Разложив бумажки за туалетным столиком, я принялась их изучать. Только скупые, сухие факты. Неужели и записи про Джеральдин выглядели так же? А ведь за этими короткими строчками скрывались человеческие судьбы. Трагедии. Слезы...
Все было ровно так, как сказал Мэтью. Ничего общего, кроме происхождения и статуса в общества, девушки и женщины между собой не имели. Переворачивая один лист за другим, я грустно усмехалась. Наверное, напрасно я поддалась порыву и попросила почитать документы. Выглядело очень самонадеянно. Что смогу найти здесь я, чего не нашли ни Мэтью, ни сам граф Беркли?.
Мысли хаотично перепрыгивали с одного на другое. Беркли выступил против своего отца, Лорда-канцлера. Где и как?.. И зачем?.. Миссис Фоули отказывали им во встрече, но для чего потребовалось вновь с ней поговорить? Что изменилось? Нет, даже не так. Что появилось нового?.. А те, кто хотел меня убить и похитить, или все сразу. Что стало с ними? Приблизился ли Беркли к их поимке?..
Сегодня было уже не самое подходящее время, но завтра я собиралась непременно поймать его где-нибудь в особняке и заставить с собой поговорить. То, как он всячески уклонялся от встреч, выглядело смешно и нелепо.
И очень, очень обидно.
Но вот на этом я старалась не зацикливаться. Потому что не имела права испытывать ни обиду, ни что-либо другое. И лучше было держать это в голове каждую секунду...
— Хм, — я как раз скользила взглядом по очередному описанию пропавшей женщины, в котором, со слов родственников, перечислялось, как она выглядела, что было на ней из одежды, когда мое внимание привлекла мелочь.
Казалось бы.
Я перечитала строчки и потянулась за пером, чтобы выписать фрагмент, за который зацепился взгляд. Руки дрожали, когда я отложила в сторону первый лист и второй другой — в нем речь шла уже одругойженщине. Чувствуя необъяснимый трепет, добралась до момента, который меня заинтересовал, и застыла на несколько мгновений. Потом вновь переписала кое-что на лист, в котором вела свои заметки.
Так повторилось восемь раз. В трех делах не нашлось ничего подобного. Но в восьми...
Я перепроверила свои записи два раза, чтобы убедиться, что я ничего не упустила и не перепутала. А затем уставилась на них, чувствуя, как сердце лихорадочно бьется прямо в горле. Теперь-то я понимала, почему мужчины, изучавшие ровно те же самые документы, ни о чем не догадались и ничего не заметили. Наверное, если бы я прочитала о нагрудном платке, который являлся неотъемлемой частью костюма каждого джентльмена, то тоже не обратила бы внимание.
От находки закружилась голова, и я помахала ладонью возле лица, чтобы немного прийти в себя. Неужели... неужели Джеральдин была не единственной? Не случайной девушкой, попавшейся под руку?.. Неужели и в самом деле существовал какой-то заговор, какое-то тайное сборище людей, которые стояли за исчезновением девушек?
Мне вдруг сделалось зябко. И страшно. Я обхватила себя руками за плечи и прикусила губу, прикипев взглядом к неяркому огню свечей. В животе зародилось давящее ощущение тревоги. Казалось, я по своей неловкости заглянула в логово дикого зверя.
И вот-вот выпущу его на волю.
***
— Ваша светлость, нам нужно поговорить.
Я поймала графа Беркли ранним утром. Некрасиво говорить «подкараулила», ведь юные благовоспитанные девицы не должны этим заниматься, но именно это я и сделала.
Заняла место в малой гостиной, попросив лакея подвинуть кресло так, чтобы, сидя в нем, я смотрела в коридор сквозь открытую дверь.
У Беркли не получилось ускользнуть незамеченным: я увидела его и окликнула.
— Леди Эвелин? — нехотя он остановился в коридоре, скрестив на груди руки. — Вам уже лучше, — сухо констатировал, бросив на меня взгляд.
— Лучше, — подтвердила я и, поднявшись, подошла к нему.
Все это время он нарочно избегал на меня смотреть и скользил отстраненным, сдержанным взглядом чуть выше плеча.
— Я хочу вам кое-что показать. Я нашла это в делах пропавших женщин.
— Что?! — его ноздри резко раздулись, и он впервые по-настоящему на меня взглянул.
В поле его зрения попала тонкая стопка листов, которую я прижимала к груди, и в глазах у него полыхнуло недоброе пламя.
— Откуда это у вас? — требовательно спросил он сощурившись.
— Вы напрасно злитесь, — я покачала головой. — Я не совершила ничего дурного, даже пределы особняка не покидала.
— Вы не должны влезать в это дело! Вы уже втянуты гораздо больше, чем следовало, и посмотрите, к чему это привело, — и он кивком указал на мою голову.
— И мне придется влезть еще сильнее, потому что в скором времени нас ожидает визит к портнихе.
Сохранять самообладание и говорить с ним ровным, спокойным голосом было непросто. Внутри все бурлило и кипело от несправедливости и несогласия с его приказным тоном и манерой все решать за других людей. Я смотрела на него и думала, что наше общение напоминает странный танец: шаг вперед и три назад.
