Беркли добрался до кресла и тяжело осел в него, ссутулив плечи. При неярком свете камина и в окружении пляшущих на стенах теней он выглядел намного хуже, чем внизу во дворе. На меня он больше не обращал внимания, даже не смотрел. Его сознание затуманилось, и я не думаю, что понимал, что не один в спальне...
Сглотнув, я огляделась. Сбоку увидела дверь, за которой находилась небольшая ванная комната. В особняк был проведен водопровод — как и во флигель! Я удивилась еще накануне, ведь раньше я только слышала о его существовании, но никогда не пользовалась.
Набрала из-под крана воды в кувшин, прихватила неглубокую миску и вернулась в спальню.
Услышав мои приближающиеся шаги, Беркли застонал и поднял голову, посмотрел на меня воспаленными, красными глазами.
— Эвелин... — выдохнул он, будучи, очевидно, не в себе.
— Молчите, милорд, — приказала я.
Поколебавшись, наугад взяла из гардеробного шкафа первую попавшуюся сорочку, смочила ее в воде и принялась бережно, как могла, стирать кровь с его избитого лица...
***
— Ваша светлость! Лорд-канцлер! Милорд еще спит, он не принимает сегодня гостей!
Незнакомые голоса ворвались в мое сознание. Они звучали будто издалека, сквозь пелену, но постепенно становились все громче и громче...
Я резко распахнула глаза, подпрыгнула на месте и застонала от боли в шее, плечах и занемевшей руке.
Память вернулась мгновенно, и мне захотелось провалиться сквозь землю. Накануне я задремала рядом с креслом, в котором сидел граф, устроившись на низком пуфе, который служил обычно подставкой для ног. Голову я положила на мягкую обивку подлокотника…
Мой взгляд хаотично метался по ковру у меня под ногами: рядом с креслом стояла миска с водой, окрасившейся в розовый, возле нее валялась сорочка герцога, вся в пятнах крови. Колени и подол моей ночной сорочки были испачканы в земле, как и халат, который — слава всем Богам! — был по-прежнему на мне.
Я помню, как смывала кровь с лица графа. Потом буквально на несколько мгновений опустилась на пуф и прислонилась щекой к креслу, обессиленно уронив руки. Прикрыла глаза... А открыла в следующий раз, уже услышав голос Беркли!
Решившись, я с трудом повернула голову. Шею прострелила острая, колкая боль, и я застонала, не сдержавшись.
А голоса, меж тем, становились все ближе и ближе. Они мне не приснились, они были реальны.
— Ваша светлость! Лорд-канцлер! Прошу вас… — торопливо, взволнованно говорил мужчина.
Кажется, дворецкий Беркли.
— Поди прочь! — властно, грубо осадил его кто-то.
Голос показался мне знакомым, но я никак не могла вспомнить человека, которому он принадлежал.
Я посмотрела на графа: он сидел в кресле и выглядел даже хуже, чем накануне. За его спиной сквозь окно в спальню проникал утренний свет. Сколько же было времени? Как я могла заснуть?..
Нервным, хаотичным жестом я нашарила скользнувшую на пол шаль и закуталась в нее.
Шаги и голоса приближались, затем все на мгновение затихло, но кто-то начал ломиться в дверь. Дергали за ручку, пару раз ударили створку...
Я вскинула на Беркли взгляд, полный ужаса. Если меня здесь увидят — рядом с ним, в таком виде — моя репутация будет похоронена. Моя жизнь будет стоить не больше пенни...
— Кто это?.. — шепотом спросила я и покосилась на дверь.
Она содрогалась под чужими ударами, что сыпались на нее почти безостановочно. Где-то на заднем фоне горячо говорил что-то дворецкий. Но, очевидно, он не мог или был не вправе останавливать человека, явившегося в особняк графа без приглашения в неурочный час и выламывающего ему дверь.
Застонав, Беркли встал с кресла.
Как только он повернулся ко мне спиной, я вскочила и резкими, хаотичными движениями поправила подол рубашки и халата и накинула на плечи шаль, запахнув углы на груди. Выглядело это по-прежнему невероятно неприлично, но, закутавшись, я стала чувствовать себя чуть увереннее.
Граф, между тем, ненадолго задержался на ногах и кое-как дохромал до кровати, держась ладонью за правый бок. Боль была совсем нестерпимой, раз он сел в то время, как я стояла. Накануне сквозь расстегнутую чуть ли не до конца рубашку я увидела у него фиолетовые синяки под ребрами... Широкую, крепкую грудь покрывали завитки жестких, темных волос...
— Кто это? — повторила я. — Что ему нужно, не открывайте...
— Тш-ш-ш-ш-ш, — губы у него были разбиты, и когда он говорил, то морщился. Опухшая левая сторона мешала внятно произносить слова. — Лучше сделать сейчас.
— Это меня погубит... — я тонко всхлипнула и прижала к лицу ладони, чтобы заглушить звук.
Беркли сидел на кровати и тяжело опирался ладонями о бедра, и смотрел наискосок на пол. Темные волосы падали ему на лицо, закрывая от моего взгляда.
Невольным жестом я поднесла ладонь к шее пониже затылка и с силой растерла. Одеревеневшие ща ночь мышцы по-прежнему ужасно болели. Как и голова в двух точках на висках.
