Секреты долгожительства
В начале декабря 1973 года мы с Ритой приехали на неделю в Париж для участия в конференции по клеточным и молекулярным механизмам старения, которая проходила 5–7 декабря и была организована Институтом молекулярной биологии. Меня также приглашали в знаменитый Институт Пастера прочитать. 4 декабря лекцию на общую тему «Старение и долголетие», которая повторяла, с рядом дополнений, ту, что я готовил на 16 ноября и для Королевского института в Лондоне. У меня для нее уже была собрана хорошая коллекция иллюстраций, включавшая портреты нескольких знаменитых в то время долгожителей. Старейшим среди них был тогда азербайджанец Ширали Муслимов. Сообщение ТАСС о смерти Муслимова 2 сентября 1973 года в возрасте 168 лет опубликовали многие газеты мира. На сопровождавшей сообщение фотографии, сделанной к 165-летию долгожителя, был запечатлен крепкий бородатый старик в папахе, лет восьмидесяти, слушавший транзисторный приемник, – зрение и слух у него были отличные.
Геронтология как самостоятельная научная дисциплина родилась, как известно, в начале века именно в Институте Пастера, научным директором которого, после смерти великого Луи Пастера в 1895 году, стал Илья Ильич Мечников, приглашенный Пастером в 1888 году для заведования новой лабораторией иммунологии. Мечников работал в 1886–1887 годах директором первой в России бактериологической станции в Одессе. Он был уже знаменитым ученым, открывшим фагоциты (или лимфоциты, по современной терминологии), и основателем фагоцитарной теории иммунитета. В 1908 году Мечников был удостоен Нобелевской премии по физиологии и медицине. В тот период он увлекался идеями продления жизни и создал одну из первых теорий старения, пытаясь объяснить его как результат отравления «благородных» тканей токсическими продуктами бактериального происхождения, образуемыми в толстом кишечнике при гниении непереварившихся остатков пищи. По теории Мечникова, толстый кишечник у человека слишком длинный. Он еще не закончил своей эволюции от преимущественно растительноядных высших обезьян к предкам человека, начавшим заниматься охотой. Для торможения активности в кишечнике вредных бактерий кислотными продуктами Мечников предлагал обязательное введение в диету йогурта, особенно полученного с помощью болгарских заквасок. По переписи населения европейских стран, проведенной в 1900 году, наибольшее число долгожителей – людей, возраст которых превысил сто лет, было именно в Болгарии. Мечников объяснял этот феномен большим количеством йогурта в болгарской диете.
Директором Института Пастера в 1973 году был Жак Моно (Jacques Monod), его заместителем – Франсуа Жакоб (François Jacob), они в 1965 году разделили с Андре Львовым (Andre Lwoff) Нобелевскую премию по физиологии и медицине за исследования генетического контроля синтеза белков. Инициатором моей лекции был Ф. Жакоб, с которым я познакомился в 1965 году на мемориальном Менделевском симпозиуме в Брно и в последующем переписывался в основном по специфическим проблемам механизма белкового синтеза.
В этой лекции я документально показал, что особое болгарское долгожительство, зафиксированное в начале века, было не результатом потребления йогурта и активности лактобактерий, а открытой позднее демографами статистической ошибкой, обычной при переписях малограмотного крестьянского населения в странах, не выдававших документа о регистрации рождения. В тех случаях, когда возраст во время переписей записывался лишь на основании устных показаний, всегда наблюдалось стремление старых людей, особенно мужчин, завышать свой возраст и округлять его – 90, 100, 110 лет и т. д. Во времена господства Османской империи (а Болгария стала полностью независимым государством лишь в 1908 году) крестьяне освобождались от натурального налогообложения лишь по достижении 80-летнего возраста. Этот закон был дополнительным стимулом для завышения реального возраста и вел в последующие годы к росту числа фиктивных долгожителей не только среди болгар, но и среди турок.
