обирались делиться этим со мной. Если бы я была в Майами, я могла бы спросить владельцев других яхт, не знают ли они название этой яхты или имя ее владельца.
Однажды вечером, ровно через три недели после возвращения в Дублин, я попыталась дозвониться до Лоркана. Я даже не знала, зачем. Что тут скажешь? Я должна радоваться, что он готов забыть меня.
В тот вечер я сидела за кухонным столом и смотрела на маленькую пластиковую елку на нашей кухне. Мой день рождения.
Мне двадцать.
У меня не было желания праздновать. Финн спал, а мама работала в ночную смену. Дверь открылась, и мама неожиданно вошла, совершенно измученная, с растрепанными волосами. Теперь, когда мы с Финном вернулись, она работала еще больше, ведь у меня не было денег, чтобы внести свой вклад. Я чувствовала себя ужасно, но старалась делать все что могла.
Она опустилась на сиденье напротив меня и положила передо мной шоколадный кекс с одной свечой.
– С днем рождения.
Улыбаясь, я задула ее.
– Возьми нож. Мы поделим его. Держу пари, ты почти не ела.
Мама разрезала кекс пополам, и некоторое время мы ели в тишине.
Но по тому, как она смотрела на меня, я поняла, что что-то случилось.
– Лоркан приехал в город, чтобы встретить Рождество с семьей. Я подумала, что ты должна об этом знать.
Я тяжело сглотнула. Мне было неприятно, что она узнала о его приезде раньше меня. Мы все еще были женаты. Мне еще не передали документы о разводе. Я не знала, сколько времени это обычно занимает, но полагала, что если Девани хотел бы развестись, то это должно было произойти быстро. Как ни странно, это приносило мне облегчение. Но почему я не хочу избавиться от брака, который мне с самого начала был не нужен?
Лоркан не навещал свою семью последние три года, предпочитая праздновать Рождество со своими напарниками в Нью-Йорке. Почему он вернулся именно сейчас, особенно после нашего разрыва? Стал бы он меня разыскивать? Может быть, его приезд связан с моим днем рождения?
Я не должна была фантазировать об этом, но мысль о том, что мы с Лорканом можем «случайно» столкнуться в каком-нибудь темном переулке и он овладеет мной, заставляла мое тело пылать. Может быть, мне стоит снова попытаться объяснить ему причины, по которым я работала с полицией, хотя я сомневалась, что это изменит его мнение.
– Ты ведь не думаешь о том, чтобы встретиться с ним, верно?
– Я не могу просто приехать в поместье его семьи или в штаб-квартиру клана и попросить о встрече, так что нет.
– Ты должна молиться, чтобы он держался подальше от тебя.
– Я знаю, – сказала я. – Ты слышала какие-нибудь новости от дяди?
– Нет, с тех пор, как вы вернулись.
– Он обещал позвонить нам, когда узнает что-то об Имоджен. Наверняка ее круиз уже закончился, верно?
– Я никогда не путешествовала по Карибам, поэтому не знаю.
Мы обе рассмеялись, а потом снова погрустнели. Ни о каких круизах нам не светило даже думать в ближайшем будущем.
– Как ты думаешь, дядя Гулливер злится больше на меня или на тебя?
Мама задумалась.
– Ты не забеременела вне брака, и вообще-то ты вышла замуж за Девани, так что точно на меня.
– Тогда я позвоню ему.
– Хорошо. Делай как считаешь нужным.
Она провела ладонью по лицу.
– Я обращусь еще в несколько ресторанов с вопросом о работе.
– Когда Лоркан разведется с тобой, все станет проще.
Я кивнула, и мои мысли снова унеслись к моему разгневанному мужу. Может ли он быть сейчас в Дублине? Или пока остался в поместье своей семьи в Кенмаре?
Глава 28
Я не знал, почему решил, что приехать домой на Рождество в этом году – хорошая идея. Может быть, меня поглотила ностальгия. Симус, наверное, заподозрил бы меня в том, что я скучаю по Эйслинн. Он винил ее во всех перепадах моего настроения. Я до сих пор отчетливо помню наш разговор после того, как я отправил Патрику еще одно очень четкое сообщение.
– Балор упомянул, что ты послал одного из своих людей устроить Патрику взбучку после его разговора с Эйслинн, – сказал Симус в качестве приветствия, входя в мой кабинет и присаживаясь на край стола.
Я бросил на него взгляд.
– Здесь есть стул. Какого черта ты не пользуешься мебелью по назначению?
– Это потому, что официально она все еще твоя и ты хочешь прояснить это для других, или потому что у тебя все еще остались к ней чувства и ты ревнуешь ее к любому парню, который делает шаг навстречу?
Я откинулся на спинку кресла. Я должен был догадаться, что Балор позвонит Симусу. Эти двое решили стать бичом моего существования.
– Для того, чтобы чувства остались, нужно, чтобы они вообще хоть когда-то были.
– Ты не сделал ни одного шага к разводу, Лоркан. Может, другие и верят в эту чушь, но я знаю тебя с тех пор, как ты впервые потрогал женскую грудь в забегаловке с фиш-энд-чипс. У тебя были и есть чувства к Эйслинн.
