В секунду касания шасси о взлётно-посадочную полосу я едва не расплакалась от облегчения.
К моменту возвращения в штаб Киму стало совсем скверно, но он держался и даже сам дошёл до спальни, хотя яд продолжал атаковать нервные клетки и слабость постепенно превращалась в боль. Ким ни звуком, ни жестом не показал, как ему плохо, а когда я напоила его лекарством — отключился, держа меня за руку.
Меня всё ещё потряхивало от пережитого, поэтому уснуть я бы не смогла. Занялась делами. Использовала десяток накопителей, чтобы восполнить резерв эвклаза и свой, наварила успокаивающего отвара, а потом с наслаждением выпила две кружки.
Закончив, написала сёстрам записки. Ответа от них до сих пор не получала и не знала причин молчания, но надеялась, что теперь они навестят замужнюю меня хотя бы из любопытства. Попросила дежурного полуденника отправить почту, и он отнёсся к просьбе с неожиданной серьёзностью.
Именно в тот момент я ощутила, что из ненужной целительницы проклятого рода превратилась в жену уважаемого командора и единственного ценнейшего гарцеля части, в которой в любой момент ожидают нападения. Следующие за мной по пятам охранники придавали новому статусу весомости.
Изменения в отношении ко мне начались сразу после возвращения, по примеру интенданта Лейна военнослужащие стали обращаться со мной бережнее и заботливее, но теперь процесс завершился, и я окончательно стала своей. Думаю, рискни кто-то прийти ко мне с фальшивой резью в паху сейчас, из него бы сделали строганину ещё до того, как успел бы вмешаться командор.
В душе настало странное умиротворение, я больше не ощущала себя изгоем или нежеланной помехой, напротив. Словно завершилось тяжелейшее испытание на прочность, и меня наконец приняли — целиком и безоговорочно.
Разумеется, большу́ю роль в этом сыграл Кеммер, но всё же дело было не только в нём. Что-то важное случилось прошлой ночью на плацу, когда эскадрилья признала меня в качестве своей единственной целительницы с редким и ценным даром, и это место завоевал для меня не он.
Я сделала это сама, а он просто озвучил правду вслух.
Вероятно, без его поддержки процесс занял бы больше времени. Не считаные дни, а недели или даже месяцы, но результат был бы аналогичным.
Крепко обняв мужа, уснула около полудня и проснулась засветло, когда встал Ким.
— Адель, я чувствую себя так, будто мне девяносто… исполнилось ещё в прошлом веке…
— Хочешь, приглашу Валентайна, обсудите бестолковые новые законы и пропащую современную молодёжь? — ласково предложила я, рисуя на его груди диагностическое заклинание.
Ничего страшного, просто отёчность, слабость, вялость и тошнота.
Кеммер одарил меня суровым взглядом, но я не купилась. Чувствовала, что на самом деле муж вовсе не злится, просто устал. Он доковылял до ванной, потом долго там возился, ругаясь сквозь зубы, и наконец вернулся в спальню с недовольным порезанным лицом.
— Бриться левой рукой неудобно, — проворчал он, и пришлось вмешаться.
Исцелить царапинки, обнять, утешить, а потом быть сверху: страдания страданиями, но не при́ смерти же он, а у нас вообще-то брачный день!
Сытая от счастья я повалилась на постель рядом с мужем и с лукавой улыбкой спросила:
— Угадаешь сам, на что похожи твои симптомы?
— На старость?
— Нет.
— Тогда сдаюсь.
— На беременность, — поддразнила я.
Он приподнялся на здоровом локте и встревоженно спросил:
— Что? То есть ты себя чувствуешь… вот так? Месяцами? — в его голосе было столько искреннего возмущения, что я рассмеялась.
— Пока нет, но в будущем… а потом ещё и дети начнут пинаться в животе…
Ким обнял меня и серьёзно проворчал:
— Тогда одного маголёта будет мало… Подарю тебе ещё и свой личный магомобиль.
— Тоже розовый? — заинтересовалась я. — С розаннами?
— Как пожелает моя особенная леонесса.
Леонесса желала вонючего моруга, шоколадных конфет и массаж пяточек — причём одновременно! — но мудро промолчала, потому что командору требовался постельный режим. За конфетами его можно будет попозже послать, когда выздоровеет. Рука сильно пострадала, и я принялась осторожно её разминать и исцелять. Воссоздавать нервные связи гораздо сложнее, чем сращивать мышцы или кости.
— Тебе повезло, что у тебя личная целительница. Иначе ходил бы на приёмы месяцами…
— Это да, мне ужасно повезло, — абсолютно серьёзно согласился Ким и принялся отвлекать щекотными поцелуями.
Однако прочитать лекцию о недопустимости подобного поведения я не успела, в дверь постучали:
— Нобларина Блайнер, к вам посетительницы.
Признаюсь честно, я даже не сразу сообразила, что «нобларина Блайнер» — это обо мне. Непривычно было слышать такое обращение, и пока Ким удивлённо не выгнул бровь, я так и сидела рядом с ним, будто меня визит посетительниц никак не касался.
И только потом дошло, что это, наверное, сёстры.