В Париже мы встретились с издателем повести Лидии Чуковской «Опустелый дом» Сергеем Петровичем Дубровским (см. главу 19). Он сообщил нам сенсационную новость: издательство «YMCA-Press» печатает большим тиражом «Архипелаг ГУЛАГ», первый том русского издания которого Солженицын распорядился выпустить к 11 декабря, к своему 55-летию. Издательство «Пять континентов», которым управлял Дубровский, печатало свои книги в той же типографии в Париже, имевшей цех с русскими шрифтами. Сергей Петрович рассказал, что в данный момент типография работает в две смены. По намеченной программе книга готовилась небывалым для русских изданий во Франции тиражом 50 000 экземпляров и в трех вариантах: в твердом переплете, в бумажной обложке на очень тонкой бумаге и карманного формата в коленкоровом переплете. Последнее предназначалось для советских и иностранных туристов как бесплатное. Выпустить книгу к 11 декабря оказалось невозможным, весь тираж должен был поступить на склад издательства только 20 декабря. Днем выхода книги наметили 28 декабря. Солженицын узнал о публикации «Архипелага» в тот же день из вечерней передачи русской службы Би-би-си. Но рассылка сигнальных экземпляров по редакциям многочисленных западных газет и журналов уже шла с середины декабря – для подготовки рецензий. По традиции западной книготорговли рецензии заказываются заранее и публикуются в день выхода издания или близко к нему. Как я узнал лишь после возвращения в Лондон, The New York Times и The Washington Post, законодатели мод в области книжных рецензий, получили книгу для подготовки обстоятельной рецензии в середине декабря. Ее переслали в Москву корреспондентам Хедрику Смиту и Роберту Кайзеру. Они вместе, уже в начале января, пришли домой к Рою, принесли ему книгу и попросили написать отзыв, желательно обстоятельный, на полную страницу их газет. Конкретного срока не было, так как день выхода все же перенесли на январь 1974 года. Продавать книгу о сталинских лагерях и терроре в период рождественских и новогодних каникул просто нереально, книжные прилавки заполнялись в декабре преимущественно детской литературой, подарочными изданиями и классикой. А в начале января рождественская литература начинает перемещаться с книжных полок в корзины быстрых распродаж, и только тогда на полках появляются книги-новинки. Рой смог закончить свою рецензию лишь к 27 января. Смит и Кайзер, вопреки принятой журналистской этике, отнесли копию очерка Роя на просмотр Солженицыну. Александр Исаевич не сделал ни одного замечания. Он даже удивился объективности и поддержке «марксиста» Роя Медведева.
«Думаю, мало кто встанет из-за стола, прочитав эту книгу, таким же, каким он раскрыл ее первую страницу. В этом отношении мне просто не с чем сравнивать книгу Солженицына ни в русской, ни в мировой литературе», – писал Рой во введении к своему очерку. Рецензия Роя была напечатана в обеих газетах в один и тот же день в феврале. Дату публикации я сейчас не помню, да она и не имела значения. Для американских читателей этот очерк был откликом на событие русской публикации. Английское издание книги, которое ждали также в январе, сильно задерживалось.
«Архипелаг ГУЛАГ»
Публикация «Архипелага», пока лишь первого тома, и была тем «одновременным и страшнущим залпом» по советской коммунистической системе, которую Солженицын обещал еще в 1965 году в записанном подслушивающими устройствами КГБ разговоре со своим другом в Москве (см. главу 6).
Микрофильм всех трех томов этой эпопеи был вывезен сначала во Францию, а затем в США с помощью Александра Андреева (внука знаменитого русского писателя Леонида Андреева) еще в 1968 году, и перевод рукописи был начат в 1969 году на основе тогда еще устных договоренностей с крупным американским издательством «Harper & Row». Одновременно с этим издательство «YMCA-Press» получило права на русское издание книги. В США постепенно сформировалась группа, которая в контакте с адвокатом Солженицына в Цюрихе готовила проект одновременного издания книги на русском, французском, немецком и английском языках. Но команду на такую публикацию в нужный момент должен был дать сам автор. До его распоряжения весь план следовало держать в секрете. Подробности этого гигантского проекта к настоящему времени опубликованы его участниками (см: Ольга Андреева-Карлайл. Возвращение в тайный круг. Москва: Захаров, 2004. Английское издание вышло еще в 1978 году). Поэтому нет необходимости разбирать здесь все детали. Из воспоминаний самого Солженицына «Бодался теленок с дубом» можно увидеть, что Александр Исаевич предполагал, что «такой удар не выдержит их держава». Именно поэтому он составил в конце августа 1973-го компромиссное «Письмо вождям Советского Союза» (отправленное Брежневу 5 сентября), сформулировав в нем желательные реформы в СССР. Солженицын считал возможным, что советские лидеры согласятся с ним на какие-то переговоры ради сохранения своей власти. Составляя, по обычаю, прогноз собственной судьбы на 1973 год, о вероятности убийства он написал: «Пока закрыто». Относительно высылки за границу: «Возможно». Реальность переговоров: «Не ноль. Но – рано». Он также не исключал «уступки» и попытки советских лидеров «отгородиться» от разоблачений «Архипелага» – «до 1956 года были “не мы”. (К тому отчасти и подзаголовок был поставлен: 1918–1956.)» (Бодался теленок с дубом. Париж, 1975. C. 414).
