обы ты дал согласие на помолвку… — голос дрогнул и сорвался, я взволнованно перевела взгляд на дверь за спиной брата, но она не распахнулась, и Ким не появился на пороге.
Брен никогда не был дураком.
Он опустил леденеющий с каждой секундой взор на мой живот и несколько долгих секунд разглядывал его с академическим интересом, словно изучал внутреннее строение жабы. Когда он поднял глаза на моё лицо, этот интерес стал во сто крат сильнее.
— И в чём твой план, Адель? — обманчиво мягко спросил он.
— Выйти замуж за Ки… за командора Блайнера… — сдавленно прошептала я.
— Это я уже понял. А дальше? Понимаешь, есть всего два варианта. Первый состоит в том, что ты каким-то немыслимым образом влюбила в себя Блайнера, забеременела от него и заставишь на себе жениться. Мы все знаем, что Геста благоволит беременным и, скорее всего, не откажет девушке в положении. Она одобрит ваш брак, после чего командор погибнет. Предположу, что в бою. Далее ты избавишься от плода, получишь наследство, вернёшься домой, мы выправим необходимые разрешения и выдадим тебя замуж за одного из сыновей нобларда Корвигеля, нашего единственного и ценнейшего союзника в Синклите. Если ты сможешь это провернуть, я лично буду рукоплескать твоей хитрости, выдержке и находчивости. О таком досадном недоразумении, как потеря невинности, мы не будем даже упоминать, я лично озабочусь тем, чтобы будущий жених никогда не усомнился в твоей непорочности. Скажи, Адель, я правильно понял твой план?
Голос брата стал напряжённым настолько, что отдавался у меня в ушах металлическим гулом. Я снова посмотрела на дверь, которую Брен загораживал спиной, а затем нервно огляделась в поисках хоть какого-то выхода…
А потом мне стало безумно стыдно за собственную трусость. Это мой брат! Даже если он безумно разозлится, то не опустится до нападения и никогда не поднимет на меня руку… Не поднимет же?
— Есть и второй вариант, но мне не хочется его даже озвучивать, Адель. Само предположение о подобном оскорбительно для тебя, и я заранее приношу извинения за клеветнические измышления, если ошибаюсь. Так вот, тот самый очень маловероятный вариант состоит в том, что ты — шлюха, Адель. Что ты раздвинула ноги перед врагом, которого едва знаешь, с которым знакома меньше месяца. И не просто раздвинула перед ним ноги, а забеременела внебрачным ребёнком. И совсем скоро эту беременность сможет увидеть любой мало-мальски толковый целитель. И тогда, Адель… имя Болларов будет втоптано в такую грязь, что ни одна из твоих сестёр никогда не отмоется от неё. Нас искупают в помоях, на каждом светском рауте посмакуют подробности твоего позора…
— Кеммер хочет на мне жениться, — перебила я, и от напряжения закружилась голова.
— Прекрасно. Пусть женится и сдохнет, разве я возражаю? Однако он должен сделать это как можно быстрее. Сегодня же. Пока твою беременность ещё можно сохранить в секрете. Вопрос лишь в том, что ты сделаешь с ней дальше, Адель. И ты должна очень хорошо поразмыслить о последствиях своего выбора, потому что если ты смешаешь нашу кровь с кровью Блайнеров и родишь детей от нашего злейшего врага, ты будешь для меня мертва.
— Но Гвендолина… — начала я и почти мгновенно заткнулась, раздавленная невыносимо тяжёлым взглядом Брена.
— С Гвендолины другой спрос, и с ней я ещё разберусь, — отрезал он. — Речь о тебе. Уже почти восемь лет я живу ради вас, Адель. Хватаюсь за любую работу, обиваю пороги, игнорирую насмешки, донашиваю одежду за отцом и даже дедом, лишь бы у вас были… расчёски! ботинки! платья! зонтики! Я вгрызаюсь в любую возможность сделать нашу жизнь лучше и борюсь за то, чтобы сохранить крышу над головой. Я защищаю вас от нападок, учу и кормлю. Напомню: я это делаю потому, что спесивая, самолюбивая сука Моэра Блайнер прокляла всю нашу семью, — его голос набрал такую силу и мощь, что меня затрясло. — А наши родители погибли, снимая это проклятие, чтобы дать нам лучшую жизнь! И ты вздумала родить от Блайнера?! Тогда зачем останавливаться на этом?! Иди и плюнь на родительский склеп! — взревел он.
Я сжалась от стыда и страха, по щекам покатились горячие слёзы. Взгляд брата стал по-настоящему злым, таким я видела его лишь раз. В начале весны, когда мы ехали из госпиталя домой на полнолунную неделю.
Шёл жуткий ливень, дорога так плохо просматривалась… до сих пор не представляю, как Брен хоть что-то разбирал в потоке льющей с неба воды. Магомобиль резко затормозил, а потом в бок экипажа что-то врезалось, и снаружи раздались странные ритмичные хлопки. Мы с сёстрами испуганно высыпали из салона и застали Брена держащим за руку незнакомца, стоявшего на коленях.
Брат смотрел, как у чужака налились алым глаза, а затем из ушей и носа хлынули потоки крови, мгновенно смывавшиеся струями дождя. В первую секунду я ничего не поняла, подумала, будто Брен пытался исцелить мужчину, которому стало плохо за рулём. Но когда крупное тело повалилось в жидкую грязь, а брат показал нам три пулевых ранения на груди, картина обрела совсем иной смысл. Мы залечили раны Брена, он пинками столкнул труп в канаву и следом отправил в кювет чужой магомобиль.
