Ночью горы казались ближе, и в лунном свете от них зловеще тянулись тени. На деревьях шуршали засохшие листья. Я вспомнила лист у себя в машине, когда мы висели над пропастью. Закрученный, медленно умирающий. И почувствовала необъятность, как это ощущение называла мама. Когда в любой момент может случиться что угодно. Это чувство настигло меня, словно ветер из ниоткуда. Я словно на всей скорости бежала в ночи, на свободе.
Глава 23
Мы вчетвером лежали плашмя в яме у дороге, пока Райан звонил со своего мобильного.
– Помогите, – сказал он. – Нам нужна помощь. Меня зовут Райан Бейкер, на Блэкберд-Корт, улица Стерлинг-Кросс, сейчас происходит взлом. Эти люди вооружены. Мы от них сбежали. У одного из нас огнестрельное ранение. – Слова лились из него непрерывным потоком, и на той стороне наконец-то, наконец-то кто-то был.
Я проползла мимо Анники к Коулу Он лежал неподвижно и больше не держался за бок. Я прислушивалась к нашему дыханию, а Райан продолжал:
– Не знаю, где мы. На обочине дороги где-то рядом с Блэкберд-Корт. Наверное. – Пауза. – Вижу деревья. Ничего, кроме деревьев.
С дороги послышался шорох колес, и, схватившись за траву, Райан хотел было встать. Но потом передумал и пригнул голову, чтобы его не было видно. Фары осветили деревья за нами, и я зажмурилась от неожиданного яркого света.
– Мы никуда не пойдем, – сказал он. – Будем ждать полицию.
Он лег на траву рядом со мной и Коулом и кивнул, увидев, что я уже приложила руки к его ране и давлю на повязку. От движения и адреналина ему стало еще хуже. Кожа похолодела, глаза помутнели и смотрели куда-то в ночное небо.
– Эй, мы выбрались, – окликнула его я.
Его грудь поднялась и опустилась, и он положил руку себе на бок, сверху моей. Рука была слабая и холодная и тут же скользнула на землю.
– За нами едут, – сказала я, придвинувшись к нему поближе и дотянувшись ртом до самого уха. – Все хорошо. – Я прижалась лбом к его плечу. И почему я чувствую такую близость к людям, только когда они вот-вот рухнут в пропасть. Только когда они ускользают, я хочу, чтобы они остались.
Так мы пролежали, пока не услышали вой сирен, и Райан что-то сказал в телефон, а затем встал на краю дороги и стал размахивать руками, пока небо и наши лица не озарило синим и красным огнем.
Медики меня оттолкнули и стали осматривать Коула. Когда его уносили, он весь дрожал, что я приняла за хороший знак.
– Моя мама, – сказала я им, хватая воздух. – Они забрали мою маму.
Один из них повернулся ко мне:
– Кто?
Я затрясла головой:
– Не знаю, но она просто пропала.
– К вам в дом сейчас едет полиция. – Он смотрел на меня сверху вниз, загораживая Коула. – Что у вас болит? – спросил он.
– Ничего, – ответила я, вытянув шею и пытаясь увидеть Коула через его плечо.
Он уставился на мои руки:
– Вы вся в крови.
Опустив глаза, я увидела, что джинсы и рубашку коркой покрывает кровь. Толстый слой крови засох под ногтями.
– Это не моя.
Я вытерла руки о штаны, но кровь не сошла. Только скаталась в складки ладоней и бороздки на пальцах. Мои руки в крови.
– Он ведь поправится?
Врач положил руку мне на спину и повел к дороге.
– Пойдем, – сказал он.
Райан и Анника стояли на обочине и разговаривали с полицейским. Но в этой необъятности их голоса казались такими далекими. В мигающем свете наши лица стали слишком яркими и неестественными. Так что, когда полицейский жестом показал на заднее сиденье машины, я с радостью подчинилась. Хотелось забраться в машину и никогда оттуда не выходить. Анника присоединилась ко мне, за ней Райан, и до самого участка мы так и просидели тихо и напряженно. Думаю, все трое повторяли мысленно, как мантру: «Все закончилось, все закончилось, я в безопасности. Я в безопасности».
Час спустя я, Райан и Анника все еще сидели напротив двух офицеров полиции – один сидел за столом, второй стоял рядом с ним.
– Еще раз, – сказал тот, что сидел, судя по табличке у него на столе, детектив Махони. – С самого начала.
Райан раздраженно вздохнул. Анника снова взглянула через плечо на стеклянные окна кабинета. Человек, который стоял у стола, смотрел на меня со смесью понимания и сочувствия, но детектив Махони был настроен по-деловому.
Он выставил руки ладонями вперед:
– Я понимаю, но ничего не поделаешь. Чем больше мы сейчас от вас узнаем, тем лучше. Уже завтра воспоминания будут не такими детальными.
Я подумала о маме, образ которой начал стираться в памяти, закрыла глаза и начала снова:
– Когда мы пришли, сигнализация была отключена.
– Как вы поняли, что ваша мать пропала?
Я вспомнила это ощущение в доме. Пустоты.
– Сразу поняла, – сказала я. – Дверь была незаперта, свет включен, и я услышала пустоту.
– Вы услышали пустоту? – повторил он.
Видимо, не самый тривиальный ответ. Но наш дом никогда не пустел. В нем было ощущение оглушительной тишины.
