– Чего сидишь, рыжий? Шевели помидорами! – Она направила указующий перст на ящик, на котором обосновался Вождь. – Помощник у тебя есть. – Она посмотрела на меня.
– Помощник со мной поедет! – раздался у нее за спиной голос Кирилюка. – Прыгай в «каблук», Тимофей. Поедем кабель менять. Не то привезли!
Проторчали на базе, дожидаясь своей очереди, а на обратном пути Кирилюку вообще крупно не повезло. Проколол на «каблуке» следом за одним колесом и запасное. Пришлось камеру менять. В итоге я обогатил себя знанием, как бортируется колесо в походных условиях, и даже приобрел некоторый практический навык. Руки малость попачкал.
В гараж в этот день уже не попал. Только на следующий. Увидел боевое трио – завгара Матвеича, Леню Бубена и Колю Маленького. Перед ними, ко мне спиной, стоял мужик в коричневом вельветовом пиджаке и джинсах. Матвеич, завидев меня, сразу почему-то обратил внимание «пиджака» на мою скромную персону. «Пиджак» оглянулся, и я узнал следователя, ведущего дело Лозового. Сыщик оставил корифеев гаража и двинулся мне навстречу. Что за почести?.. Неужели?.. Я вспомнил про винтовку. Все похолодело внутри!
– Привет, – сказал он. – Тимофей Сергеев, да? Пойдем-ка, пообщаемся. – Он по-приятельски обнял меня за плечи. Дошли с ним до курилки, где вчера сидели с Вовочкой. Правда, Вовочка восседал на ящике с помидорами. «Интересно, не воняют ли томаты в институтском буфете табаком теперь?» – подумалось.
– Скажи, когда ты в последний раз видел Владимира?.. – Следователь назвал фамилию, как ни странно, именно Вовочки.
– А что, его еще нет? – машинально огляделся я по сторонам, еще не поняв, что это не простой разговор. – Вчера виделись.
– Где? О чем говорили?
– Да, здесь. На этой самой скамейке. Только мы и поговорить-то толком не успели. Так, парой слов перекинулись… А что?
– Он тебе не говорил о своих планах? Что собирается делать?
– М-м-м… нет. Хотя вроде бы на танцы вечером собирался, в «Швейцарию». В смысле – в парк Ленинского комсомола… А что, он пропал, что ли? – спросил я, думая, что вообще-то времени прошло не так много, чтобы Вовочку искать. Может, завис где? Снял-таки «шалавочку»?
– Да, пропал, – подтвердил сыщик. На лбу у него собрались морщины. – Но, не в том смысле, что домой вовремя не вернулся. Его убили.
– Как убили?!
Сыщик, конечно, понял, что меня интересует не то, каким способом лишили жизни человека, который еще вчера сидел тут рядом со мной, а как такое вообще могло случиться?!!
– Вот так, – по-простому ответил он. Дескать, случилось. Да. И ничего уже не поправишь. – И именно на танцах. В той самой «Швейцарии», как вы ее называете… Вы были друзьями?
– Ну… да. Вместе работали… – В такую минуту я не смог сказать, что мы не были друзьями. Так, приятельствовали с недавних пор. Я мало что знал про Вовочку, в общем-то. Но сказать так, показалось, будет выглядеть, будто отрекаюсь от него, дабы чего не подумали.
– У него были с кем-нибудь конфликты в последнее время?
– Нет. То есть да. Но не то чтобы у него… Они схлестнулись с автозаводскими, он говорил. Там же, на танцах.
– Когда это было? – оживился следователь. Я припомнил, приблизительно, когда. Более подробно, как все вышло, рассказать не смог. Вроде бы все из-за девчонок.
– Я сейчас запишу то, что ты мне рассказал, и подпишешь, хорошо? Назови полностью фамилию, имя, отчество…
Пока следователь оформлял протокол, я, пребывая в совершенно подавленном настроении, все же задал вопрос:
– А там вчера еще кто-то пострадал или он один?
– Только он.
Я решился еще раз помешать сыщику марать бумагу:
– Извините, а как это случилось?
– Его пырнули заточкой. Это такое орудие, состряпанное из напильника, знаешь? В ходу у уголовников.
– Прямо на танцплощадке?
– Так, все, Тима, ты меня отвлекаешь! – не вытерпел следователь. – Не прямо на площадке, а за ней, в темной аллейке. Отошел отлить, вероятно, а его кто-то подкараулил и свел счеты. Теперь надо понять, кто и за что?
Дописав, следователь спросил, была ли у Вовочки девушка? Я вспомнил, как совсем недавно говорил Вовочке: «Шерше ля фам», – и вдруг ком подступил к горлу. Огромным усилием сдержался, чтобы не дать волю чувствам!.. По моей наводке сыщик отправился искать Светулю. Я же сделался центром внимания гаражных корифеев и отвечал теперь на их вопросы. Рассказал то же самое, что и сыщику.
– Что у нас творится в последнее время?! – всплеснул сильными рабочими руками Матвеич.
– Год високосный, – нашел всему объяснение Коля Маленький.