Оставалось лишь догадываться, зачем они пришли, но прятаться я не собиралась. Молнией оделась, привела себя в порядок и строго наказала Кеммеру оставаться в постели, пообещав, что буду соблюдать осторожность, и продемонстрировала шесть защитных браслетов на запястьях. Муж захотел сопровождать меня и официально познакомиться со свояченицами, но я ему не разрешила и намеревалась для начала прощупать почву самостоятельно.
Если злятся, то пусть сначала спустят пар на меня, незачем выставлять их перед Кимом злыми склочницами. Я, между прочим, планомерно убеждала его, что сёстры у меня чудесные, поэтому не стоило портить любовно нарисованные словесные портреты некрасивой ссорой.
В коридоре ожидали четыре младшие сестры — Лира с Уной и Эва с Лидой. Кайра не пришла, и в глубине души всколыхнулась досада, но тут же сменилась принятием: взрывная Кайра непредсказуема, и если она решила пока отмолчаться и остыть, это к лучшему.
Лица у девочек были растерянные, но не сердитые. Они явно не понимали, как себя вести, но зла мне не желали.
Тугой комок в груди вдруг начал растворяться. Они меня не ненавидят! Какое облегчение!
— Проходите, это моя приёмная, — запустила я их в медблок.
На секунду повисла тишина, а потом ко мне шагнула Лира и сжала в крепком объятии:
— Поздравляю! Я так рада! И за тебя, и за наших будущих племянников!
Уна выглядела потерянной, думаю, ей сложнее всего было переварить мысль о внебрачной связи и тем более о беременности. Да и брюки, в которых я вышла поговорить с сёстрами отнюдь не помогали, но в конце концов она нашла виноватого:
— Этот гнусный Фоль… Я так рада, что он получил по заслугам! Надо же быть таким… таким… подонком! — выдохнула она самое злое ругательство из своего арсенала и присоединилась к объятию: — Радует, что командор Блайнер всё же нашёл способ соблюсти приличия и защитил твою честь! На дуэли! Это так романтично!
Я широко распахнула глаза, неверяще слушая сестру. Что романтичного в том, что Ким чуть не погиб? Но у Уны были свои представления о рыцарском поведении, почерпнутые из новелл и поэм. Только одно дело – читать о дуэлях в книгах, и совсем другое, когда в твоего родного, любимого, живого мужчину какой-нибудь подлый мерзавец тычет ножом. Никакой романтики в этом нет!
Однако для споров на отвлечённые темы и нотаций сейчас не время.
— Когда столица узнает о твоём двукратном замужестве, гудеть бу-у-удет… — протянула Эва. — Я всегда знала, что ты у нас особенная!
Это слово в устах сестры прозвучало странно, будто теперь только Ким мог так меня называть. Глупость, конечно…
— Ты не сердись, что мы раньше не приехали, Брен спрятал все письма. Представь наше удивление, когда мы утром получили записки лично от курьеров, — хмыкнула Лида. — Пришлось отбирать твои письма с боем.
— Как он? — осторожно спросила я.
— В бешенстве.
— А Кайра?
— Пока не знает. Либо же получила одну только последнюю записку и изнывает от любопытства в своей академии, она только вчера туда вернулась. Но восторгов от неё ждать однозначно не стоит, — заключила практичная Эва.
— Девочки, вы не думайте! Ким — он хороший, — заверила я сестёр. — И деньгами поможет, и… Моэру Блайнер пытался уговорить, чтобы она проклятие сняла. Обещаю, что он ничего плохого никому из нас делать не будет. И насчёт работы я у него узнаю! У нас в части есть вакансии, а целителей нет, так что когда Уне с Лирой исполнится восемнадцать, можно будет устроить их на работу сюда.
— Брен ни за что не позволит! — засомневалась Эва, поправляя сложнейшую косу с несколькими лентами.
— Брен и замуж мне выйти не позволил... Но он всего лишь человек, он может ошибаться. Кеммер — порядочный и честный, да и проклятие наложил не он. Мы не можем судить всех Блайнеров за поступок, который совершила одна Моэра…
— Ну, положим, её отец тоже постарался, — скептически протянула Эва. — Я уж молчу о том, что сделал Ирвен.
— Хорошо, — согласилась я. — Но Кеммер-то ни при чём! Между прочим, Кайра на него напала, а он даже сдачи не дал, хотя она ему нос сломала.
Скептически настроенных сестёр это не убедило. Через пару секунд Лира широко улыбнулась и перевела тему:
— Как бы то ни было, мы будем любить племянников хотя бы за то, что наполовину они Боллары.
Одетая в ярко-розовое платье с лимонной отделкой, она единственная сияла от радости. Остальные пока реагировали более сдержанно, не понимая, как дальше жить с такими изменениями, но я была им благодарна уже за то, что они пришли поговорить, а не отгородились стеной ледяного молчания.
— Адель, мы должны предупредить тебя, что Брен собирается оспорить заключение вашего брака и потребовать его аннуляции, — строго проговорила Уна, в противовес сестре выбравшая для визита скромное тёмно-синее платье. — Он уже подал прошение о встрече лично императору.
Сердце ухнуло куда-то в сапоги.
— Как он собирается аннулировать брак, если я беременна? — осипшим голосом спросила я.
Сёстры тревожно переглянулись, а Эва взяла меня за руку: