— Я читала, что интуиция — это способность нашего разума соотнести некоторые события и сделать выводы до того, как мы в полной мере осознаем причинно-следственные связи. Возможно, вы заметили нечто важное, но просто пока не можете это сформулировать? Я бы всё же поделилась с кем-то, кто видел прорыв.
— От командора ждут чётких указаний, а не туманных рассуждений о его ощущениях. Особенно если это просто ерунда и на самом деле ничего сверхъестественного не произошло. Так и вижу, как зам по лётной части прищуривается и саркастично спрашивает: «Ким, а поделись-ка с нами своими чувствами и эмоциями по поводу предстоящих учений. Как думаешь, не раним ли мы души наших нежных курсантов?», — фыркнул Блайнер, и я с удивлением увидела, что он не вырезан из куска айсберга, а вполне себе обычный человек, которому не чужды обычные человеческие слабости и переживания.
— Я понимаю, почему может быть сложно поделиться предчувствием с другими бравыми офицерами. Все выглядят такими лихими и уверенными в себе. Вчера в столовой капрал Фоль сначала жонглировал ножами, а потом раскручивал поднос на одном пальце и ловко перекидывал его с одной руки на другую. И ничего не расплескал! А я несла свой поднос к столу и думала: зато пока ни разу не споткнулась и не растянулась у всех на виду, тоже достижение, если так посмотреть.
Командор улыбнулся неожиданно мягко:
— Вы преувеличиваете. Вы двигаетесь очень изящно.
— Это потому, что я полностью на этом сосредоточена. До недавнего времени я регулярно спотыкалась и падала с лестницы, брат даже предлагал оставлять у её подножия перину. Для мягкой посадки, как здесь говорят. Именно поэтому я не хочу посещать эту вашу зарядку. Несколько раз выходила посмотреть, как она проходит, и ни при каких обстоятельствах я бы не смогла повторить даже половину упражнений. Тем более в платье.
— Зря, вам было бы полезно. Всё же у нас боевая часть, и все должны быть в хорошей физической форме.
— Я подумаю об этом, — вздохнула я. — Пока что слишком много изменений в жизни, чтобы приспособиться сразу ко всем…
— Скажите честно, что вы подлили в этот ваш отвар? — подозрительно сощурился командор.
— Ничего особенного, стандартные ингредиенты, — растерялась я и перечислила их. — А что вас настораживает?
— Желание пооткровенничать с вами, гарцель Боллар. Странное оно, не находите? Думаю, лучше мне вернуться к своим текущим делам. А ваш отвар хорош, мне даже почти не тошно от мысли, что ещё и отчёт предстоит сейчас написать. Сделайте мне, пожалуйста, ещё кружечку перед сном.
— Разумеется, — кивнула я. — Могу приготовить при вас, если вы переживаете, что я добавлю туда нечто… лишнее.
Он внимательно посмотрел мне в глаза и наконец сказал:
— Не переживаю. Думаю, вы достаточно умны и понимаете, что попытка отравить или опоить командора будет расцениваться как диверсия.
— Почему половина ваших слов всегда звучит как выговор, а вторая — как угроза? — покачала я головой.
— Издержки должности, наверное, — равнодушно ответил командор. — Ясной ночи.
Он поднялся на ноги, держа кружку в руках, кивнул на прощание и ушёл.
А я осталась в медблоке, с недоумением посматривая на свой собственный отвар. Желание пооткровенничать действительно было, и оно действительно было странным.
Несколько секунд спустя раздался стук в дверь, и по одному звуку я поняла, что это командор. Что-то забыл?
Распахнула дверь и шагнула в сторону, чтобы он мог войти, но он так и остался на пороге с большой светлой коробкой в руках.
— Это одеяло. Для меня оно слишком жаркое и пушистое. Скоро начнутся дожди, а в штабе всегда холодно в пасмурную погоду, — отчеканил он и строго добавил: — Однако я хочу подчеркнуть, что это не подарок! Я просто передаю вам своё одеяло во временное хранение и разрешаю им пользоваться. Это всё. Ясной ночи.
Он всучил мне коробку, развернулся и ушёл, плотно закрыв дверь своего кабинета.
Можно было бы похихикать над пассажем о том, что одеяло — «это не подарок», но ощущение тревоги не отпускало. Слова о необычности последнего прорыва никак не шли из головы.
Я всегда доверяла своей интуиции, и сейчас она говорила, что за беспокойством командора стоит нечто важное. Или мне просто льстило, что он поделился со мной ощущениями, которые не готов был обсудить даже с проверенными сослуживцами?
Двадцать пятое эбреля. Перед рассветом
Адель
Командор оказался прав. Звучало как уставное клише и уже несколько набило оскомину, но что поделаешь, если так и есть?
Дождь зарядил с такой силой, что из окна были видны лишь потоки воды. Неподаренное одеяло пришлось очень кстати, в штабе действительно стало холодно, несмотря на позднюю весну.
Чем больше времени проходило, тем напряжённее становились лётчики, и через несколько дней у всех на устах был только один вопрос: почему нет другого прорыва? Луна не показывалась уже восемь ночей, и по всем закономерностям прорыв должен был случиться, и не один.
