Меня тошнило. Жестокое ограбление. Нераскрытое преступление. Добровольно. Все, что я о ней знала, – все ложь. Все, что я знала про себя, – что я состою из ужаса только наполовину. Но все это была неправда. Я вся состояла из ужаса и лжи. Я задрожала, сидя на стуле. Райан что-то говорил, но я уже ничего не слышала, потому что голова у меня гудела.
– Вы знаете, кто это? – спросила я.
– Нет, – ответил Махони. – Ограбление произошло в Виргинии. Дело нераскрыто, – сказал он.
– Но ведь это все меняет?
Он чуть наклонил голову:
– Каким образом? Мы до сих пор не выяснили, кто они.
– Таким. – Видимо, я должна сама это сказать. Или он правда не знал. – Вы связались с полицией Атланты по поводу моей мамы?
– Да. Мы знаем, что после того, как она объявилась, она довольно быстро уехала. Так что у них на нее ничего нет. Никаких показаний. Она сказала, что ничего не помнит, и не хотела ничего рассказывать.
Они не видели ее медицинские документы? Возможно, это конфиденциальная информация. Возможно, детектив действительно ничего не знал, потому что явно не понимал главного. Про меня. Он ничего не понял про меня.
– Хотите зацепку? Вот она. – Я положила на стол вытянутую руку и закатала рукав.
Райан отвернулся, закрыв глаза. Детектив прищурился.
– Моя кровь, – сказала я. Я не виновата. Так получилось. – Тут его ДНК. Если вычесть ДНК моей матери, останется его.
Райан согласился оставить меня у двери Джен, только после того как убедился, что Джен дома и никуда не собирается, и Коул с Эммой тоже дома. Он ничего не сказал про разговор с полицейскими – да и что тут скажешь? Келси, мне так жаль, что твоя мама врала тебе всю жизнь. Мне жаль, что она тебя бросила. Мне жаль, что она не та, за кого себя выдавала.
– Завтра утром приеду, – сказал он.
– На этой неделе я за рулем. Мне не нужен охранник.
– Знаю, но мне так будет легче.
Я взглянула на него.
– Ладно, но не надо на меня так смотреть. Я не виноват. Это гены. Мы всегда так делаем, если…
– Если кто-то в опасности?
За дверью послышались голоса.
– Я не то хотел сказать, – ответил он.
Джен открыла дверь и посмотрела куда-то между нами.
– Мне показалось, я услышала ваш голос, – сказала она. – Райан, да? Мы решили заказать ужин. Присоединишься?
Райан кивнул.
– С радостью, – согласился он.
– Ну уж нет, – возразила я, отталкивая его назад.
В ту ночь я, как обычно, не могла спать. Представляла, что Илай где-то рядом. Смотрит на меня. Докладывает кому-то, где я. И зачем? Зачем? Мне казалось, я упускаю что-то важное. Либо мама ушла сама, либо она находилась у них. Что же им нужно от меня? Они не хотели, чтобы я ушла из дома. Потребовали назвать мое имя. Мама пропала, и они охотились за мной.
Мама пропала, и они охотились за мной. Я была их гарантией. Зачем Илай выслеживал и фотографировал меня? Предупреждение: «Мы знаем, кто она. Мы за ней следим». Угроза. А мама – какая у нее роль во всем этом? Если они меня фотографировали, то знали, как с ней связаться. Потому что она была у них.
– Мама, – прошептала я.
Я опять пошла в кабинет Джен. Опять залезла в нашу коробку. Сидя рядом с грудой бумаг, я пыталась понять, как ее найти. Копала глубже, злилась, пыхтела. Я не сразу поняла, что плачу.
– Ты всех разбудишь. – Коул стоял в проходе и разглядывал бардак, который я устроила.
– Ой. – Я посмотрела вокруг. Вытерла глаза рукой. – Черт!
Он засмеялся.
– Что-то конкретное ищешь? – спросил он.
– Они считают, что ее вообще не похищали, – сказала я, изо всех сил надеясь, что он докажет обратное.
Но он не стал спорить:
– А ты как думаешь?
Что мне на самом деле было известно? Полиция нарисовала одну картину, мама – другую.
– Ей было семнадцать лет, дома творился кошмар, и она мечтала оттуда сбежать, это правда. Но это она научила меня, как сбежать из плена. Она была помешана на этом. Она… – Я взглянула на Коула. – Если не похищение, то как это объяснить? Ее держали там против ее воли, и там ползали пауки, от которых она не могла сбежать. Даже если все остальное ложь.
Он пожал плечами, и я попыталась улыбнуться.
– Ну, тогда не важно, что они придумывают. Ты-то знаешь.
– Если бы все было так просто. Хотя, может, так и было.
– Хочешь, составлю тебе компанию?
– Нет, спасибо. – Оказалось, я и на самом деле улыбнулась. – Коул!
Он повернулся, стоя в дверях.
– Я была не права на твой счет, – признала я.
Он улыбнулся, и стало как-то грустно.
– Ну а я был не прав насчет тебя.
Он оставил меня с грудой бумаг, а я начала прибираться и вдруг нашла то, что искала, – исследование страха. Я перечитала его, размышляя над тем, что на самом деле спрятано у меня внутри. Мои страхи лежали очень глубоко: они были железными воротами, а я – плющом. Без них меня не было. Я на них выросла.
