Я сама бросила в кипяток любимый сбор, а затем разлила по кружкам ароматный напиток. Надо ещё успокоительного зелья сварить, без него с такой жизнью к двадцати пяти поседеешь. Хорошо хоть в светлых волосах седина не так сильно в глаза бросается.
Мы немного помолчали, а когда я перестала шмыгать носом, интендант Лейн убедился, что охранники заняли пост, раскланялся и ушёл, оставив меня в задумчивости. Его слова теплом отозвались в груди и дали силу посмотреть на ситуацию под другим углом.
Брен устал, обижен и зол. Он ощущает себя загнанным в угол, и каждое его слово сочится болью и отчаянием. Я понимала это как никто, потому что сама такой была совсем недавно. Но Кеммер подарил мне надежду, что всё может быть иначе. Что меня можно любить и за меня можно бороться, даже несмотря на проклятие, вражду родов и долги.
В голову пришла простая и неожиданно дерзкая мысль: на самом деле мне не нужно выбирать между Кимом и семьёй. Мне нужно просто быть терпеливой и показать родным, что я их люблю и останусь рядом, даже сменив фамилию и дом.
Достала из ящика стопку листов и принялась за письма к сёстрам. И с каждым письмом из сердца уходила боль, а решимость лишь нарастала. Брен может угрожать отказаться от меня, вот только я не откажусь от него. И со временем всё наладится.
Когда интендант принёс еду мне в кабинет, стало неловко за создаваемые неудобства, но он заверил, что ему приятно обо мне заботиться, и забрал письма для отправки военными курьерами.
Ким вернулся уже утром и спросил:
— Всё хорошо? Ты ела?
— Да, спасибо. А ты как? Устал?
— Ужасно. Ненавижу совещания! Видимо, в младенчестве у меня не сформировались совещательные органы, и это не позволяет ввязываться в словесные баталии с таким садистским удовольствием, как делают остальные. Из пяти часов препирательств пользы — едва ли на пятнадцать минут. Ты не поверишь, они почти два часа спорили, нужно ли вводить новую форму отчёта о прорывах, и дело чуть не закончилось дракой. К счастью, логика всё же победила, и нас оставили в покое. Должно быть, император подумает, что Разлом обороняют полные придурки, потому что из желания выслужиться перед ним одни сегодня совершенно теряли разум, а другие — терпение. Однако можешь мною гордиться, я проявил себя отменным дипломатом: не вступил ни в один спор, никому не врезал, а в конце призвал всех к порядку и заставил голосовать. Собственно, на голосовании все и сдулись, потому что одной крикливости мало, чтобы сформировать большинство. По крайней мере пока. В общем, мы остаёмся при старых формах отчётности, старых видах кирас и тех же нормах сливочного масла на одного бойца. Зато экономить на бомбах больше не будем, так что весь этот многочасовой гвалт всё же не был бесполезен.
Я ласково обняла Кима и рассказала ему о визите Брена. Ему явно не понравилось, что я осталась с братом один на один, но высказываться он не стал.
— Адель, почему ты сразу не сказала, что приходил Бреур, а выслушивала мою тираду о совещании? Твои новости важнее!
— Не знаю, меня умиротворяет, когда ты злишься не на меня, — вымученно улыбнулась ему и зевнула.
— Идём спать, — потянул он меня за собой.
Выглянул в коридор, Ким отпустил охранников и убедился, что нас никто не видит, а затем привёл к себе.
Было так странно оказаться в его спальне, настолько мужской и непривычной. На противоположной от окна стене — здоровенное панно с разными видами огнестрельного оружия. Я-то думала, им лишь полуденники увлекаются, магии-то у них нет. В комнате стоял уже знакомый запах — отдающая лёгкой горчинкой смесь хвои и машинного масла.
— Если тебя пугает оружие, я могу его убрать, — предложил Ким, обнимая меня со спины.
— Нет, не пугает, просто никогда не видела столько… целая коллекция.
— Да. Этот достался мне от отца, — он показал на старинный пистоль с деревянной ручкой в форме капли. — А этот — наградной, за заслуги перед Империей.
Револьвер хищно поблёскивал чёрным глянцем, золотистая гравировка сияла новизной.
— Ты ими не пользуешься?
— Практически нет. В Академии регулярно ходил в тир, состоял в стрелковой команде и даже в соревнованиях участвовал, а сейчас редко когда удаётся выкроить время.
— Ким, а почему по тварям из разлома не стреляют из огнестрельного оружия?
— Стреляют, только калибр должен быть очень крупным. Мелкие пули рикошетят от панцирей, вреда больше, чем пользы. Может по своим же и прилететь. Кроме того, мелкие пули едва могут пробить защитную плёнку на сочленениях, а если и пробьют, то значимого ущерба не причинят. Разве что в глаз попадёшь. Длинный меч или копьё надёжнее: как только ты его воткнул внутрь твари, можно её магией хорошенько поджарить. Если попасть в клешню или ногу, можно вскипятить её изнутри. Пуля такого не сделает. А бомбомёты и огнемёты стоят на вооружении во всех частях.
— Ясно…
— Давай сменим тему? — он развернул меня к себе и обнял. — Лучше расскажи мне о себе. Я совсем ничего не знаю о моей особенной леонессе.
