Стоун воззрился на девушку уже без улыбки:
– Да, я не лечу цыган, мисс де Уоренн, так же как и евреев и выходцев из Африки.
Она сделала глубокий вдох.
– Но это же низко!
Доктор пожал плечами:
– Мисс, я несколько раз приезжал в Роуз-Хилл и искренне восхищаюсь вашим отцом. Отправляйтесь домой, где вам и положено находиться. Когда вам потребуются мои услуги, я с радостью приеду в Роуз-Хилл.
– Моей семье никогда больше не потребуются ваши услуги! – вскричала девушка.
Марджери сжала ее руку:
– Нам пора идти.
– Нет! Моя мать была еврейкой, мистер Стоун, и своим заявлением вы нанесли оскорбление не только мне, но и моему отцу.
– Неудивительно, что вы любовница цыгана, – презрительно произнес он.
Мертвенно побледнев, Марджери выступила вперед, заслонив собой Ариэллу.
– Вы заплатите за эти слова! – гневно произнесла она, хватая кузину за руку и силой вытаскивая ее на улицу.
Некоторое время девушки в ужасе взирали друг на друга. Ариэлла не могла припомнить случая, когда кто-нибудь говорил с ней в таком тоне.
Дыхание ее было затруднено.
– Вот с такой ненавистью Эмилиану приходится жить каждый день, – сказала она.
Едва увидев печать де Уореннов, Эмилиан понял, что письмо от Ариэллы.
Открывая конверт дрожащими руками, он ощутил сковавшее его тело небывалое напряжение. Он сидел за своим столом в библиотеке. После их последней встречи в этой комнате Ариэлла больше к нему не приезжала. И его это не удивляло.
Со времени их последнего свидания минуло три дня – три бесконечных дня бесцельных скитаний по дому, заполненных сожалениями и чувством вины, мукой и беспокойством. Эмилиан был очень занят приготовлениями к отъезду, но Ариэлла каким-то непостижимым образом не шла у него из головы. Он намерен был отрицать свой интерес к ней, а также влечение и желание, понимая, что подобное поведение самое правильное в сложившейся ситуации. Эмилиан недоумевал, как ему удалось так быстро стать рабом страсти? Все эти три дня он только и думал, приедет или нет Ариэлла к нему снова. Внутренне он весь сжимался от напряжения и наконец решил, что ее ненависть к нему – лучшее в данной ситуации чувство. Хотя эта девушка была такой непредсказуемой.
Эмилиан очень сожалел, что не может быть другим человеком, достойным кавалером, джентльменом, способным дать ей дружбу, которой она так жаждала. Он сожалел и о том, что вел себя подчеркнуто холодно после их последнего свидания, но чего еще она ожидала? Едва угасли последние всплески страсти, на смену им пришло чувство вины. У него никогда не было любовницы, хотевшей от него чего-то большего, нежели любовные утехи.
Итак, Ариэлла в конце концов возненавидела его?
Понимая, что вместо того, чтобы приветствовать ее отказ, он страшится его, Эмилиан развернул письмо и принялся читать.
«Дорогой Эмилиан!
Надеюсь, что, читая это послание, ты пребываешь в добром расположении духа. Я беспокоюсь о здоровье Нику. Как он поживает? Я подумала, что тебе будет небезынтересно узнать, что я откровенно выразила свое недовольство доктору, хотя сомневаюсь, что мои слова возымеют хоть какой-то эффект и в будущем его поведение изменится. Он в действительности очень подлый человек, которому дела нет до блага человечества».
Эмилиан глазам своим не верил. Ариэлла отправилась к доктору и высказала ему все, что о нем думает? Она совсем выжила из ума? Он как наяву видел общественную реакцию на поступок девушки. Он продолжил чтение.
«Мои отец и брат на несколько дней уехали в Лондон, предоставив дам самим себе. Я очень рада делить компанию женщин моего семейства, особенно моей младшей сестры Дианы, с которой просто не могу наговориться. Надеюсь увлечь их всех моей нынешней страстью – поездкой в степи Монголии и к Великой Китайской стене».
Эмилиан рассмеялся и тут же замер, удивленный звуком, эхом отражающимся от стен в библиотеке. Да что с ним такое творится?
Сделав глубокий вдох, он дочитал письмо до конца.
«Увы, Диана больше заинтересована в поисках мужа и погоне за последними новинками моды, а Марджери всегда была примерной дочерью, и они обе отказываются покинуть родных на такое значительное время. Моя мачеха, однако, большая авантюристка, и она сказала, что готова с радостью поехать. Как только отец вернется, я намереваюсь поговорить с ним об этом».
Клифф де Уоренн, без сомнения, не позволит дочери пуститься в подобного рода авантюру. Сам Эмилиан никогда не был в этих отдаленных восточных землях, но и без того знал, как опасно двум женщинам пускаться в подобное путешествие. Насколько ему было известно, ни Монголию, ни Китай нельзя было считать цивилизованными странами.
«Спешу заверить, что ты всегда будешь желанным гостем в Роуз-Хилл. Я с радостью приму тебя, когда в следующий раз тебе случится проезжать через наши края».
Последние два предложения Эмилиан перечитал пять раз.
Ариэлла хочет, чтобы он нанес ей визит.
