Я вышел из себя и подошел ближе, прижав ее к столу.
– Тогда ты должна была позвонить ей и сказать, что с тобой все в порядке.
– Эйслинн бы мне не поверила. Она обязательно захотела бы поговорить лично, заставила бы меня чувствовать себя виноватой…
– За то, что ты оставила сына?
Она покраснела.
– Вы имеете в виду Финна?
– Есть другие дети, которых ты бросила ради своих эгоистичных целей?
– У меня есть свои причины. Финну я не нужна. У него есть мама и Эйслинн.
Я скрипнул зубами.
– Он в Нью-Йорке, со мной и с Эйслинн. Когда ты вернешься туда, ты сможешь увидеть его.
– Я не вернусь. На несколько недель мы с Максимом отправимся в путешествие на Карибы, а после он познакомит меня с продюсером в Лос-Анджелесе. Нью-Йорк в прошлом.
– На твоем месте я бы не слишком доверял Максиму. На этой яхте стоит имя его жены, а не твое и не многочисленных любовниц, которые были до тебя. Ты для него – просто временное развлечение.
Она улыбнулась с напускной уверенностью.
– Я сама разберусь со своими отношениями с Максимом.
Я достал из кармана пачку денег.
– Три тысячи долларов на случай, если тебе понадобятся деньги, чтобы вернуться в Нью-Йорк или уехать от Максима. На всякий случай.
– Максим очень щедр.
Тем не менее она засунула мои деньги в сумку «Louis Vuitton», лежащую на скамейке, обитой кожей.
– Не говорите Эйслинн, что вы нашли меня. Это только усугубит ситуацию. Она все равно захочет уберечь меня от жизни, которую я выбрала, и будет давить на совесть и семейные узы. Я не могу этого допустить. Мне нужно сосредоточиться на себе. Это мой шанс.
Мои губы скривились в презрении. Я развернулся и направился в сторону палубы. Максим облокотился на поручень над моей головой.
– Все улажено?
– Да. Наслаждайтесь путешествием, – пробормотал я, салютуя.
Затем я сошел с корабля, но ощущение неустойчивой почвы под ногами все не исчезало. Я не любил лодки и яхты и никогда не полюблю. Симус догнал меня, пока я заказывал Uber.
– Безрезультатно?
– Она намерена пользоваться Максимом, пока не найдет кого-то побогаче и повлиятельнее.
– Он бросит ее прежде, чем это случится. В «Роковой петле» полно отчаянных и очень красивых девушек.
– Я знаю и полагаю, что она тоже это знает. Она думает, что умна, и, возможно, так оно и есть, но точно не в той мере, как ей кажется.
– Эйслинн захочет с ней поговорить.
– Возможно, – сказал я.
Даже если бы Эйслинн доверяла мне, а она не доверяла, она бы захотела поговорить с сестрой лично, как только я расскажу ей правду. Она верила, что ее сестра – хороший человек. Но она ошибалась.
– Я не буду рассказывать ей все. Ей от этого не станет легче. Это только усугубит ее состояние.
Подъехала машина, и мы сели в нее. Водитель осмотрел нас с явным беспокойством, но все равно поехал.
– Она так просто не забудет сестру. Она будет продолжать искать и бояться худшего, а может даже заподозрит тебя.
– Она расспрашивала многих людей. Никто не видел меня с Имоджен. Зачем подозревать меня, если нет никаких зацепок? Она будет занята Финном несколько недель, и, возможно, к тому времени Имоджен приползет обратно в Нью-Йорк с поджатым хвостом, потому что Максим найдет себе новую соску.
Симус наблюдал за мной с поднятыми бровями.
– В какой-то момент тебе придется ей рассказать, понимаешь? Правда выйдет наружу. Так всегда бывает.
– Какой смысл делать это сейчас?
– У нее будет разбито сердце, но неопределенность может быть не менее страшной.
– Ты ошибся в своем призвании. Ты должен занять место Гулливера и взывать к совести людей. У тебя это получается лучше, чем у него.
– Его не волнует совесть людей. Он хочет, чтобы они следовали велениям Бога. В этом есть разница.
– Ты действуешь мне на нервы. Я не стану говорить ей всю правду об Имоджен, и точка. Пока что между нами все хорошо.
Симус пожал плечами.
– Может, ты просто боишься, что она сбежит, как только поиски Имоджен перестанут связывать ее с Нью-Йорком.
– Остановись уже, – предупредил я. – Если бы я хотел, чтобы мой мозг препарировали, я бы пошел к психиатру.
– Я говорю не о твоем мозге.
Я вытащил пистолет и приставил его к яйцам Симуса.
– Ладно, Симус. Ты мой лучший друг, не спорю, и мне будет очень грустно, если мне придется смотреть, как ты истекаешь кровью у моих ног, но ты должен знать, когда пора закрыть свой гребаный рот. У Мэйв будет разбито сердце, если ты потеряешь свой член.
Водитель, казалось, был готов съехать с дороги и убежать.
Симус взмахнул руками.
– Я просто беспокоюсь, друг мой. Нет нужды в насилии. И тебя разозлил мой рот, а не яйца, так что, пожалуйста, ударь меня по лицу.
– Вот ты ублюдок. Твой рот мне нужен, чтобы вести дела, а вот яйца абсолютно бесполезны.
– Мой голос будет неприятно высоким, если ты меня кастрируешь.