Теперь «страшнущий залп» растягивался в редкую перестрелку. 50 тысяч экземпляров русского издания негде было продавать или распределять. Большой лондонский магазин книг на русском языке находился под контролем агентства «Международная книга» и продавал в основном советские издания. В Европе центром продаж книг на русском языке были Мюнхен и эмигрантское издательство «Посев». Два-три небольших магазина русских книг существовали в Париже. В США таких магазинов не было. В Нью-Йорке имелся большой распределитель эмигрантской русской литературы – «Universal Book Exchange» (с отделениями в Лондоне, Париже, Брюсселе и Мюнхене), который бесплатно предлагал книги туристам из СССР и стран Восточной Европы. Рецензии в эмигрантской прессе, в газетах «Русская мысль» в Париже и «Новое русское слово» в Нью-Йорке, которые, возможно, зачитывались в радиопередачах на СССР, не имели какого-либо эффекта. Солженицын ожидал в январе выхода в США первого тома на английском. Он не сомневался, что «вся Америка» будет его читать. Но серьезная проблема возникла еще в декабре 1973 года при передаче перевода для параллельной публикации в британское издательство «Collins/Harvill Press». Британский издатель пришел к выводу, что перевод, сделанный в США, очень плохой и даже «совершенно негодный». Такая же проблема возникала в 1968 году с американским переводом романа «В круге первом», который в США был сделан тем же переводчиком Томасом Уитни (Thomas P. Whitney). Но в тот раз не было срочности. Британский издатель заказал новый перевод по частям (для быстроты) сразу трем лучшим переводчикам с русского. Книга в Лондоне вышла не в 1968-м, а в 1969 году. Сейчас этот вариант не подходил, нужно было одновременное издание. Совместно с адвокатом Солженицына была создана небольшая группа переводчиков, имевших опыт перевода «лагерной» тематики. Ей было поручено капитально отредактировать уже сделанный перевод. Эта работа затянулась, переводить тексты Солженицына на другие языки вообще очень трудно. Ни в Англии, ни в США не было самой реальности, которая порождала такие слова, как доходяга, стукач, параша, приварок, блатари, урки, пайка, подкулачник, шмон, карцер, высшая мера, тройка, тюрзак, особое совещание, черный ворон и десятки или даже сотни других, которые входили в солженицынские тексты без всяких разъяснений. У этих слов не было подходящих английских эквивалентов, понятных читателю. Аналоги, например common criminal вместо блатной, меняли смысл. Criminal, то есть преступником, в СССР мог оказаться и колхозник, осужденный за кражу нескольких картофелин с колхозного поля, чтобы спасти детей от голода. Кроме того, текст «Архипелага» был наполнен эмоциями, сарказмом, негодованием, иронией, множеством намеков, понятных лишь советскому читателю. Передать это «кипение», может быть, и смог бы хороший писатель уровня Хемингуэя. Но для профессионального переводчика воспроизводство эмоций было недостижимым. Зная о традиции западных издательств печатать сначала книги в твердых переплетах, продаваемые по высокой цене, Солженицын ставил через своего адвоката жесткое условие – печатать дешевые издания в мягком переплете и меньшего формата раньше дорогих или одновременно с ними. Он хотел сразу массовых тиражей по доступным для всех ценам. Эти условия были включены в контракты. Синхронизировать выпуск разноформатных изданий было трудно и невыгодно для издательств, заключавших основные договора. На выпуске малоформатных дешевых книг специализируются другие издательства, печатают их часто в небольших типографиях по субдоговорам и продают в других книготорговых сетях. Читатели дорогих и дешевых изданий покупают книги в разных магазинах в зависимости от своих финансовых возможностей.