Далее мной завладел, как и накануне, Кирилюк. Это становилось дурной традицией. Снова повез на ту же базу. Нет, кабель мы вчера со второй попытки привезли тот, что надо, просто еще другой потребовался. Кирилюку, естественно, тоже пришлось рассказывать про Вовочку, про танцы. В третий раз за это утро повторил, как Караваиха поцапалась с автозаводскими, и щербинковские ее поддержали. У самого же все более крепло в какой-то момент зародившееся убеждение, что танцы тут ни при чем. Вовочкину жизнь оборвала вовсе не заточка уголовника. То есть убили его, может, и заточкой, раз сыщик так говорит. Он разбирается. Но я считал, что в реальности Вовочку прикончила та информация, которую я запустил. И выходит, что следователя я направил по ложному следу. Он теперь примется выяснять, когда точно произошла драка Караваихи с автозаводом, кто явился зачинщиком, кто больше пострадал и так далее. Я был уверен, что в той драке Вовочка выступал только статистом. Уж точно не застрельщиком. И если бы кто-то из автозаводских настолько обиделся, что решил зверски отомстить, то, конечно, жертвой стал бы кто-нибудь из караваиховских авторитетов. В крайнем случае – щербинковских, которые Караваиху поддержали. Их, щербинковских, было не так много, и не они играли первую скрипку.
Я не стал звонить следователю по тому телефону, что он записал на бумажке и мне вручил («Если вспомнишь что-нибудь…»). Единственный человек, с которым я хотел поскорее пообщаться, был Земцов. Спешил узнать, согласится ли он со мной?
Земцов обрушился на меня сразу же, едва услышав, что стряслось.
– Есть ли в этом твоя вина?! А то чья же, Тима?!! Конечно, твоя! Это ты рванул бомбу!
– Ты же сам говорил…
– Что я говорил?! Я сказал тебе: «Вдуй во все те же уши». Во ВСЕ, Тима! Не одному пацану. Как его, Вовочка? А ты что? Ты сказал только ему одному, да? И очень нам повезло! Попали в точку! Сразу! А вот Вовочке – нет. Вовочка, очевидно, оказался именно тем, с кем общался преступник.
– А если бы я рассказал остальным? Я, кстати, просто не успел – дернули на работу. Что тогда изменилось бы?
– Преступник не запаниковал бы. Кто его вольно или невольно информировал, поди, дознайся! Когда бы он имел возможность узнать от многих, где записи дяди Яши, которые хорошо продаются, так с кого спрос? Он наверняка поинтересовался у Вовочки, как бы невзначай, говорил ли тот кому-то еще про записи в альбомах? И поняв, что Вовочка не говорил, он приговорил его. Ждать, когда Вовочка расскажет еще другим, чтобы, так сказать, затеряться в толпе осведомленных, душегуб, видимо, просто не хотел. Он торопится скорее распорядиться записями дяди Яши. Ты, Тима, сам сократил цепочку до минимума… Возможно, Вовочка догадывался, у кого альбомы, и как-то дал тому понять. Или преступник только решил, что он догадывается. И может, например, попросить потом выручкой поделиться. И – все!
– Если преступник рвет звенья, то я могу стать следующим звеном? – спросил я с деланым спокойствием.
– Вовсе нет! Ты-то не общался с преступником напрямую. Возможно, и не видел его в лицо…
Последние слова, сказанные куда мягче, не исправили общего впечатления. Земцов с таким напором наехал на меня, что я был обескуражен. Но ведь он, правда, сам же все затеял! Его была идея! Не потому ли и решил сделать из меня крайнего, что совесть прижала?
Однако почему он так уверен, что цепочка столь коротка? Только я, Вовочка и убийца. Может, между Вовочкой и убийцей все же еще кто-то стоит? Я снова задал Земцову этот вопрос.
– Тогда убили бы не Вовочку, а того, кто в цепочке стоит перед преступником.
– Так, может, и убили? Не дай бог, конечно… Только мы не узнаем.
– Узнаем, если убили. Как? Уверен, у кого-нибудь из Общества филателистов найдутся знакомые менты, что читают по утрам, помимо прогноза погоды, еще ориентировки и сводки. Я поинтересуюсь.
Я был задет и обижен на Земцова. Все на меня свалил! И я задумал кое-что. А именно – не ждать его «ориентировок и сводок», а все-таки проверить, с кем общался Вовочка вчера, после того, как уехал с Кирилюком. Воссоздать хронологию его последнего дня.
Решил, что шоферов опросить еще успею. Пошел к женщине в белом, в институтский буфет. Нашел ее на своем месте – в подсобке пункта питания. За время работы я научился легко проникать в помещения, куда посторонним вход воспрещен. Синий грузчицкий халат служил отличным пропуском. Матерая бабища помыкала тщедушным студентом, по виду – первокурсником, который переставлял ей какие-то коробки. Двери я все же открывал не пинком, поэтому, войдя, сразу поздоровался, чтобы обратить на себя внимание.
– Привет! Чего тебе? – услышал в ответ.
– Мой товарищ вчера помидоры вам выгружал.
– Ну, помню. И что?
– Извините, вы не видели, он с кем-то общался при вас? Разговаривал с кем-нибудь?
– Я что, следила за ним? – очень удивилась тетя. – Что за странные вопросы?
– Я милиции обещал выяснить, что смогу, – смиренно опустив голову, выдал свою заготовку. Конечно, собирать специально информацию меня никто не уполномочил. Не дали бы по шапке еще, коли узнают!
– Милиции? – переспросила тетка и вдруг переменилась в лице. Видно, кое-что слышала уже. – Подожди, подожди! Так, это его, что ли, рыженького? Его, да? Убили?
– Да.
– Ой-ой-ой! Ну, надо же! – запричитала она. – Ах ты, господи!
Переждав стоны, я пояснил, что следователь спрашивал меня, с кем общался Владимир в тот день. Может, кому-то рассказал о каких-то конфликтах? Может, кто-то ему угрожал?