— А что именно ты хочешь знать?
— Всё. Вообще всё, — выдохнул он мне в ухо.
Мы много разговаривали, потом неспешно занимались любовью и в итоге уснули сильно за полдень, держась за руки.
Хотелось бы сказать, что я больше ничего не боялась, но на самом деле просто загоняла страхи как можно глубже и изо всех сил старалась верить в своего мужчину.
Пятое майрэля. На закате
Кеммер
Всё было давно готово для исполнения плана, требовалась лишь одна ясная ночь.
Вероятно, поэтому и зарядили дожди. Давали Кеммеру надышаться перед тем, как ставить точку. Он не знал, возможно ли будет начать после неё другую главу или же эта так и останется последней. Быть может, именно из-за странной обречённости он и чувствовал себя настолько одержимым Аделью.
Не хотел выпускать её из поля зрения, а лучше — из рук.
К счастью, его особенная леонесса не возражала. Сама охотно льнула к его груди и не только принимала, но и щедро дарила умопомрачительно сладкие поцелуи и ласки. По утрам Кеммер утаскивал её в постель ещё до рассвета, а выпускал из объятий лишь тогда, когда они начинали опаздывать на вечерник. В столовой не отходил от возлюбленной ни на шаг и старался сделать так, чтобы они не пересекались с Фолем, однако рано или поздно это должно было случиться.
И случилось.
Завидев знакомую светловолосую фигуру, Адель споткнулась и смятенно замерла в проходе.
— Знаешь, я не голодна… — выдавила она, обращаясь к Кеммеру.
— Глупости, тебе нужно питаться регулярно, — остановившись рядом, ответил он. — Фоль не посмеет причинить тебе вреда. Разворачиваться и убегать точно не стоит — так он поймёт, что сумел тебя запугать и получить над тобой власть.
Адель нахмурилась и нервно потеребила поясок фартука, не решаясь сделать шаг. В этот момент Кеммеру стало стыдно. Это для него противостояние с Фолем — вопрос принципа, а Адель — всего лишь измученная сложностями хрупкая девушка, и заставлять её делать вид, что ничего не произошло — почти жестоко.
— Идём, я провожу тебя в медблок, а потом принесу еду, — встал он перед ней, загораживая спиной происходящее в столовой.
— Нет, ты прав. Он уже заметил нас, и я не хочу доставить ему удовольствие своим побегом, — тихо, но решительно проговорила она.
Кеммер жалел лишь о том, что не мог сейчас взять её за руку или предложить локоть. Они и так едва не попались вчера, когда мучившийся от почечной колики майор не смог достучаться до гарцеля днём. Долго скрывать отношения не получится, и это была одна из причин поторопиться с исполнением плана.
Если бы не ливни…
Адель распрямила спину и решительно двинулась к раздаче. Кеммер шёл за ней следом, словно крупный леон впервые вышел на охоту со своей парой и, таясь, крался сзади, чтобы в нужный момент кинуться на любого обидчика. И, чувствуя за спиной защиту, неопытная леонесса не боялась показывать клыки.
Гарцель спокойно взяла поднос с едой и пошла к облюбованному ими с командором столу, правда, теперь они сидели за ним друг напротив друга, а не как раньше — наискосок, на максимальном расстоянии.
— Ясного вечера, нобларина Боллар! Запеканка сегодня просто чудесная, сочная и нежная. Одной порции мне не хватило, и очень надеюсь, что удастся получить вторую, — нахально улыбнулся Фоль, подкидывая в воздух столовый нож.
Тот сверкнул в желтоватом свете ламп и мягко лёг в тренированную ладонь, а затем снова послушно подлетел вверх.
— Вам светит не вторая порция запеканки, а ножевое ранение, — отрезал Кеммер. — Будьте осторожнее со столовыми приборами.
— Что вы, командор Блайнер, разве такими тупыми казёнными ножами можно порезаться? — с ядовитым намёком протянул капрал Фоль, подхватил со стола ножи своих приятелей и принялся ловко ими жонглировать.
Кеммер понял намёк и едва не взорвался от ярости, сто раз пожалев о решении притащить Адель в столовую, но он так часто в последнее время брал еду для двоих на вынос, что это уже становилось подозрительным.
— Даже очень тупой нож способен выколоть глаз, — ледяным тоном ответил командор. — А раз в вас столько удали и нерастраченной энергии, капрал Фоль, то вам самое время отправиться подметать плац.
— Но там же дождь… — тот ловко поймал все три ножа и раздражённо бросил их на стол.
В ставшей невероятно тихой столовой металлический лязг показался звоном набата.
— Вот и прекрасно, капрал. От воды и будете подметать. Я лично прослежу. Из окна, — припечатал командор. — Или будете ещё спорить и отправитесь сразу в карцер?
Капрал Фоль одёрнул свой китель и, зло печатая шаг, направился на выход из штаба.
В столовой на секунду повисла тишина, а затем раздался стук вилок о тарелки, разбавленный шуршанием одежды. Только старый жрец Валентайн ворчливо возмущался недостаточной мягкостью котлет, напрочь игнорируя гнетущую атмосферу.
Закончив с вечерником, Кеммер и Адель вернулись в кабинет командора.