«Архипелаг ГУЛАГ» на английском был подготовлен издательствами как документальная книга по новейшей истории, и его текст содержал не только обстоятельный именной и предметный указатели, но и краткие справки примерно о 300 государственных, партийных и военных работниках, а также сотрудниках госбезопасности, имена которых упоминаются в книге. Это было бы полезно и для русского издания, так как в Советском Союзе мало кто из читателей даже среднего поколения помнил о таких деятелях, как Агранов, Авербах, Бонч-Бруевич, Енукидзе, Краснов, Крыленко и др. Дополнительный словарь пояснял значение таких слов, как басмачи, Бутырка, кадет, эсер, шарашка, и десятков других, а также расшифровывал названия советских и российских учреждений: Совнарком, СМЕРШ, Политбюро, чека, ВЦИК, Верховный Совет, Земство, Дума и т п. Сорок страниц справочных материалов выводили книгу из разряда «для широкого круга читателей». Для успешной ее продажи нужны были рецензии и реклама. Появление массовых дешевых изданий одновременно с дорогими, безусловно, могло тормозить продажу последних.
Для покупательского спроса в Англии и в США очень большое значение имеют рекомендательные рецензии в газетах и журналах. Отсрочка английского издания на пять месяцев (оно вышло в июне) привела к тому, что все основные рецензии публиковались на русское издание и были написаны совсем другим контингентом рецензентов – учеными-советологами и историками, а не журналистами, умеющими рекламировать книги, подчеркивая их «читабельность». Историки нередко вступали в полемику с автором, так как потоки репрессий и ГУЛАГ рассматривались в первом томе без исторического фона. Этот фон появлялся лишь во втором и третьем томах, о которых многие вообще ничего не знали. Но и рецензии на русское издание тоже запаздывали, в январе их еще не было. Были лишь отклики на сам факт издания. Слишком мало имелось в США и Великобритании авторитетных историков, изучавших период репрессий и знавших русский язык. Лучшей и наиболее компетентной из всех рецензий, которые я видел, была рецензия-очерк, написанная Роем и опубликованная в феврале не только в США, но и в немецком еженедельнике Die Zeit. Перевод этой рецензии, уже с английского или немецкого, полностью или в сокращенном виде, печатали впоследствии газеты и журналы во многих других странах. Публикация рецензий на русское издание за три-четыре месяца до появления иностранных переводов не помогла, а скорее навредила его продаже, лишив выход книги сенсационности и сократив количество рецензий на английское издание. Но именно тот факт, что в январе и в начале февраля 1974 года «Архипелаг ГУЛАГ», объявленный как изданный еще в конце декабря, не породил никакой взрывной реакции общественности в западных странах, позволил «советским вождям», к которым столь доверительно в надежде на диалог обращался в своем «Письме» Солженицын, осуществить высылку писателя за пределы СССР, причем не под возгласы возмущения, а скорее под рукоплескания всей западной прессы, рассматривавшей такую высылку как гуманный шаг. Сотни журналистов устремились во Франкфурт-на-Майне, куда прилетал самолет, чтобы устроить писателю триумфальную встречу.
Высылка Солженицына
Днем 13 февраля в дверь моего дома постучали. На пороге стояли два человека. Один из них вручил мне свою визитку – это был корреспондент газеты The Daily Mail. Его сопровождал фотокорреспондент. Мой домашний адрес они узнали у местного дантиста. Корреспондент сообщил мне сенсационную новость: Солженицын находится в самолете, который через два-три часа приземлится во Франкфурте. Об этом объявил секретарь Генриха Бёлля, в доме которого Солженицына уже ждали. Этот корреспондент срочно вылетал во Франкфурт и хотел взять меня с собой. Он предполагал, что Солженицын будет рад встретить в Германии своих русских друзей, и такую встречу газета хотела запечатлеть на фотопленку, надеясь, конечно, и на какое-то интервью. Я сразу отклонил его нелепый план, объяснив, что Солженицын не принимает никаких навязываемых ему сценариев и в любой обстановке действует лишь по собственным планам. Скорее всего, он в первые дни вообще не будет давать никаких интервью.
