kumpa’nia и отыскать свою потерянную цыганскую душу, ничто и никто не сможет этому помешать.
Перед его мысленным взором возник образ Ариэллы де Уоренн.
Эмилиан часто думал о ней в последнее время. Более того, он желал ее, и это желание смешивалось с его горем и его гневом. Сильное физическое влечение было вполне объяснимо – он же мужчина! – но никогда прежде он не думал о своих любовницах за пределами спальни. Эта девушка действительно отличалась от всех прочих.
«Я отлично подхожу на роль твоего друга – и, возможно, даже любовницы, если естественный ход событий приведет нас к этому».
Ни одна из его любовниц не была заинтересована в дружбе. Они хотели от него только одного – и он в ответ хотел того же. Так почему же Ариэлла вознамерилась стать его другом? Это было странно, необъяснимо, невиданно!
Теперь он начал понимать, почему общество считает эту девушку эксцентричной. Она хотела естественного хода событий, он же жаждал секса и мести за все причиненные цыганам несправедливости. Эмилиан надеялся, что Ариэлла последует его предупреждению и будет держаться от него подальше. Каждой клеточкой своего тела он понимал, что девушка не сможет противостоять его мести.
Он также понимал, что она ни в чем не виновата и что ему следует подыскать другой объект мщения. Это свидетельствовало о том, как сильна в нем английская часть натуры, что было совершенно неприемлемо.
Мысли его пребывали в полном смятении. Эмилиан допил бренди и вдруг почувствовал чье-то присутствие за спиной. Молниеносно развернувшись, он увидел стоящую на пороге Джаэль и отметил про себя, что у нее нос покраснел, как будто она плакала.
– Ты в порядке? – с беспокойством в голосе произнес Эмилиан, подходя к сестре.
Она широко улыбнулась:
– Да, со мной все хорошо. Можно войти?
– Конечно, входи, – ответил он, ощущая, как по телу разливается непривычное тепло. Он пристальнее вгляделся в лицо Джаэли и заметил, что в глазах ее притаились тени. Или ему это показалось? Как бы он хотел лучше знать собственную сестру. – Ты абсолютно уверена, что с тобой все в порядке?
– О да, – насмешливо отозвалась она. – Какой роскошный дом. Может быть, ты стал слишком gadjo , чтобы отправиться с нами на север?
Улыбка его померкла.
– Исключено.
Она с удивлением посмотрела на него и, войдя в комнату, стала прикасаться к поверхностям столов, гладить вазы, подсвечники, крошечные расписные шкатулки и прочие вещицы, заботливо собранные женой Эдмунда.
– Не хочешь ли до отправления в путь пожить со мной в Вудленде? Или ты для этого слишком цыганка? – спросил Эмилиан.
Она одарила брата обворожительной улыбкой:
– Я не могу спать в постели gadjo. – Улыбка ее угасла, когда она посмотрела на книжный шкаф. – Ты умеешь читать, да?
– Да. Хочешь, я научу тебя?
– Я читаю по-английски. – Джаэль повернулась к нему лицом. – Я умна. Было бы глупо не уметь читать на языке людей, в чьих землях мы живем. – Взгляд ее упал на стоящие в баре графины. – А твое виски gadjo лучше, чем наше?
– Да, – не колеблясь ответил Эмилиан.
Она подошла ближе и стала наливать себе спиртного.
– О нет, – произнес он, делая шаг по направлению к сестре и протягивая руку за ее стаканом, но она оказалась проворнее и опередила его.
– Я взрослая женщина, Эмилиан, мне двадцать лет. – Она отсалютовала ему стаканом.
На девушке была надета кофта с длинными рукавами поверх блузки и юбки. Когда она подносила стакан к губам, рукав сместился назад, к локтю, и взгляду Эмилиана предстали свежие царапины на коже. На мгновение он замер.
В комнате воцарилась зловещая тишина. Кто-то сотворил с Джаэлью нечто ужасное – и этот человек непременно заплатит за свое злодеяние.
Девушка побледнела, осознав, что брат все видел.
– Что произошло? – спокойным тоном поинтересовался он. – Кто это сделал с тобой?
– О, это пустяки, – быстро отозвалась она.
– Раны нужно промыть и смазать бальзамом. Так что случилось?
Джаэль как воды в рот набрала.
– Я знаю, что случилось. – В душе его росла безжалостная решимость. – Gadjos. Ты слишком хорошенькая. Нет, не просто хорошенькая, ты красивая и соблазнительная. Gadjos сделали это с тобой. Расскажи мне все, – потребовал Эмилиан, глядя сестре прямо в лицо.
– Я в порядке.
– Предоставь мне решать, в порядке ты или нет.
Джаэль вздернула подбородок:
– Я предсказывала судьбу по ладони. Ты прав, это gadjos. Они пожелали большего. – Она пожала плечами.
Эмилиан полагал, что отлично владеет собой, но сейчас его переполнял гнев. Он постарался обуздать его.
– Они связали тебя? У тебя на руках следы от веревок?
– Нет! Я убежала и спряталась под каменной стеной, отсюда и царапины. Другой gadjo прогнал тех людей. – Она покраснела. – Как же я их всех ненавижу!
Чувствуя себя неловко, Эмилиан обнял сестру.