Несколько недель назад я помогала ему умыться и смотрела на его избитое лицо и тело; совсем недавно обнаружила на прикроватной тумбочке цветы, которые не мог поставить туда никто, кроме него, а теперь Беркли всеми силами избегал со мной встречи и глядел лютым волком.
— Портнихе? — он подался вперед, и я видела по его лицу, что с губ должны вот-вот сорваться неприятные и горькие слова.
Но он все же взял себя в руки, одернул полы жилета и поправил туго завязанный шейный платок.
— Хорошо, — Беркли сделал неопределенный жест ладонью, выдавший внутреннее раздражение, и, наконец, вошел в гостиную. — Объясните, причем тут портниха.
Я молча вернулась к креслу и устроилась в нем, и он с недовольным видом проследовал за мной. Дождавшись, пока он сядет напротив, я протянула ему лист с заметками, которые делала ночью.
— Прочтите.
Выразительно вскинув брови, Беркли принялся изучать мои записи. И очень быстро пренебрежение на его лице сменилось сперва глубокой озабоченностью, затем удивлением и неверием. Он скользил взглядом по листу, раз за разом возвращаясь к самому началу. Я сидела и, сложив руки на коленях, смотрела в окно. Сквозь легкую ткань полупрозрачных гардин в гостиную проникало утреннее солнце.
— Вы обнаружили это в тех документах, которые получили от мистера Миллера? — спросил Беркли изменившимся голосом и, перехватив мой взгляд, усмехнулся. — Я все же частный детектив, леди Эвелин. Могу сопоставить одно с другим.
— Да, в них, — ответила я, потому что отрицать очевидное про участие Мэтью было глупо.
Вернув мне лист, Беркли растер обеими ладонями лицо и вновь посмотрел на меня. Мы сидели достаточно близко, и я заметила, что глаза у него были красными и слезились. Так бывает из-за усталости и недосыпа.
— Восемь женщин, — медленно, словно пробуя на вкус, произнес он, — в течение недели перед своим исчезновением посещали салон мадам Леру. Некоторые из них — больше одного раза.
Щелкнув пальцами, он резко поднялся и принялся измерять кругами гостиную.
— Как вы это заметили? — остановившись, впился в меня требовательным взглядом. — Мы читали одни и те же документы, но вы оказались единственной, кто обратил на это внимание.
— Это очень дорогой салон, — я опустила взгляд и посмотрела на свои пальцы, словно признавалась в чем-то нехорошем. — Как-то читала о нем заметку в газете.
Беркли необязательно знать о том, как не раз и не два я стояла возле роскошной стеклянной витрины салона мадам Леру и с завистью смотрела на вещи, которые никогда не смогу позволить себе приобрести. Один корсет по стоимости легко мог сравняться с суммой, которую мы с дедушкой тратили за год...
— Это нас не оправдывает, — жестко отсек Беркли. — Подобная халатность недопустима с нашей стороны.
Мое жалостливое сердечко затрепетало, и мне захотелось его утешить.
— Думаю, о салоне мадам Леру знают только женатые мужчины, которые посещают его вместе с женами. Предметы дамского туалета там представлены... весьма особенные. Мистер Миллер даже не помолвлен, а вы... — тут я сбилась и выругала себя за глупое желание.
Что — он?
Признаться, что изучила все газеты за прошедшие полгода, которые хранились в библиотеке особняка, пытаясь отыскать в них объявление о помолвке графа Беркли?..
На щеках загорелись два небольших пятнышка румянца, и я сердито тряхнула волосами, уложенными в косу.
— Вы покраснели.
Конечно же, он не преминул мне на это указать.
— И в каком же свете вы представляли себе наш совместный визит к мадам Леру? — Беркли вновь усмехнулся.
Никогда, никогда в жизни я больше не стану его жалеть.
— На ваше усмотрение, — холодно отозвалась я и, вскинув подбородок, отвернулась от него.
Лучше уж разглядывать узор на стене, чем его надменное лицо.
— Вы молодец, миледи, — услышала я спустя время. — Это отличная зацепка. То, что восемь скромных девушек из весьма небогатых семей, вынужденных работать, чтобы себя прокормить, посещают прямо перед исчезновением дорогой салон, в которой продаются особенные предметы гардероба, — колкая усмешка в мою сторону, — выглядит крайне подозрительно.
Проигнорировав его усмешку, я вздохнула.
— Но мы не знаем, связано ли это с Джеральдин. Бывала ли в том салоне она.
— Да, — задумчиво произнес Беркли и потер подбородок, мучительно что-то припоминая. — Но, кажется, я знаю, кто из ее ближайшего окружения навещал мадам Леру.
Сожаление — острое и горькое — захлестнуло меня с головой, когда Беркли, все еще хмурясь и размышляя, бросил на меня прощальный взгляд.
— Я должен поблагодарить вас за помощь, — сказал он.
— Я делаю это ради Джеральдин, — глухо отозвалась я. — Вам не нужно меня благодарить.
К глазам прилили слезы, и я кашлянула, пытаясь отвлечься. На Беркли я по-прежнему не смотрела, чтобы никак себя не выдать. Сейчас он уйдет, и все. Благодарность — это наибольшее, на что я могу рассчитывать.
Я обнаружила зацепку, которую пропустил и он сам, и Мэтью, и все остальные, кто когда-либо изучал эти документы, но взамен не получу ничего. Он даже не расскажет мне, кто из ближайшего окружения Д