Он был прав. Одна только мысль о том, что другой мужчина может прикоснуться к тому, что принадлежит мне, приводила меня в бешенство. Она должна была быть моей. И все же я выгнал ее. Это было единственное, что я мог сделать в этой дерьмовой ситуации, чтобы не убивать. Хотя следовало поступить именно так. Как со всеми предателями. Неважно, почему Эйслинн сделала то, что сделала. Она связалась с полицией. На этом все. Но мое глупое сердце еще не забыло ее. Невероятно раздражает.
– В конце концов я забуду ее. На свете есть много других женщин.
– Ты не смотрел ни на одну из них с тех пор, как отправил Эйслинн обратно в Ирландию.
– Как насчет того, чтобы не совать свой нос в мои дела?
– Она предала тебя, это была большая ошибка. Но она росла не в нашем мире. И полиция для нее – это добрые парни в форме, защищающие мирных граждан. Может быть, она сможет загладить свою вину и доказать свою преданность. А если она не захочет или не сможет, тогда ты действительно сможешь выбросить ее из своей жизни.
Я часто думал о словах Симуса, и, возможно, именно поэтому я был здесь.
– Брак священен, – начал отец.
Мои братья, отец и я расположились вокруг большого каменного камина с бокалом старого доброго ирландского виски. Приближался канун Рождества, и папина экономка готовила праздничный ужин. Храп трех отцовских ирландских волкодавов наполнял комнату; этот звук всегда ассоциировался у меня с домом. Я скучал по собакам, но в нью-йоркскую квартиру поселишь не любую, тем более сложно представить там ирландского волкодава.
Я откинулся на спинку кресла и опустошил половину бокала. Я знал, что это произойдет. Отец звонил мне пять раз, когда узнал, что я отправил Эйслинн обратно в Дублин.
Балор бросил на меня взгляд поверх своего бокала. Я никому из них не сказал правду об Эйслинн. Только Тимоти и Симус знали подробности, и я намеревался сохранить ее предательский поступок в тайне. Но Балор догадывался, что что-то не так. Только не мог определить, что именно.
Мои отношения с Эйслинн не должны были касаться никого, кроме меня, и она по-прежнему оставалась моей женой. Я бы мог пойти ей навстречу, но если бы только отец и братья узнали о ее сотрудничестве с полицией, они бы это не оставили.
– Я старею, и ни один из моих пяти сыновей не подумал о том, чтобы подарить мне внуков.
Я посмотрел на Арана, но он ничего не ответил. Казалось, он пропускал мимо ушей слова отца.
– Многие браки неудачны. Вот почему процент разводов так высок, – сказал я.
– Развод! – пробормотал отец и с отвращением покачал головой. – В мое время это слово никому не пришло бы в голову.
– Даже тогда люди разводились. Ты не такой уж древний, – пробормотал я. – Эйслинн просто не была для меня подходящей женщиной.
– Может, ты не уделял ей достаточно времени. Хороший брак требует работы, времени и терпения. Ты не дал жене ни того, ни другого, а потом отправил ее обратно, как ненужную вещь. Это позор.
– Уверен, у Лоркана были свои причины, отец, – пробурчал Аран.
Отец пренебрежительно фыркнул.
У меня была очень веская причина для развода.
– Ты не должен подавать на развод, – настаивал он.
– Ты был против моего брака с Киллин.
– Да, но теперь она твоя жена перед лицом Бога, и ты не должен относиться к этому легкомысленно.
Гулливер нес ту же чушь, говорил, что я должен дисциплинировать ее и подчинять своей воле. Конечно, я мог бы легко сломить Эйслинн физически и эмоционально. Но ради чего? Это не поможет мне доверять ей. Мне не нужна была жена, у которой не было бы собственной воли и которая терлась бы у моих ног. Я хотел жену, которая не ударит меня в спину.
И все же я не находил в себе сил начать бракоразводный процесс. Я не мог забыть слова Десмонда о том, что Эйслинн так и не сделала ничего полезного для них, потому что у нее нет доступа к моему офису и складу. Именно в этих местах он хотел установить жучки. Но Эйслинн побывала в моем офисе и на складе после их судьбоносной встречи… И не установила там ни одного жучка и даже солгала полиции. В какой-то степени она защищала меня. Полиция умело играла с ней, играла на ее самом большом страхе: что я причастен к смерти ее сестры. Я все еще злился, что Десмонд не смог сказать мне, кто сообщил их контактному лицу в Майами о моем визите на яхту Максима. Должно быть, проболтался кто-то из русских.
Я очень злился на себя за то, что до сих пор не сдвинулся с мертвой точки. Масла в огонь подливал и тот факт, что Эйслинн находилась всего в двух часах езды от меня. Сегодня у нее был день рождения. Я выбросил ожерелье с кулоном в виде клеверного листа в Гудзон в порыве гнева после того, как прогнал ее. У меня была мысль навестить ее в Дублине, чтобы вновь ощутить ее вкус.
– Отец, в конце концов тебе придется смириться с тем, что все кончено.
Я чувствовал на себе взгляд Балора. Один из его людей следил за Эйслинн и отчитывался мне в конце каждого дня. Балор этого не одобрял. Вероятно, он подозревал, что причиной разрыва было нечто большее, чем ее взбалмошность. Может быть, мне нужно будет навестить ее через день после Рождества. Это точно ошибка, но устоять невозможно.