– Но в полицию вы звонить не стали? – спросил он.
Райан испустил стон:
– Я должен был позвонить.
– Я позвонила Аннике, – сказала я. – Решила сначала позвонить ей. Потом отправила сообщение Джен.
Он сверился со своими записями:
– Дженис Мюррей?
Я кивнула. Он пролистал страницы со всеми деталями, которые мы рассказали.
– Кроме этой, как вы выразились, пустоты, что еще навело вас на мысль, что вашу мать похитили? – спросил он.
Райан встал, оттолкнув стул:
– А того, что в дом вломились два вооруженных человека недостаточно?
Детектив Махони снова поднял руки, будто ему было не привыкать успокаивать людей. Он подождал, пока Райан вернется на место, а затем заговорил:
– Хорошо. Вот что нам известно и что мы пытаемся выяснить. Когда мы приехали, в доме никого не было. В заборе сзади была брешь, на окне след от пули – и все это случилось уже после того, как вернулись домой, да?
Я кивнула. Он продолжил:
– Внутри ничего не повреждено. Кроме дыма, но вы признались, что устроили его сами. – Он замолчал, дав нам время усвоить сказанное. – Вы, наверное, слышали, что чаще всего самое простое объяснение – самое верное? – спросил он.
Я наклонилась вперед:
– Да. И самое простое объяснение, что люди, которые залезли к нам в дом, похитили мою мать.
Он тоже наклонился вперед. Сложил руки на столе:
– Ее ищут. Об этом не беспокойтесь. Но, на мой взгляд, самое просто объяснение такое: кто-то заметил, что ваша мать уехала, они решили, что в доме никого нет, и решили его ограбить, а вы оказались внутри.
Я затрясла головой, но, несмотря на острое желание вскочить со стула, как Райан, заставила себя говорить спокойно и аргументированно:
– У нее агорафобия. Она не выходит из дома.
Я взглянула на Аннику. Она смотрела куда-то через его плечо или на голую стену и каждый раз, когда кто-то говорил, как будто удивлялась.
– Они назвали ее по имени, – сказала она. – Они назвали ее Келси Томас.
Детектив снова наклонился вперед, и Анника вжалась в стул.
– Есть и другой вариант, – сказал он, – и я не хочу вас пугать. Но о вас только что написали в газете, и в статье напечатали вашу фотографию. Все логично. Слушайте, вы девушка симпатичная. Возможно, после этой истории кто-то просто на вас помешался. Возможно.
То есть родиться девушкой было уже достаточно, чтобы тебя подстерегала опасность. Яблоко от яблони недалеко упало. Опасности повсюду.
Райан выпрямил спину и взглянул на меня. Я прочитала его мысли: мое имя в газете – тоже его вина. Но полицейские просто хватались за зацепки. Искали логичную версию.
– А мама? Что тогда случилось с моей мамой?
– Прежде чем делать выводы, мы должны поговорить с Дженис Мюррей. Но мы оповестили все участки. И в доме сейчас специалисты ищут улики. Мы проверяем компьютер вашей матери и телефонные записи. Опрашиваем соседей. – Он наклонился ко мне и положил свою руку на мою. – Если ее похитили, мы ее найдем.
– Если? Если? – Я говорила все громче, возмущение росло, а к горлу подступил ком.
– Еще несколько вопросов. Вы сказали, что выбрались через тоннель под полом в убежище в подвале?
Он в третий раз задавал этот вопрос, и я снова не ответила. Детектив Махони промолчал, но второй полицейский сделал шаг вперед:
– Дом является местом преступления, Келси. Мы пытаемся восстановить всю картину. Нам понадобится код убежища.
И я его еще не назвала. Говорила, что забыла, но я врала, и Райан это знал. Мне было запрещено выдавать код кому бы то ни было. Ни за что, говорила мне мама. Но еще она обещала, что всегда будет со мной. А ее похитили. И полиция в это не верила.
– Двадцать три, двенадцать, тридцать семь, – выговорила я. Цифры наждачкой царапали рот.
Второй детектив записал код и вышел из кабинета, доставая по пути телефон.
– Да, это Конрад…
Его голос затих где-то в коридоре. Райан взял меня за руку.
– Мы говорили с Дженис Мюррей, и она сказала, что является вашим опекуном, – сказал детектив Махони.
– Да, – кивнула я.
– Вы останетесь у нее?
Я еще не успела подумать о логистике – где я теперь буду жить, кто меня возьмет? Еще не осознала, что надо двигаться дальше, пусть даже мне казалось, будто жизнь остановилась.
– Да, – прошептала я.
– Тогда я распоряжусь, чтобы вас отвезли к ней.
– Необязательно, – вмешался Райан, и детектив вопросительно посмотрел на меня, ожидая подтверждения.
Он повернулся к Аннике:
– А ваша мама приедет в течение часа. Хотите подождать ее здесь или дома?
Анника даже не посмотрела в мою сторону.
– Здесь, – пробормотала она, и у меня оборвалось сердце.
Она боялась. Боялась дома, единственного места, которое должно внушать безопасность.
– Анника… – Я потянулась к ней, но она не подняла взгляд, только вздрогнула от звука моего голоса. – Прости, – сказала я.
– Не стоит, – заметил Райан, положив руку мне на спину.