– Заткнись.
Я засунул пистолет обратно в кобуру. Мне не нравилось думать о том, что Симус может быть прав, что Эйслинн сбежит, если узнает, что ее сестра не нуждается в спасении, и еще меньше мне нравилось, насколько серьезно меня это беспокоит. Наш брак все еще был далек от моего идеала, но мне нравилась Эйслинн, ее дерзость, ее заботливость – даже если она еще не показывала ее мне – и ее беспечная невинность. Если бы она сбежала, я бы, наверное, выследил ее и поймал, но это превратило бы наш брак в нечто еще менее похожее на то, к чему я стремился.
После того как я встретил Эйслинн и Финна в аэропорту, мы вместе поехали домой. Эйслинн не отходила от Финна ни на шаг. Она отнесла мальчика вверх по лестнице. Видя, какой хорошей матерью она стала неродному ребенку, я еще больше начинал ценить свою жену, особенно учитывая, что даже капли этой любви для Финна не нашлось у его биологической матери, в чем я убедился вчера в Майами.
Эйслинн наконец отпустила Финна, когда я отпер дверь квартиры и пропустил их внутрь. Мальчик был крошечным. У меня было несколько племянников и племянниц: больше, чем я мог сосчитать (у меня было тридцать два двоюродных брата, и все они плодились как кролики), и некоторые были его возраста, но определенно выше и выносливее.
Финн не отпускал руку Эйслинн, пока она показывала ему квартиру. Я чувствовал, что она все равно не оставила бы его. Ощущение, что в последние дни у нее активировался особый «режим защитника». Она была похожа на медведицу и готова была откусить мне голову, если бы я сделал хоть одно неверное движение в сторону мальчика.
Я занес три сумки с игрушками в гостевую спальню. Эйслинн купила постельное белье с изображением человека-паука, который нравится Финну. Когда она вошла в маленькую комнату вместе с мальчиком, он сразу же подтащил ее к кровати и потрогал белье.
– Если ты любишь человека-паука, тебе понравится и это, – сказал я, ставя пакеты в центре комнаты. – Финн с любопытством посмотрел на них, но не подошел. – Давай, – подбодрил я его.
Он посмотрел на Эйслинн в поисках одобрения и, когда она кивнула, потянул ее к сумкам. Вскоре все, что я для него купил, было аккуратно разложено на полу. Больше всего ему понравились фигурка человека-паука и самолет на радиоуправлении. Некоторое время я наблюдал за ними с Эйслинн: она выглядела счастливой, когда рядом был мальчик, как будто часть ее души, без которой она не могла чувствовать себя целой, наконец вернулась к ней. Бросив на них последний взгляд, я вернулся в гостиную и пошел проверять холодильник. Я усмехнулся, заметив контейнер, наполненный чем-то похожим на тушеное мясо.
Я открыл его и понюхал. На этот раз говядина. Начинаю привыкать к стряпне Эйслинн. Она напомнила мне о детстве, об Ирландии, о времени, когда я беспокоился только о том, удастся ли мне разыграть Балора и остаться невредимым. Такое случалось редко. Балор всегда был слишком осторожен. Позже, когда к розыгрышам присоединились близнецы, я мог свалить на них многие свои коварные затеи, но в итоге и это не помогало.
Усмехнувшись воспоминаниям, я взял кастрюлю и высыпал в нее тушеное мясо. Эйслинн должна открыть ресторан. Я был бы ее главным клиентом, а многие из моих парней, которые так же, как и я, скучали по родине, проводили бы там свои обеденные перерывы. Раздался смех Финна, за которым вскоре последовал смех Эйслинн. С тех пор как я переехал в Нью-Йорк, я жил один. До этого я либо жил с семьей в поместье, либо делил квартиру с Балором, а затем с Араном в Дублине. Мне не было одиноко. У меня была компания – мои люди, друзья, такие как Тимоти и Симус, мои братья, когда они приезжали, и на короткое время женщины. Я всегда знал, что хочу жениться и иметь детей. На протяжении десятилетий мужчины нашего клана успевали быть отцами и главарями банд, были жестокой рукой в бизнесе и строгой, но справедливой рукой в семье.
Но в последние несколько лет после многочисленных неудачных попыток отца сватать меня всякий раз, когда я ступал на ирландскую землю, я начал сомневаться, что когда-нибудь почувствую истинное желание жениться. Эйслинн застала меня врасплох. Я принимал много необдуманных решений в своей жизни и часто был вспыльчив, но с годами исправился. Или мне так казалось.
Появление Эйслинн в моем доме никогда не казалось мне вторжением в личное пространство. Даже если она сопротивлялась мне как могла, я наслаждался ее присутствием и не только из-за великолепного секса.
Мне нравилось приходить домой к женщине, даже если она редко улыбалась мне. У меня было ощущение, что я тоже не буду возражать против присутствия Финна. Хотя мне не хотелось становиться его отцом. У мальчика уже в юном возрасте был психологический багаж из-за ужасных родителей, и я сомневался, что он с готовностью примет меня. Но я буду защищать его, как защищал бы своих племянников и племянниц.
Симус часто говорил мне о том, что пришла пора остепениться. Он уже давно положил глаз на Мэйв, так что их брак был делом решенным, и теперь он стал тем самым раздражающим типом, который хотел, чтобы все вокруг него были счастливы.