— Ступайте... туда... — кажется, он хотел кивком указать мне на дверь в ванную комнату, в которой я уже побывала.
Но напрасно дернул головой, потому что тотчас поморщился и зашипел от боли.
— Живо... — тяжело вытолкнул из себя и кое-как встал.
Я бросилась в смежную комнату, а он медленно дохромал до двери и остановился. Сделал глубокий вдох и отпер засов.
Как хорошо, что накануне я додумалась его закрыть! Иначе не избежала бы позора... Я оставила небольшую щель между дверью и косяком и сейчас приникла к ней, чтобы наблюдать за происходящим.
Сперва в комнату стремительно вошел дворецкий.
— Милорд! Я прошу меня простить, но я не смог остановить...
— Прочь, — презрительно бросил все тот же надменный мужчина.
Я узнала его, когда увидела, и вспомнила, где встречала прежде. В корпусе жандармов. Лорд-канцлер герцог Саффолк.
Отец Беркли.
Он застыл посреди спальне, цепким взглядом подметил беспорядок, разбросанные вещи. Прошелся по графу, который замер чуть в стороне. В спальне повисла тишина, и было слышно лишь шумное, прерывистое дыхание Беркли со хрипами.
— Так значит, это правда, — процедил Лорд-канцлер. — Я надеялся, что мой человек ошибся. Что ты все же умнее. Но нет.
Беркли молчал. Лишь вскинул единожды тяжелый, мрачный взгляд исподлобья.
— У меня на носу переизбрание на должность Лорда-канцлера, а мой сын позорит меня... — он брезгливо сморщил нос и поджал губы. — Ведет себя подобно животному, не умеющему контролировать низменные инстинкты.
— Я вам не сын, — отрезал Беркли.
— К сожалению, это не так, — герцог Саффолк ядовито усмехнулся. — Нас связывают узы крови.
— А вы мне — не отец, — граф упрямо гнул свою линию. На собеседника он даже не смотрел. Прожигал жгучим взглядом паркет. — Убирайтесь. Иначе... вызову жандармов... скажу, что вы вторглись... в особняк... — на последнем волевом усилии выдохнул он.
Герцог Саффолк дернулся как от пощёчины.
— Жалкий уличный мальчишка, — прошипел он. — Это из тебя уже не вытравить. Не смей меня впредь позорить! — пригрозил он и резко развернулся на каблуках.
Спустя мгновение он скрылся в коридоре. У Беркли лицо по цвету сровнялось со снегом зимой. Он покачнулся, и к нему шагнул дворецкий, на которого он смог опереться. вдвоем они кое-как дохромали до кровати.
Я отошла от двери и прижалась к стене спиной.
Как же я жалела, что увидела и услышала это все...
Глава 10
— Миледи...
Я вышла из своего укрытия, услышав, как меня позвал Беркли. К тому моменту дворецкий покинул спальню, и мы вновь остались наедине. Граф сидел на кровати, широко расставив ноги, и упирался в бедра локтями. Он одарил меня тяжелым взглядом исподлобья, который я постаралась проигнорировать.
Никто из нас не был рад, что я застала нежданный визит герцога Саффолка. И подслушала их разговор.
— Как вы... почему вы здесь?.. — спросил Беркли неразборчиво.
Я вздохнула.
— Я услышала ночью шум. И нашла вас в саду. Вы... лежали там, — я обхватила ладонями плечи. — Потом, уже в спальне, вы потеряли сознание, а я... — горло свело внезапной судорогой. — Я решила смыть с вас кровь и, наверное, задремала...
Я на миг умолкла, осознавая, насколько неловкой выглядит эта сцена.
Беркли медленно опустил подбородок, глядя на свои сбитые костяшки, а потом дотронулся пальцами до рассеченной брови и опухшей скулы. Я делала ночью примочки, но, наверное, они не слишком помогли. Я уловила, как он криво усмехнулся.
— Вы часто деретесь в том клубе? Поэтому вы знакомы с Эзрой? — я скривилась, когда произнесла его имя.
Мысль о подпольных боях пришла ко мне ночью, когда я протирала его лицо. Я оказалась к нему очень близко и смогла разглядеть множество маленьких отметин и тонких, давно затянувшихся шрамов. Далеко не впервые его били по лицу. И далеко не впервые бил кого-то он сам. У него и нос был сломан несколько раз, я увидела характерную горбинку.
Сложить одно с другим дальше оказалось несложно.
— Меньше знать — крепче спать, миледи, — оборвал меня Беркли. — Поверьте... вам же лучше.
Он хотел сказать это высокомерно, но получился измученный, лишенный сил рык. Все-таки раны давали о себе знать, и упорное нежелание показаться слабым выжимало из графа последние остатки.
Я глубоко вздохнула, подавив раздражение.
— Вам нужно уходить... пока вас не… увидели здесь... — сказал он.
И вот с этим я могла согласиться. Уйти мне нужно было еще ночью.
Беркли встал и, прижав к правому боку ладонь, дохромал до двери. Движения у него были скованными, он все делал через силу. И через боль. Его жестоко избили накануне.
Как человек может добровольно позволять с собой такое творить? Как может творить такое с другими?..
Когда он позвонил в гонг, который вызывал дворецкого, я дернулась, словно ужаленная.
— Что вы делаете? Меня никто не должен видеть!
Беркли повернулся и смерил меня холодным взглядом.