(Близкий, лагерный, друг Солженицына Димитрий Панин, живший в то время в Париже, поддался таким же уговорам французских журналистов из «Посева». Он прилетел вечером во Франкфурт-на-Майне и явился вместе с женой в дом к Генриху Бёллю. Его, естественно, провели в комнату Солженицына. Минут через десять – пятнадцать Панин вышел, быстро покинул дом и уехал на такси, не сказав никому ни слова. Что произошло во время этой короткой встречи между двумя узниками ГУЛАГа, знавшими друг друга с 1946 года, остается неизвестным и до сих пор. Панин никому ничего не рассказал. Солженицын в своих подробных воспоминаниях «Угодило зернышко промеж двух жерновов» посвятил этой встрече несколько строчек, представив своего друга лишенным здравого смысла:
«Так вот с чем приехал Митя; немедленно объявить перед этим скопищем прессы наш с ним Блок и Союз против коммунизма, насмерть… Бесполезно прошли все мои доводы, он был больно ранен моим отказом, забрал жену и уехал в обиде, если не в гневе» (Новый мир. 1998. № 9. С. 49–50).
Для высылки Солженицына в ФРГ по международным законам необходимо было согласие правительства этой страны. Как сейчас известно из различных воспоминаний, переговоры в этом направлении между КГБ и спецслужбами ФРГ велись в течение нескольких недель. 2 февраля 1974 года канцлер ФРГ Вилли Брандт, выступая по какому-то поводу в Мюнхене, заявил, что Солженицын может свободно и беспрепятственно жить и работать в ФРГ. Тогда это заявление Брандта было воспринято как акт поддержки преследуемого писателя. Сейчас очевидно, что это был сигнал согласия на предложение, которое поступило от советского руководства. Именно после заявления Брандта начал срочно осуществляться проект выдворения, который готовился КГБ с 1972 года. Несколько неожиданным лично для меня был тот факт, что Солженицын ни после прилета в ФРГ, ни впоследствии в Швейцарии не сделал ни одного заявления для прессы с протестом по поводу незаконного лишения гражданства и насильственной высылки. Указ о лишении гражданства был объявлен арестованному 12 февраля Солженицыну в Лефортовском СИЗО КГБ, то есть когда он еще находился на территории СССР. В тексте указа были слова: «лишить гражданства… и выдворить…». По Конституции СССР любой приговор должен быть результатом судебного разбирательства, если таковое возможно. До этого случая лишали гражданства лишь тех, кто уже находился за границей и, следовательно, был недоступен для суда.
В Москве друзья Солженицына, собравшиеся в его квартире на улице Горького, делали многочисленные заявления протеста для западной прессы. Солженицын позвонил жене по телефону, но она не предала гласности суть разговора. Кто-то из присутствовавших, кажется Шафаревич, сказал: «Вот он им сейчас врежет!» Но ничего подобного не произошло. Протеста Солженицына, как теперь известно, больше всего не хотел Вилли Брандт. Ему в этом случае пришлось бы объяснять существование сговора с КГБ. Заранее о высылке писателя был осведомлен и Генрих Бёлль. Конечно, сговор был. Специальный представитель немецкого МИДа конфиденциально попросил Солженицына не устраивать пресс-конференцию, которую ждали сотни журналистов. Но альтернатива сговора двух правительств могла быть хуже. Из рассекреченных в 1994 году документов известно, что на заседаниях Политбюро, где несколько раз обсуждался вопрос о Солженицыне, Суслов, Косыгин и Черненко настаивали на его ссылке в пределах СССР, тогда как Андропов и Громыко считали, что такая ссылка приведет лишь к постоянным протестам и новым осложнениям. Окончательное решение, по их мнению, могло быть достигнуто лишь выдворением писателя за пределы страны. Брежнев на этих заседаниях не присутствовал (см.: Кремлевский самосуд. М.: Родина, 1994).
