги у него заплетались, руки висели плетьми вдоль тела. Он тяжело, с трудом брел к особняку, но упал, не сделав и пары шагов.
Стоило разбудить дедушку, потому что, кем бы ни был этот незнакомец, он нуждался в помощи. А потом он выпрямился на нетвердых ногах, повернулся в профиль, и вышедшая из-за облаков луна осветила его лицо.
По спине прополз холодок.
Передо мной стоял граф Беркли!
Впрочем, стоял — неподходящее слово, ведь он вновь рухнул на землю. Страшно, лицом. Я выждала немного, но он все никак не поднимался. И прежде, чем я поняла, что делаю, я уже набросила поверх ночного халата теплую шаль и выскочила из флигеля. Ледяной ночной воздух пробрал до самых костей. Я тут же начала дрожать, зубы громко застучали, а ноги обжег холод, что шел от земли.
Беркли, кажется, без сознания, по-прежнему лежал лицом вниз. Я подбежала к нему и присела рядом, и, поколебавшись, все же дотронулась до его шеи и не сдержала облегченного выдоха, когда почувствовала биение сердца.
Он глухо, надрывно застонал. Выглядел он ужасно. На лице кровь и ссадины, оно разбито; костяшки на ладонях стесаны до мяча, на воротнике некогда белой рубашки темнели засохшие бурые пятна...
— Я разбужу дворецкого... — пробормотала я скорее себе, чем ему.
И вздрогнула, когда почувствовала его хватку на своем запястье.
Выходило, он был в сознании.
— Стойте... — прохрипел он. — Не нужно... — надсадный вдох, — не нужно будить... просто уходите...
Захотелось его ударить. Он, может, и прошел бы мимо валявшегося на земле человека, который нуждался в помощи.
Но не я!
— Вам нужно в дом... вставайте, если не хотите, чтобы я позвала на помощь.
Беркли, напрягшись, уперся в землю кулаками и кое-как подтянулся, смог сесть. После моей угрозы он окинул меня таким взглядом, от которого все внутренности завязались узлом.
Но это меня не испугало.
Я заметила у него глубокое рассечение на брови. Одна щека неестественно распухла, такое бывает после сильного удара... Да чем он занимался?! Откуда вернулсятаким?!
Выбранившись так грубо, что у меня невольно заалели кончики ушей, Беркли поднялся на ноги. Он покачнулся, и я поспешно встала следом и уперлась в него плечом. Конечно, если он вздумает упасть, то я его не удержу, и он просто придавит меня своим весом. Но лучше пусть чувствует слабую, но опору...
— Уходите... — прошипел он и нетвердо шагнул вперед.
— Обязательно, — ядовито пообещала я.
Вместе мы кое-как добрели до дверей. Беркли больше не падал, только шатался и постоянно заваливался назад. Меня он старался не касаться, подчеркнуто старался, но несколько раз невольно все же опирался на мое плечо, и меня впечатывало в землю.
Внутри дома стало полегче. Он мог держаться за стены, а, когда мы добрели до лестницы, то еще и за перила.
У подножья лестницы я заколебалась, не зная, стоит ли мне идти за ним дальше. Подняла взгляд и увидела, как он тяжело осел на ступеньку и привалился спиной к перилам.
— Вы еще здесь... — просипел удивленно.
Я гордо вскинула подбородок.
— Я не намерена бросать вас в таком виде, — сухо сообщила ему. — До вашей спальни осталось совсем немного.
— Надеюсь, там вы меня оставите... — пробормотал Беркли едва слышно.
Желание бросить его в ту самую секунду увеличилось стократно. А еще лучше — вернуть во двор! И уложить лицом в землю!
Но...
Меня он не бросил. Ни меня, ни дедушку, хотя мы были для него, по сути, никем. Еще и взялся за дело Джеральдин.
Потому плевать, что он сейчас говорил!
Граф встал, вновь покачнувшись, и крепко стиснул ладонью перила. Сглотнув, я с трудом отвела взгляд от стесанных костяшек. Он поднялся на две ступени и завалился назад, и я как раз вовремя успела подставить ладони под его спину, и изо всех сил толкнула вперед.
Мы оказались в коридоре, и с я облегчением выдохнула. Беркли медленно брел вдоль стены, то и дело наваливаясь на нее плечом. Я шла рядом и изредка на него посматривала, и лицо у него было как у человека, который взбирается на гильотину. Когда он толкнул дверь, его встретили тишина и слабый отблеск огня в камине.
К счастью, внутри никого не оказалось, но ситуация была безумно компрометирующая. Находиться в одной комнате —спальне! — наедине с мужчиной, посреди ночи, когда он то ли пьян, то ли шатается от боли, или все вместе... И я — в ночной сорочке и халате!
Просто безумие!
Я прижалась лопатками к двери. Нужно представить, что я — сестра милосердия. Графу совершенно очевидно нужна помощь, пусть он и огрызается и прогоняет меня прочь. Хотя бы кровь с лица смыть, рассечение на брови было совершенно жутким.