Одновременно и разгневанный, и удивленный, Эмилиан отбросил письмо. Когда уже она утратит веру в него? Когда, наконец, поймет, что, какой бы доброй и неунывающей она ни была, это не изменит того факта, что она принцесса-gadji , а он цыган-полукровка? Он совсем не подходит на роль ее кавалера! К тому же он и не хочет им становиться! И что вообще означают эти последние два предложения? Неужели Ариэлла до сих пор полагает, что дружба между ними возможна? Если так, то она глубоко заблуждалась, и их связь являлась тому подтверждением.
Эмилиан облокотился о рабочий стол. Он ожидал чего угодно, только не приглашения в Роуз-Хилл. Разумеется, он никогда туда не поедет.
Осознавала ли Ариэлла, что через несколько дней он тронется в путь вместе с kumpa’nia ? Эмилиан не помнил, упоминал ли он когда-либо ей об этом своем намерении.
Он с нетерпением ожидал поездки, вдруг осознав, как некомфортно ему будет продолжать вести ту жизнь, что он до сих пор вел в Вудленде, – жизнь англичанина. Навязчивое поведение Ариэллы ничуть не способствовало ослаблению его чувства вины и беспокойства. Это письмо внезапно сделало невозможным и дальше притворяться, что у него в жизни все хорошо. Эмилиан был почти уверен, что, отправившись в путь, он забудет о своей прошлой жизни, включая и Ариэллу. И так будет лучше для них обоих.
Ариэлла сидела на кушетке у окна своей спальни, пытаясь читать «Народную хартию» – политическую программу Френсиса Плейса. Если прежде она была бы очарована выдвигаемыми в программе требованиями, то сейчас ей не удавалось понять ни слова. Она очень скучала по Эмилиану и не могла думать ни о ком и ни о чем, кроме него. С тех пор как они последний раз виделись, минула почти неделя. Девушка очень хотела снова попытаться завязать с ним узы дружбы, но понимала, что совершит опрометчивый поступок, снова приехав к Эмилиану. Кроме того, он может неверно расценить подобный визит, и ей не в чем будет его упрекнуть, ведь она уже не раз делала то, что свет счел бы совершенно неподобающим поведением для молодой девушки.
Однако Ариэлла отлично понимала, что, если она сама не станет пытаться наладить с Эмилианом дружеские отношения, от него подобной инициативы она точно не дождется. Наконец она послала ему коротенькое письмо, заканчивающееся словами о том, чтобы он заезжал в Роуз-Хилл, если окажется неподалеку. Он не только не нанес ей визита, но и не потрудился даже написать ответ.
Последние несколько дней показались Ариэлле вечностью.
Она уже стала подумывать о том, чтобы самой отправиться к Эмилиану или, по крайней мере, навестить его сестру Джаэль и попросить ее помощи.
– Ариэлла!
Девушка с облегчением отложила памфлет в сторону.
Одного взгляда на стоящую в дверях ее комнаты Марджери хватило, чтобы понять, что что-то случилось.
– Что произошло?
Марджери была бледна и напряжена.
– У тебя посетитель – тот, кого я с большим удовольствием отослала бы прочь.
Ариэлла с трудом могла поверить, что пришел Эмилиан.
– Не смей этого делать! – вскричала она, вскакивая на ноги.
Марджери не сдвинулась с места, а Ариэлла стремглав бросилась к зеркалу. На ней было надето светлое платье с короткими рукавами. Девушка поправила лиф. Какой простой наряд. Открыв свою шкатулку с драгоценностями, она выбрала пару жемчужных сережек в форме слезы и трясущимися руками продела их в мочки ушей, затем надела на шею жемчужную камею, подвешенную на темной ленте. Так гораздо лучше. Она нанесла на кожу в ложбинке между грудей капельку духов и, наконец, стала вытаскивать из прически шпильки. Ему нравится, когда у нее распущены волосы.
– Что ты делаешь? – вскричала Марджери. – Ты же не можешь принимать посетителя, когда у тебя волосы распущены.
Ариэлла вынула последние шпильки и принялась расчесывать свои тугие локоны. Покончив с этим, она удовлетворенно произнесла:
– Я намерена ввести новую моду. Как я выгляжу?
– Как влюбленная женщина – или женщина, ожидающая любовника.
Ариэлла подошла к кузине и обняла ее.
– Не знаю, чего он хочет. Я послала ему письмо, но была уверена, что он не ответит. Боюсь даже надеяться!
– Я тоже смертельно боюсь, – ответила Марджери, выходя вслед за Ариэллой из комнаты.
Ариэлла поспешно сбежала по ступенькам, приподнимая юбки до лодыжек. Сделав глубокий вдох, она перешла на степенный шаг, расправила плечи и даже сумела улыбнуться спокойной, ясной улыбкой. Она сразу заметила Эмилиана, стоящего в синей гостиной. В руках он сжимал свой цилиндр. Эмилиан увидел девушку в то же самое мгновение, что и она его.
В темно-зеленом сюртуке с жилетом он выглядел очень по-английски, и это впечатление не портили даже волосы длиной до плеч. Эмилиан был самым красивым мужчиной, которого ей когда-либо приходилось видеть.
Он склонил голову в знак приветствия.
– Мисс де Уоренн, – вежливо произнес он. Он не улыбался, сверля девушку пронзительным взглядом, и держался подчеркнуто вежливо.