Убедился в том, что на месте покушения не осталось ничего, указывающего на нашу семью, и молча сел за руль. Именно тогда я видела у него этот взгляд, полный отчаянной, убийственной решимости.
— Но Кеммер не виноват… Нас проклял не он! Он был ребёнком! — прорыдала я. — Ты сам говорил, что дети не должны отвечать за ошибки отцов, так почему он должен отвечать за злодейство Моэры?!
— Он — Блайнер. И тебе придётся сделать выбор, Адель, — уже мягче сказал Брен. — Выходи за него замуж, хорони, получай наследство и возвращайся домой. У тебя вся жизнь впереди, ты сможешь найти другого мужчину и вырастить других детей. Чего ты никогда не сможешь обрести заново — так это другого брата и других сестёр.
— Не говори так… пожалуйста, не говори так… — взмолилась я.
Брен посмотрел на меня почти ласково:
— Все ошибаются, Адель. Даже если ты оступилась, ещё не поздно изменить ситуацию и сделать правильный выбор.
— Брен, пойми, всё произошло против моей воли… — я сбивчиво рассказала об омерзительном чаепитии, устроенном Фолем, и с надеждой посмотрела на брата.
— Это ничего не меняет! Ты должна была думать головой, а не принимать подарки и знаки внимания от сомнительного ухажёра. Разве так тебя воспитывали? И разве ты совсем ничего не могла поделать с зельем? Не смеши, Адель. Ты — одна из сильнейших в семье! Ты способна за считаные минуты нейтрализовать сильнейший яд! Не лги хотя бы себе, говоря, что случившееся — не твоя вина. Ты должна была действовать умнее и осторожнее! — рявкнул Брен, а затем добавил так мягко, словно прошёлся по лицу пуховым пёрышком: — Но ситуацию ещё не поздно исправить. Ты знаешь как. Выбор за тобой.
Он развернулся, чтобы уйти, но я успела его остановить:
— Подожди! А как же разрешение на брак?
Брен обернулся и посмотрел на меня так пристально, словно пытался вскрыть взглядом и анатомировать все мои мысли и чаяния.
— Если Блайнер погибнет после вашего брака, то на разрешение всем будет плевать. А если выживет, и ты решишь остаться с ним, это даст мне дополнительные козыри в руки. Так что обойдётесь без него, Адель.
Брат двинулся к двери, а затем, уже коснувшись ручки, снова обернулся:
— Прости, если я был слишком резок, Адель. Я на взводе из-за всего, что вытворила и продолжает вытворять Гвен. Я знаю: ты любишь нас и никогда не предашь семью. И предполагаю, что избавиться от плода самой тебе будет… тяжело. Приходи ко мне, и я сделаю всё так аккуратно и безболезненно, как только возможно. Нам всем порой приходится принимать сложные решения, просто помни: это далеко не последняя твоя беременность.
Брат ушёл, оставив меня одну, и я испытала страшное чувство дежавю. Снова осела на пол, ощущая будто он уходит из-под ног, а я падаю в драконову бездну.
После ухода Брена вернулся интендант Лейн и замялся у порога. Вероятно, наш разговор на повышенных тонах было отчётливо слышно в коридоре, и мне стало мучительно стыдно.
— Нобларина Боллар, даю слово, что ваши секреты не достигнут ничьих ушей и никто их не слышал, кроме меня. Однако послушайте моего непрошенного совета. Я уже не так молод и многое видел. Разлом как лакмусовая бумажка обнажает души, и вот что я вам скажу: у вас душа светлая. Запятнав её, вы никогда счастливой не станете. Грязная душа не может обрести покоя, потому что помнит, каково быть чистой. А брат ваш... Оттого он и злится, оттого и не в ладах с собой и миром, что уже пошёл по дурному пути. Вы можете пойти с ним рука об руку и даже найдёте в этом гордость и утешение, но никогда не найдёте счастья. Так я думаю. Сердце у вас доброе и нежное, слушайте его. А ещё знайте, что время лечит всё, кроме смерти. С живыми можно примириться, а с мёртвыми — нет. Оттого и ценить нужно живых в первую очередь.
— Всё так сложно... — прошептала я.
— В тяжёлые времена живём, — он потёр конопатый нос, подбирая слова. — Однако за безлунной ночью всегда следует та, в которой рождается новая луна. Слушайте своё сердце, нобларина Боллар, потому что вам с ним долго ещё жить, и лучше делать это в ладу. А также поднимайтесь с пола, нечего в вашем положении на холодном сидеть. Давайте я вам чаю сделаю.
Интендант Лейн помог подняться и усадил на стул, а затем подхватил с кушетки халат и накинул мне на плечи, хоть в медблоке и не было холодно.
— И вы... не осуждаете меня? — неверяще спросила я.
— Полно вам, нобларина Боллар, такое говорить. Если вдруг так сложится, что вам будет некуда пойти, то мой дом для вас всегда открыт. Всегда. А в остальном — дело молодое, в жизни всякое бывает. И насчёт Кима вы не сомневайтесь — человек он стоящий, хоть, может, и не во всех аспектах жизни опытный. Зато раз что-то задумал, то обязательно сделает. А вы пейте чай и не будьте к нему строги. Я сам когда жену повстречал, знатно дурковал. А уж как ревновал! Донара выше меня по статусу была, и пришлось немало потрудиться, чтобы её отец согласие дал. Старый хрыч столько нервов мне попортил... Но всё утряслось. Время всё по местам расставило, и теперь я — поди ж ты! — любимый зять. И такое бывает, — интендант поставил на плиту для варки зелий кастрюльку с водой и заозирался в поисках чая.