егством незваного гостя, было меня не достать, – цепь коротковата. Но, адреналину добавила! Припустил во всю прыть!
– Подожди-и! – кричал мне вслед пухляк. Побежал было за мной, но вскоре отстал. От настоящего Земцова я бы вряд ли ушел.
«Впрочем, похоже, настоящий Земцов был только что передо мной. А вот кто живет в квартире дяди Яши?!» – думал я, продолжая бежать в сторону трассы. Правда, уже не так быстро. Оглядываясь, видел, что за мной никто не гонится.
«Интересно, что это было? – стал понемногу успокаиваться. – Может, я что-то не так понял? Может, зря убежал? Мне бы все по-хорошему объяснили? Вряд ли! С добрыми намерениями так за руки не хватают!»
«Кажется, этот Земцов про моего Земцова все-таки что-то знает, – сделал вывод далее. – Что-то такое второй Земцов понял, потому и схватил меня, и старался удержать. Но сговор между двумя Земцовыми, судя по всему, не слишком крепкий. Иначе бы пухляк въехал сразу в ситуацию. Он же поначалу явно тормозил».
Я перешел с бега на шаг. То и дело оборачивался. Никого не было. Дошел до остановки. Дожидаясь автобуса, не спускал с деревни глаз. Думал, если покажется кто-то подозрительный, рвану через дорогу в посадку и уйду лесом. Там пусть ищут! Однако без приключений дождался свой транспорт и уехал.
Всю дорогу я думал. Естественно, про своего соседа. Что он за жук такой? Живет, судя по всему, под чужим именем. Мошенник? Быть может, он опасен? Мне надо его остерегаться? Спрятаться где-нибудь и не высовываться? Ну уж нет! Я у себя дома, черт побери! Это он тут на птичьих правах! Пусть сам боится!.. А что, если его уже след простыл? Ведь ушел из дома со спортивной сумкой. Заполучил самый ценный альбомчик… Нет, вряд ли. Альбомом он завладел давно. Сто раз успел бы слинять, если бы хотел. Ему, видно, нужна вся коллекция. По мелочам не разменивается. Интересно, что он напел настоящему Андрею Земцову? Не зря же тот что-то такое понял, о чем-то таком вспомнил… Вероятно, лже-Земцов в самом деле вхож в наше Общество филателистов. Знает, у кого какие ценные собрания имеются. Услышав о смерти дяди Яши, смекнул, что можно прибрать к рукам его коллекцию, но опоздал. Тут уже Лозовой подсуетился… А как же лже-Земцов ходил к Бутенко? Вероятно, под своим настоящим именем, под которым известен в Обществе. Можно, кстати, проверить. Это мне он тут мозги пудрил!
Во мне рос воинственный настрой. Подходя к своему подъезду, увидел соседа на балконе. Жив, курилка, легок на помине! Никуда не сбежал! Правда, он еще не знает, что я все про него знаю. В смысле, наоборот. Не знаю ничего. Но он теперь должен все объяснить, прохвост!
Лже-Земцов, кажется, меня увидеть не успел, покинул балкон, вошел в квартиру.
Меня вдруг посетила оч-ч-чень интересная идейка! А не сдать ли паршивца Гладыреву? Позвонить, да и обрадовать. Нашелся, мол, последний альбом! Он у Земцова! Хе-хе! А что? Мне сосед ничегошеньки не рассказывал. Я ему никаких обещаний не давал. Если бы он со мной по-честному – другое дело!..
Тихонечко-тихонечко отперев дверь, просочился к себе в дом. Сказано – сделано, заяц трепаться не любит! Гладырев так возбудился, услышав от меня сию новость! Сказал, что приедет немедленно. С работы сорвется! Ишь ты! «Да он сейчас Земцова по кирпичикам разберет, если тот вздумает юлить!» – злорадствовал я.
Устроился в засаде в прихожей. «Если лже-Земцов захочет куда-то уйти до появления Гладырева, придется постараться как-то его задержать», – думал.