Через два дня во Франкфурт приехал из Цюриха адвокат Солженицына Фриц Хееб и они вместе покинули Германию. Для Солженицына была арендована в Цюрихе часть дома. Приезд его семьи ожидался только в середине марта. 16 февраля я отправил Александру Исаевичу (на адрес Хееба) подробное письмо. Я понимал, что в сверхнейтральной Швейцарии Солженицын жить не сможет. В этой стране политическая активность иностранцев резко ограничивалась. Разрешались лишь акции, включая даже пресс-конференции, проводимые в интересах самой Швейцарии. Я советовал Александру Исаевичу выбрать для постоянного проживания Великобританию: «…в Великобритании частная жизнь традиционно уважается (мой дом – моя крепость). Это большая страна с большим числом выдающихся людей, очень культурное русское сообщество и английский язык… – писал я. – Я еду в Италию в конце февраля. У меня лекция в университете в Павии. Буду возвращаться в Лондон 3 или 4 марта. В этот период, между 4 и 6 марта, я бы очень хотел навестить Вас». В этом письме я также предупреждал Солженицына (и в отдельном письме – доктора Хееба) относительно корреспондента The Daily Telegraph Дэвида Флойда:
«Дэвид Флойд из The Daily Telegraph, наверное, уже много раз хотел Вас видеть. Он прекрасно говорит по-русски, но он все потом изменит на свой лад (с набором сенсационных подробностей). Кроме того, Дэвид Флойд – это бывший совладелец “Флегон Пресс”. Он вышел из кооперации с Алеком Флегоном, когда репутация Флегона стала уже слишком низкой. Флегон только что выпустил пиратское издание “Архипелага”».
Это пиратское издание, скопированное с издания «YMCA-Press», вышло с издевательскими словами на титульном листе: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»; «Издательство политической литературы. Москва, 1972»; «Печатается по постановлению Центрального Комитета КПСС»; «Ордена Ленина типография “Красный пролетарий”»; «Тираж 60 000». Цена этой пиратской книги была на фунт меньше, чем на оригинал. Она продавалась в магазине Флегона и в отделе русских книг в большом книжном магазине «Foyle».
Ответ Солженицына на это письмо пришел после моего возвращения из Италии:
«6.3.74.
Жорес Александрович!
Лежат тысячи писем не то что непрочитанных, но даже непросмотренных. Возможно, среди них – и Ваше о поездке в Италию, я этого не знал. В чем я сейчас нуждаюсь – это в совершенно замкнутой жизни (впрочем, как и всегда), уходе в свою работу. Не то что встречи, но даже переписка мне крайне тяжела. Прошу Вас поэтому не выполнять своего намерения приехать в Цюрих.
Жму руку. Добрые пожелания Маргарите Николаевне.
Солженицын».
Самое первое подробное интервью, которое Солженицын дал в конце марта газете The New York Times после приезда в Цюрих всей его семьи, переводил Д. Флойд. Его присутствие не было необходимым, так как Гаррисон Солсбери, заместитель главного редактора газеты, прилетевший из Нью-Йорка, прекрасно говорил по-русски и не нуждался в переводчике. Флойда пригласила жена Солженицына. Она познакомилась с ним еще в Москве и относилась к нему с большим доверием.
Русское издание книги Роя «К суду истории»
Английское издание книги Роя «К суду истории» («Let History Judge») вышло в Нью-Йорке и Лондоне в 1971 году (см. главу 14). Однако Рой продолжал собирать материалы по темам почти всех глав и постоянно дополнял рукопись. Незадолго до своей отставки с поста главного редактора «Нового мира» в феврале 1970 года Александр Твардовский пригласил Роя в свой рабочий кабинет и передал ему из сейфа несколько рукописей, посвященных темам сталинских репрессий, которые журнал в прошлом получил, но не мог опубликовать. Авторы этих работ умерли, и возвращать их было некому. Твардовский ничего не знал о том, что Солженицын несколько лет писал обширное «художественное исследование» о лагерях, которое к тому времени было уже закончено.