Но нет.
От Разлома пришли тревожные новости: области вокруг него начало потряхивать, и многие замечали лёгкую дрожь или странный гул из-под земли.
С каждым прошедшим часом напряжение всё нарастало, достигнув той критической точки, когда за успокоительным ко мне приходил не только командор, но и почти весь старший офицерский состав.
Они, кстати, вели себя крайне достойно и деликатно, но это я относила скорее на тот счёт, что все уже были женаты, а кому захочется прогневить богов изменой? Всем же известно, как жестоко карали за неё и Солар, и Таната, и Геста, правда, по разным причинам.
Так или иначе, я наслаждалась работой. Получила несколько ящиков ингредиентов, пустой стеклянной тары и перевязочных материалов. Наготовила столько мазей, зелий и настоек, что шкафы ломились от запасов. Навела в медблоке идеальный порядок, подписала каждый флакончик, ящичек и полочку. Подумывала даже попросить другие покои, а в клетушке организовать небольшой склад, чтобы не бегать каждый раз к интенданту.
Вот только с приходом ливней выяснилось, что у моих императорских апартаментов есть одно неоспоримое преимущество: в них практически не проникала влажность. В итоге я сложила ящики с сухими травами под кровать, выцарапала у интенданта ещё два больших стеллажа для медблока, покрасила их в белый и заставила снадобьями.
Однако никакой особенной пользы своей части я по-прежнему не приносила. Один раз посчастливилось зашить рану на затылке, и на этом список подвигов из одного пункта заканчивался.
После второго построения горячие головы поостыли, и хотя капрал Фоль всё ещё поедал меня глазами за каждой трапезой и здоровался со мной гораздо витиеватее и дольше, чем того требовали приличия, в остальном будни вошли в колею, а командор перестал злиться и нервничать из-за меня. Теперь он злился и нервничал из-за прорыва, который никак не случался, и переживал из-за его возможной мощности. Удастся ли его сдержать, когда он всё-таки случится? И чего ждать в свете последних новостей?
Однако сегодня к утру дождь наконец ослабел, и немного развиднелось, что давало надежду на ясный день и лунную ночь.
Я по-прежнему делала Блайнеру успокоительный отвар каждое утро перед сном, и мы иногда разговаривали, если он задерживался в медблоке. Сегодня он пришёл даже раньше обычного. Наверное, весь личный состав уже вымуштровал и живительных командорских наставлений всем раздал, а без начальственного внимания осталась лишь я, сиротинушка.
Пока он наблюдал за тем, как готовится отвар, я из вежливости спросила:
— Как ваш маголёт? Его уже починили?
— Да. Оказалось, что давление масла падает из-за заедания золотника редукционного клапана маслонасоса в открытом положении. Я так и подозревал, только механики не сразу смогли найти, что попадает в зазор между золотником и направляющей. Зато маголёт заодно перекрасили, пока в ремонтном ангаре стоял.
В прошлый раз я также из вежливости спросила, почему в части есть маголёты разных моделей, и получила часовую лекцию о строении и преимуществах каждой из них, после которой очень сладко и крепко спалось.
— Кстати, а почему маголёты так часто перекрашивают? Всё время слышу об этом.
— Они быстро выгорают и облезают, из-за чего появляется коррозия. Нам ещё и поставляют самую паршивую краску. Я уже сколько раз спорил со снабженцами, но они и слышать ничего не хотят. Говорят, мол, рук у вас полно, берите и перекрашивайте, а у нас бюджетирование.
Я покосилась на полные шкафы недешёвых снадобий и принялась энергичнее мешать отвар, чтобы успеть выдать его командору до того, как он задумается и спросит, почему мне без проблем выдали самые редкие ингредиенты и прислали набор дорогущих зажимов, если у меня даже операционной нет.
— Хорошо, что погода налаживается. Если повезёт, сегодня будет ясная ночь, — сказала я, меняя тему.
Небо за окном уже серело, а налитые стальной тяжестью тучи отползали к горизонту.
Выключив плиту, подняла с неё сотейник и хотела уже разлить отвар по кружкам, как здание неожиданно тряхнуло, и я удивлённо вздохнула. Последовал ещё один подземный толчок. Командор сориентировался мгновенно. Рванул меня за руку, подтащил к окну, распахнул створки и перекинул через подоконник. Я даже пикнуть не успела, но каким-то чудом не ошпарилась.
— Землетрясение! — рявкнул он, выпрыгивая из окна следом.
Блайнер коснулся своего левого виска, и от него во все стороны разбежались молнии. Концентрическая волна голубоватой магии понеслась в пространство. У меня в голове зазвенело.
Командор объявил тревогу. Взвыла сирена.
Подземные толчки стали частыми и неритмичными, мы добежали до угла здания и оказались на плацу — подальше от построек. Все высыпали из штаба, у входа собирались люди, но мы всё ещё оставались вдалеке от них, на противоположной стороне плаца. Я стиснула ручку опустевшего сотейника так сильно, что заломило пальцы, и только потом сообразила, что всё ещё держу его в руках.