Резкий химический запах, который она чувствовала, лежа на полу в подвале, пока по ней ползали пауки. Крик, который никто не слышал. Жизнь, от которой через год и до ее побега не осталось ничего, кроме заметки на последней странице газеты. Страх, что мы исчезнем и никто нас не найдет. Разве я боялась не того же самого? Что никто не знал, что я живу за забором. Что меня никто не видел. Я растворилась в этих коридорах. Если бы меня похитили, кто бы по мне скучал? Кто бы заметил, что меня нет? Мне бы пришлось выбираться самой, потому что никто не стал бы мне помогать. И маме тоже.
Я легла на кушетку – в спину врезались пружины матраса – и стала представлять, что стало с мамой. Ее прячут, запирают, бьют, хоронят. Слишком много вариантов в этой необъятности. Я не стала звонить Райану, а написала сообщение, потому что стояла ночь и я не хотела его будить: «Сколько пропавших людей так никогда и не нашли?» Телефон тут же зазвонил, и я сразу нажала «принять», чтобы никто не услышал, и закрыла шторы над головой, смастерив себе кусочек мира, в котором есть место только для нас двоих.
– Хочешь, я приеду? – спросил он.
– Я не смогу впустить тебя тайком. В моей комнате даже двери нет.
– Это не означает «нет», насколько я понимаю.
Я улыбнулась в темноте:
– Спокойной ночи, Райан. Прости, что разбудила.
– Клянусь, я могу доехать до тебя за пять минут. Только скажи.
Я засмеялась, закрывшись шторой, и ляпнула:
– Знаешь, я люблю тебя. – И тут же подавилась. Образно. В переносном смысле. В любом случае это конец. Я резко села. – Боже мой! Боже мой! Боже мой! Я не то хотела сказать.
– А… Ну ладно. Если хочешь, можешь забрать свои слова обратно, но мне будет больно.
– Ну, я просто не хотела говорить это по телефону. Как бы между делом. – Серьезно, Келси? Серьезно? – Это же оно, да? То, что всех отпугивает? Из-за чего ты кладешь трубку и делаешь вид, что что-то со связью. Райан, ты что, уже положил трубку?
– Келси, все нормально. Я болтался с тобой в машине над пропастью. Еле выбрался из твоего подвала. Словами ты меня не спугнешь.
Я помолчала, пытаясь не сгореть со стыда.
– Ладно.
– Сейчас три часа ночи, всякое может случиться.
– Например, случайное признание в любви?
– Нет, честность. И если честно, я бы сказал тебе то же самое, но я предпочитаю сделать это, когда у тебя будет не один из самых худших дней в твоей жизни, и я бы хотел сказать тебе это в глаза у себя в комнате. Было бы неплохо, если бы ты при этом опять была в моей одежде. Так что я храню себя до того момента.
Между нами растянулась тишина, заполненная обещаниями.
– Тогда подтверждаю, – сказала я. – И не отказываюсь от своих слов.
– Я от своих тоже.
– Но ты же ничего не сказал.
– Скажу.
– Это что, машина Райана Бейкера? – спросила Эмма, когда Коул протянул мне ключи.
Я помахала, дойдя до машины. Рука Райана, торчащая из окна, помахала в ответ.
– Привет, Келси, Эмма. – Пауза, а затем: – Коул.
– Серьезно? – спросил Коул. – Он тебя до школы будет сопровождать? Это просто смешно.
Эмма бросила сумку на заднее сиденье:
– Я бы сказала, что это романтично, если бы ради нее он не бросил мою подругу.
Но в этом не было никакой романтики. Только ужас. Потому что Райан считал, что по пути в школу может что-то случиться. Потому что он думал, что Илай все еще следит за мной. Он тоже не верил полиции. Он повсюду видел опасность. Все мы попали в ловушку – в мир моей мамы.
Коул повернулся ко мне:
– Ты мне расскажешь, зачем он это делает?
Я достала телефон и показал ему фотографию Илая.
– Когда-нибудь его видел?
– Вроде нет.
– Если увидишь, звони в полицию.
Коул стиснул зубы, а Эмма внимательно посмотрела на нас из машины, где было не слышно наш разговор.
– Пожалуйста, Коул. Пообещай, что позвонишь.
– А есть повод для беспокойства?
– Не знаю.
Эмма застонала со своего места:
– Так ты у нас надолго?
Я не знала. На выходные был назначен разговор. Что обычно делают с теми, кому семнадцать и чьи родители пропали? Если у них нет других родственников. А те, кто их приютил, не хотят оставлять их у себя. Может быть, они тоже в итоге пропадают? Потому что какой им смысл оставаться? Я задрожала на ветру.
Коул взглянул на меня через плечо:
– Я твоему парню не нравлюсь.
Я пожала плечами. Он сел в машину.
Все это превращалось в новый режим обычного дня, новый распорядок, порочный круг, который, я боялась, мы не сможем разорвать. Еще один день с Эммой и Коулом, и Райан едет за нами. Еще один день без новостей о маме. Еще один день, когда я все время оборачиваюсь, боюсь ходить одна в туалет и в ужасе думаю о том, что ждет меня за стенами.
Я становилась похожа на нее. На свою мать. Страх подходил все ближе, шаг за шагом. И я не могла освободиться. Никто из нас не мог. Это никогда не закончится. Неужели я теперь всегда должна полагаться на сопровождение Райана до школы и обратно? Подвергать Джен, Коула и Эмму постоянной опасности? То же самое я испытывала, когда висела в машине и когда сидела запершись в подвале. Там это чувство началось и до сих пор не отпустило. Я только откладывала неизбежное. Надо было готовиться. За мной придут. Все только начинается. Нависает, скользит, падает в замедленном движении.