— Я ж Томми, м’лорд! Мальчишка-шмыга, никому не нужный. Кто на меня глядеть-то станет?
— Бравада — это хорошо, но лучше запомни, что я сказал. Держись от Эзры подальше.
Я строго на него посмотрел, нахмурившись, и Томми проняло.
— Все понял, м’лорд, — сказал уже серьезнее.
Я протянул ему монету.
— Получишь вдвое больше, если все сделаешь, как надо
Томми кивнул, сунул монету и кулек с орехами за пазуху и улизнул в толпу, растворившись в ней, как дым.
Я постоял еще немного, смотря ему вслед. Нужно попросить о помощи Эвана. Попросить, чтобы выяснил, кто скрывается за личиной мадам Леру. Но сегодня воскресенье, и негоже отрывать друга от молодой жены.
Теперь мне даже в подпольном джентльменском клубе будут не рады. Впрочем, внеподпольном рады тоже не будут. Не после того, как я обвинил сиятельного Лорда-канцлера, герцога Саффолка, в некомпетентности.
Я не знал, куда мне отправиться дальше. Тянуло вернуться в особняк, но...
Но было совершенно излишним вновь встречаться с леди Эвелин. Махнув извозчику, чтобы следовал за мной, я отправился прогуляться вдоль набережной. На ходу мне всегда хорошо думалось.
Я знал, что сэр Эдмунд активно подыскивал для них новый дом. Это вопрос нескольких дней, быть может, недели, пока они не покинут мой особняк. И лучше мне держаться от нее подальше, потому что скоро мы и так расстанемся.
Принесенный с воды ветер пронизывал насквозь, и я плотнее запахнул сюртук. Я шел быстро, не оглядываясь, пытаясь убежать от собственных мыслей.
Разумеется, это не помогало.
Я не хотел, но вспомнил, как ее убранные в косу волосы сияли, когда сегодняшним утром она стояла напротив окна, и тусклый свет проникал в комнату. Как в ее глазах мелькнул азарт, когда она рассказывала мне, что нашла зацепку с салоном мадам Леру. Как на мгновение она забылась, полностью отдавшись этому чувству.
Дьявол.
Я резко остановился, развернулся и облокотился о каменные перила набережной. Вода в реке блестела, как чёрное зеркало.
Мне бы следовало держаться подальше от нее.
Она должна быть всего лишь гостьей в моей жизни. Но врать самому себе глупо. И опасно.
Меня совсем не радует перспектива того, что вскоре она покинет особняк.
Но так будет лучше, потому что я не для нее.
Я выпрямился, оттолкнулся от перил и быстрым шагом направился прочь от реки.
Чем дальше — тем лучше.
Поскольку я решил не возвращаться в особняк, чтобы не сталкиваться с леди Эвелин лишний раз, то отправился к зданию, в котором располагался мой кабинет. И немало удивился, повстречав там Мэтью.
Я шагал сквозь анфиладу просторных, залитых тусклым светом комнат, когда услышал подозрительные звуки. Тотчас взял в руку револьвер, с которым не расставался в последние дни, и скользнул к стене, замедлился, внимательно оглядываясь по сторонам. И раздраженно выругался, когда по голосу узнал Мэтью.
Я резко вошел в кабинет, напугав его, и выразительно указал на револьвер, который все еще сжимал в руки.
— Я мог бы выстрелить в тебя. Не ожидал никак увидеть в воскресенье. Думал — грабители.
Мэтью шумно выдохнул и смахнул со лба испарину и принялся подбирать с пола вылетевшие из папки записи.
— Что ты здесь делаешь?
— Вчера поговорил наконец с жандармами, которые опрашивали горничную Кэтлин. Хотел подшить записи к остальным документам, чтобы не затерялись, — Мэтью перенес листы на стол и теперь раскладывал их в нужном порядке.
— Есть что-то сто́ящее?
Я подошел к нему и заглянул в папку через плечо. Жандармов из-за занятости пришлось вылавливать несколько дней.
— Едва ли, — он вздохнул. — Но оба очень обрадовались, когда им попалась такая разговорчивая свидетельница. Мисс Кэтлин выложила им все про поклонника мисс Фоули еще до того, как они сами спросили.
— Чудеса, — я усмехнулся и подошел к рабочему столу с другой стороны, уселся в глубокое кресло. — Что говорит приставленный к ее квартире человек?
— Полнейшая тишина, — чуть сгорбив плечи, Мэтью рассеянно взъерошил себе волосы. — Ничего подозрительного. Никто не интересовался, никто там не бывал.
— Значит, тот, кому Кэтлин могла понадобиться, точно знает, что с ней произошло. И что в старую квартиру она не вернется в любом случае.
Звучало откровенно плохо.
И как дело, состоявшее из единственного эпизода пропажи мисс Фоули, разрослось до таких размеров?.. Сколько девушек мы ищем теперь? Девять, десять?..
И тут кое-какая мысль острой иглой вонзилась в сознание.
— Ты дал леди Эвелин наши документы, — жестко сказал я и почувствовал, как мгновенно зачесались кулаки.
Мэтью поежился и бросил на меня извиняющийся взгляд.
— Только самые безнадежные и нестрашные. Обычные показания родственников и друзей.
— Я говорил, что мы не будем больше втягивать ее в расследование, — чуть ли не по слогам проговорил я, чувствуя, как злость и раздражение прилили к горлу.