– Какие именно gadjos пытались вынудить тебя к близости, Джаэль?
Он видел сквозящее в ее глазах сомнение.
– Мой долг – защищать тебя. И я все равно выясню, кто напал на тебя, с твоей помощью или без нее.
– Ты didikoi . Если ты станешь преследовать англичан, они натравят на тебя шерифов и еще каких-нибудь влиятельных людей!
– Ничего со мной не случится, – солгал он и, чтобы сделать свои слова более убедительными для сестры, улыбнулся ей. – Я сам здесь влиятельное лицо, Джаэль. Я виконт.
Поколебавшись мгновение, она ответила:
– Это были хозяин постоялого двора «Белый олень» и еще один толстый gadjo с каштановыми волосами по имени Билл.
– Давай-ка промоем твои раны, – сказал Эмилиан, наконец выпуская свой гнев и ненависть на свободу.
Он с нетерпением ждал момента, когда сможет отомстить.
И месть его обрушится на первого попавшегося англичанина – или англичанку, – кому не посчастливится оказаться у него на пути.
Глава 7
Раскрытая книга сиротливо лежала на кровати. Ариэлла пробовала читать, но не могла различить слов, они плясали и расплывались перед глазами, подобно языкам пламени в камине.
С ней что-то случилось.
С ней случился Эмилиан.
Все еще облаченная в шелковое с шифоновой оторочкой платье кремового цвета без рукавов и с вплетенными в волосы бриллиантами и жемчужинами, Ариэлла стояла у открытого окна своей спальни, слушая неистовое биение собственного сердца. Ночной воздух холодил ее разгоряченную кожу, к вспотевшему лицу прилипли завитки волос, выбившиеся из прически.
Кучер, которого она тайком наняла сегодня днем, ожидал ее прямо за главными воротами имения. Девушка решила не ездить к Эмилиану. Она рассудила, что сначала нужно узнать его лучше, а уж потом вступать в любовную связь. Экипаж же она взяла просто на всякий случай.
Ариэлла стояла на пороге принятия чрезвычайно важного решения, которое могло повлиять на всю ее дальнейшую жизнь. Она была напугана, внутренний голос уверял ее, что ей следует остаться дома. «Ты являешь собой ходячий соблазн, которому мне вовсе не хочется сопротивляться. Я хочу погубить тебя!»
Ну разумеется, хочет. Эмилиан же нормальный здоровый мужчина. Все мужчины в ее собственной семье слыли известными ловеласами до женитьбы. Эмилиана безумно влекло к ней, так же как и ее к нему. И притяжение это было не чисто физическим – их влекло друг к другу словно магнитом. Подобная реакция не могла быть односторонней. В семействе де Уоренн именно таково было начало великой любви. Но Эмилиану конечно же неоткуда было об этом узнать.
Как она могла не отправиться к нему, когда ее обуревали подобные чувства? Когда она была почти уверена, что они должны вот-вот влюбиться друг в друга, если это уже не произошло? Как тут было не поверить, что именно этот человек уготован ей судьбой?
Не отрывая глаз от расстилающейся за окном панорамы, девушка оттянула лиф платья, прилипший к коже. Сердце ее молотом билось в груди. Устремив взгляд на звезды, она видела не их яркое сияние, а свет вчерашних цыганских костров. Она даже подумала о том, что стоит лишь постараться – и она услышит доносящиеся из Вудленда гитарные напевы.
Но имение находилось в часе езды от Роуз-Хилл, и все, что Ариэлле удалось услышать, – это уханье совы да эхо воспоминаний прошедшего вечера.
Не музыки жаждало ее сердце. Теперь Ариэлла точно это знала. Она закрыла глаза и почти явственно ощутила прикосновение Эмилиана к своей влажной разгоряченной коже.
Она представила, как он стоит у костра, глядя на восток и думая о ней. Он ждал ее в Вудленде, такой же возбужденный и лихорадочный, как и она сама.
Ариэлла подошла к кровати и присела. Она отдавала себе отчет в том, что влюбилась в незнакомца, человека чуждой ей культуры. Она должна бороться за него, за них. Это только начало, а не интерлюдия и финальная часть. Ей нужно было убедить Эмилиана не уходить с цыганами, а остаться с ней.
Это цыганский способ выбирать любовников.
Девушка задрожала. Осмелится ли она? А почему бы и нет? Она не похожа на Марджери или Диану, которые и мысли не допустят о подобной выходке. Ариэлла же действительно хотела, чтобы они с Эмилианом стали друзьями и любовниками. После дня, проведенного в деревне, она стала понимать образ жизни цыган, каждый день которых был наполнен страданием. Народ ее матери также подвергался гонениям. Ариэлла обнаружила удивительное и в то же время трагическое соответствие между судьбами цыган и евреев.
Эмилиан был гордым и независимым, но что скрывалось за этой маской? Девушка с трудом могла выносить вид двух цыганских мальчиков, которые вели себя с полнейшим безразличием перед лицом ужасных вывесок и фанатичных прохожих. Никого нельзя подвергать подобной ненависти и предубежденности.
«Но, забрав твою невинность, я не дам тебе взамен любви. Мы не станем друзьями… никогда. Я дам тебе страсть, страсть и всепоглощающее наслаждение – и на этом мы распрощаемся».