К счастью, сосед оставался у себя. Точнее – в бывшей дяди Яшиной, а ныне формально моей мамы квартире. Услышав шаги по лестнице, я приник к глазку. Ага, Гладырев! Вот он позвонил в дверь. Вот сосед впустил его, дверь закрылась. Я выдержал двадцать секунд. Посчитал, что Гладырев, сорвавшийся с работы, не станет терять времени и с порога выложит, зачем явился.
Ну, все. Можно. Громко открыл дверь, закрыл, позвонил к соседу.
Впустив меня, лже-Земцов отступил назад. Теперь они с Гладыревым, точно два привратника, оба смотрели на вновь прибывшего. О чем говорили перед этим между собой, по лицам прочесть не смог. У Гладырева оно было кирпичом (обычное его выражение), а Земцов улыбался мне, как зритель в цирке – клоуну. Решил оправдать его надежды и сразу включить дурака:
– Ну как, Андрей, ты уже сказал Виталию Александровичу, что последний альбом – у тебя?! – радостно спросил его. Будто мы вместе заранее условились осчастливить Гладырева.
– Ты меня опередил, Тима, – усмехнулся мошенник. – В тебе имеются задатки хорошего интригана!
– Во мне?! – Его слова вызвали у меня искреннее удивление своей наглостью.
– В тебе, в тебе! – Он перевел взгляд на Гладырева. И сказал, очевидно, в продолжение того разговора, который начался до меня:
– Я отдам альбом. Пустой альбом – горшок без меда. Но, в отличие от Совы, одаривающей ослика Иа, не безвозмездно. То есть не даром.
– …не даром Москва, спаленная пожаром, французу отдана, – пробормотал Гладырев себе под нос, не меняя выражения лица. Затем спросил: – Ты, Андрюша, хочешь сказать, что за сведения, содержащие гостайну, желаешь получить оплату? – Глаза его сузились. – А ну как я сообщу куда следует?
– Вы меня правильно поняли, Виталий Александрович. И никуда не сообщите. Сами же говорили – не желаете огласки. В КБ «Скороход» получают большую зарплату и имеют положение, вызывая зависть у рядовых инженеришек, не научные плагиаторы, а локомотивы этой самой науки, не так ли?.. У вас, помимо нас с Тимой, имеется группа поддержки, как я понимаю. Кто эти люди? Ваши подчиненные? Не важно. Они с вами в связке. Они достали как-то вам эти альбомы. Они ждут, что, продвигаясь по карьерной лестнице, вы их не забудете. Они не выдадут вас, а вы – их. Потому что историйка-то темная вырисовывается, Виталий Александрович. Ох, темная!
– Сколько ты хочешь за этот, последний, альбом?
– Речь не о деньгах. Коллекция Аароныча – вот цена. Мне нужны те марки, что были в альбомах.
«Я так и знал!» – захотелось воскликнуть мне. Сдержался.
– Но у меня нет марок, – на лице Гладырева теперь отразилась озабоченность. – Мне передали только альбомы.
– Эти марки – у вашей группы поддержки, как я ее назвал. Заберите у них. Мне дела нет до того, как марки к вашим людям попали. Но объясните им, что от этого зависит ваше, а значит, и их положение.
«Вот негодяй! – подумал я про лже-Земцова. – Ему дела нет! Он прекрасно знает, как марки попали к этим людям, – от трупа Константина Бутенко!»
Гладырев довольно долго молчал, пристально глядя в лицо лже-Земцову. Затем отвернулся от него, шагнул к двери. Я невольно отступил в сторону, давая дорогу.
– До встречи, – выдавил из себя конструктор. Его слова можно было понимать как угодно. В том числе и как угрозу. Но сосед, похоже, не испугался. Ответил:
– До свидания, Виталий Александрович! – и широко улыбнулся…
– Ну что, Тима, ты за меня заступишься, если что? – то ли в шутку, то ли всерьез спросил он меня, когда за Гладыревым закрылась дверь. – А то как бы не пристукнули товарищи ученые, доценты с кандидатами. Их хлебом не корми – дай другим преподать науку!