Он отвел взгляд, но его плечи напряглись.
— Она... Леди Эвелин очень просила.
И я сделал то, что никак от себя не ожидал. В два шага приблизился к Мэтью и схватил его за ворот сюртука и стиснул ткань в кулаках. Я даже тряханул его и увидел, как глаза помощника округлились. Из горла у него вырвался свистящий хрип.
— Не смей так больше делать. Никогда, — прорычал я, и он кивнул несколько раз.
Его ладони легли на мои запястья. Он попытался освободиться от моей хватки, но безуспешно. Подпольные бои для меня не прошли даром.
Я вглядывался в лицо Мэтью, и язык жгло от горячей злости, что клубилась внутри. Откуда она взялась — я не понимал. Но, Дьявол задери, меня бесила одна только мысль, что он делился документами с Эвелин, что обсуждал с ней дело, что слушал ее идеи, пусть даже сумасбродные, что вообще встречался с нею в моем особняке...
Я резко разжал хватку и отступил на шаг.
— Прости, — пробормотал глухо и выпрямил руки вдоль тела, и до боли в запястье напряг ладони, пытаясь обуздать желание вновь встряхнуть Мэтью и прижать к стене.
Помощник, помедлив, кивнул и нервным жестом поправил полы сюртука и воротник рубашки.
— Я дал ей обычные показания свидетелей. И все, — в его голосе явственно прозвучали обида и укор.
Я лишь усмехнулся.
— И тем не менее леди Эвелин смогла найти в них то, что пропустили остальные.
— Но что?.. — Мэтью подался вперед.
Я коротко рассказал ему о салоне мадам Леру и о том, что приставил Томми следить за бутиком в надежде застать там Эзру.
— Она удивительная, — выслушав, произнес Мэтью с блаженной улыбкой.
Сперва я не сообразил, а он, заметив мой вопросительный взгляд, пояснил.
— Леди Эвелин. Она удивительная, — и вновь улыбнулся как осел.
Заскрежетав зубами, я напряг ладони, не позволяя им сомкнуться в кулаки.
— Да, — глухим от раздражения голосом согласился я.
Мэтью, продолжая улыбаться, вернулся к бумагам, которые так и валялись разбросанными. Даже не догадывался, как после замечания об Эвелин он был близок к тому, чтобы вновь почувствовать мою хватку у себя на шее.
— Здесь послания. Для вас, — разобрав свои документы, Мэтью освободил занятую часть стола и увидел несколько писем и записок, которые я старательно игнорировал. — От Лорда-канцлера... — добавил он уже не столь уверенно, а потом и вовсе вернул конверты на место и повел плечами.
Да. Возможно — и я все еще не был в этом уверен до конца — обвинять сиятельного Лорда-канцлера в произволе и попустительстве на ежегодном заседании городского совета Лордов, членом которого я являются со дня, как Кронпринц пожаловал мне титул, было несколько несдержанно с моей стороны.
Но я был зол. В столице творилось такое, что и сам Дьявол не разберется. Исчезали женщины, на черном рынке продавались магические амулеты, всякое отребье подняло голову, начало разгуливать по театрам в приличном обществе, а дознаватели и жандармы старательно смотрели в другую сторону.
Да. После моего выступления его идеалистический образ слегка пошатнулся. На носу переизбрание, Лорду-канцлеру теперь срочно требовалось все исправить. Заткнуть мне рот, например.
Но он ничего не мог поделать и исходил желчью.
Жаль, что не захлебнется ею и не избавит от себя мир.
Я был вне его власти. Титул мне даровала Корона. Благодарный за спасение репутации Кронпринц сделал меня потомственным графом в своем праве. Если бы он меня был когда-нибудь сын, он бы смог унаследовать титул... Но у меня никогда не будет семьи.
А человек, который поспособствовал тому, чтобы я родился на свет — назвать его отцом у меня не поворачивался язык — уже четырежды переизбирался на должность Лорда-канцлера, главы юстиции.
Все время, которое прошло со дня смерти предыдущего.
Герцога Невилл.
Отца леди Эвелин, казненного за измену.
Четырнадцать лет назад он спас мне жизнь.
Я был молод — всего семнадцать, и кровь кипела от гнева, гордости и юношеского безрассудства. Я был дерзким, упрямым и думал, что честь – это единственное, что у меня есть. Кажется, в этом я не так уж изменился.
Это был последний год обучения в кадетском корпусе. Последние недели. Я жил лишь мыслями о том невероятно прекрасном дне, когда я покину это место. И утратил бдительность. Непростительно расслабился и позволил себя подловить.
Один зажравшийся мальчишка, привыкший, что все дается ему без труда, назвал меня ублюдком. При всех. Сын лорда, человек, который родился с золотой ложкой во рту и был уверен, что каждый в этом мире должен склоняться перед ним.
Я ударил его, и это стало ошибкой.
Он предложил дуэль. Тайную. Конечно, я мог бы отказаться, но тогда… Одиннадцать лет в кадетском корпусе я отстаивал свое право быть там, быть среди них. Бастард своего отца, незаконнорожденный ублюдок. И вот конец был уже так близок... Я почти чувствовал, как пахла свобода за ненавистными стенами училища.
Я не мог все это потерять. Я не мог позволить годам, что я там продержался, быть потраченными напрасно.