Ответа от меня он, очевидно, не ждал и тут же принялся выпроваживать:
– Извини, мне сейчас немного некогда. Надо кое-куда съездить.
– Понимаю. У отпускников много дел, – съязвил я.
– Ты с девчонками меня не знакомишь. Приходится самому, – кажется, ничто не могло смутить веселого отпускника. У меня было много вопросов к этому типу, начиная с того, как его на самом деле зовут? Но понимал, что вряд ли получу на все правдивые ответы. «Ладно, – решил, – посмотрим, что будет дальше. Принесет ли ему Гладырев марки? Добудет ли мошенник всю коллекцию целиком?»
Я отвернулся, чтобы идти домой.
– Извини, что я с больницей сообразил раньше. Но ты тоже молодец! – сказал он мне вслед.
Я нисколько не сомневался, что, как только лже-племянник дяди Яши получит всю коллекцию в свое распоряжение, его и след простынет. Одно радовало, на квартиру претендовать не станет. Потому-то он не ходил в ЖЭК, не готовил почву, не знал, что моя мать прописана в квартире.
«Все-таки жаль, что мошенник получит то, что ему вовсе не полагается, – думал я. – Конструктор, за спиной которого стоит непонятная «группа поддержки», тоже руки погреет. Что за группа поддержки такая? Кто-то из коллег, заинтересованных в нем, имеет родственничков-уголовничков? А если они не захотят возвращать марки? Правда, с какой стати им быть столь покладистыми? Не вознамерятся ли они попросту забрать альбом у залетного мошенника? Вынудить его отдать им этот альбом безвозмездно? То есть даром? Вероятно, им это по силам? А он-то, мой лже-Земцов, почему такой самонадеянный? Думает, не принесут ему марки на блюдечке, так он и альбом не отдаст? И все? Да они вышибут из него этот альбом! Сознается как миленький, где хранит. Потом уберут авантюриста, перешедшего им дорогу, как Солидола, да и дело с концом. А следом… меня?! Я ведь много знаю! Зачем им такой свидетель?.. А Маринка? Что с ней будет? Она ведь – моя невеста, и вполне может оказаться, по их мнению, тоже в курсе всего!
Что же получается? Времени моего спокойствия осталось ровно до встречи Гладырева с лже-Земцовым? Гладырев же сказал ему: «До встречи». А что потом?
Я почувствовал острое нежелание дожидаться, чем закончится та встреча, а прямо сейчас взять свою судьбу в собственные руки!
План созрел мгновенно. Нашел телефон своего однофамильца, капитана госбезопасности Сергеева. В конце концов, это мой гражданский долг – сообщить о намечающейся сделке между сомнительным типом и нечистым на руку инженером. Предмет сделки – сведения, содержащие государственную тайну!
Однако решиться в реальности «подать сигнал» оказалось куда труднее, чем задумать это. Действительно ли заслуживают Земцов с Гладыревым того катка, который по ним проедет? КГБ – это даже не милиция, а о-го-го! С кем бы посоветоваться? – накатила тоска. Двое закадычных друзей разъехались после школы по разным городам, поступать в вузы. Один – в Москву, другой – в Киев. Амбиций у каждого было побольше, чем у меня. К сожалению, оба поступили. В смысле – к счастью. Но я с тех пор перебивался все какими-то короткими знакомствами, приятелями и приятельницами, которые в последнем варианте получили название «собутыльников и собутыльниц». Так, может, посоветоваться со Светулей и Нефертити? Они же обе «овдовели» из-за этой самой коллекции дяди Яши, которая и теперь стала предметом торга. То есть могут быть еще жертвы. В том числе я – без вины виноватый!.. Нечего раздумывать! И советоваться нечего! Надо звонить!..