К началу 1973 года русский текст книги Роя увеличился, наверное, на 10–15 %, и это могло быть основанием для нового, дополненного и переработанного издания. Такая практика существовала в СССР. В США и Англии выпуск дополненных изданий почти не практиковался, тем более когда первое издание еще не распродано. Имея на руках с июля 1973 года новый текст, присланный мне Роем, я подумал, что при отказе издательства готовить дополненное издание было бы целесообразно издать его как самостоятельное на русском языке. Переговоры об этом с издательством «A. Knopf» в Нью-Йорке, обладателем копирайта, начались с конца ноября. Само это издательство не имело опыта русских изданий и не могло бы осуществить ни редактуру, ни корректуру русского текста. Но такие же проблемы были в прошлом и у лондонского издательства «Macmillan» с моей книгой о международном сотрудничестве ученых. Ее русскую версию в 1972 году готовил, печатал и продавал польский издатель Андрей Ступульковский, владевший небольшим издательством «Orbis Books». «Macmillan» обеспечивал издание своим названием на обложке, но продажей занимался Ступульковский через русские отделы в магазинах польских книг и по другим каналам распространения русской эмигрантской литературы. Прибыль с продаж начиналась обычно с 1000 экземпляров, так как эти книги стоили относительно дорого. «Orbis» печатало 2000 экземпляров и продавало их постепенно в течение двух-трех лет.
Такой же план был намечен и для книги Роя «К суду истории». Авторская вычитка верстки ложилась на меня. Однако книга при среднем формате получалась слишком большой – 1136 страниц. Приходилось издавать ее без предметного и именного указателей. (В русском издании «Архипелага» таких указателей, крайне важных для книг по истории, тоже не было.) Поскольку затраты на книгу такого объема велики и могли окупиться лишь через два-три года, то все первоначальные расходы решено было нести совместно. Я выделял на издание из средств автора три тысячи долларов. Столько же вносило в фонд издательство «A. Knopf». Остальные расходы ложились на «Orbis», его затраты окупались последующими продажами. Тираж книги с бумажной обложкой был определен в 2000 экземпляров. Местом издания был указан Нью-Йорк, хотя книгу печатали в Бельгии. Копирайт оставался за автором. Это позволяло Рою и мне рекомендовать издание для новых переводов в других странах. Но предложений о переводах не поступало. Однако именно с этого издания книга Роя была в последующем переведена и издана в Китайской Народной Республике. Но издатель в Пекине готовил «закрытое» издание тиражом 10 000 экземпляров для партактива, а не для свободной продажи. Никаких договоров и переписки с ним не было. На титульном листе русского тома было указано, что это «второе, дополненное издание», и годом издания указан 1974-й. В самом конце текста книги Рой сам проставил даты своей работы над ней: август 1962 – март 1973.
В специализированных «советологических» журналах на английском и в русских эмигрантских журналах в 1974 году появилось несколько обстоятельных рецензий сразу на две книги – «К суду истории» Роя Медведева и «Архипелаг ГУЛАГ» Александра Солженицына. При этом жанр книги Роя обозначался как «книга по истории», то есть документальная литература, а Солженицын определил свой труд в подзаголовке как «опыт художественного исследования». В рецензиях отмечалось, что книга Роя вышла в переводе на другие языки в 1971–1972 годах, то есть раньше, чем «Архипелаг». Эти рецензии одновременно на две книги вызвали у Солженицына очень сильное раздражение и недовольство. Он был категорически против любых сравнений «Архипелага», тем более по приоритету. О проявлениях этого недовольства я буду писать в одной из следующих глав.
Приглашения в США
В ноябре и декабре я получил несколько приглашений из США. Одно из них – от уже известного читателю профессора Натана Шока, директора Геронтологического исследовательского центра в Балтиморе. Он просил меня, если это возможно, подготовить доклад-лекцию об особом феномене кавказского долгожительства, к которому именно в это время в США возник большой интерес. Как доклад только для сотрудников Центра и с обсуждением эта тема предлагалась на 29 апреля в Балтиморе, а как открытая публичная лекция – на 30 апреля в Национальном институте здоровья в Бетесде, недалеко от Вашингтона. Я сразу согласился, так как этой темой уже давно интересовался и сам, и был удивлен тому, что именно в 1973 году она приобрела черты сенсации.
В январе 1973 года в хорошо иллюстрированном и очень популярном журнале The National Geographic появилась статья известного ученого Александра Лифа (Alexander Leaf), профессора Гарвардской школы медицины и руководителя отделения одной из крупных клиник в Бостоне. Имея грант от Национального географического общества, профессор Лиф вместе с группой ассистентов проводил в течение двух лет обследование сверхдолгожителей в горных районах Пакистана, в Абхазии и в Андах Эквадора. Он объявил, что открыл два уникальных центра долголетия, одним из которых была Вилькабамба – высокогорная долина в Андах на юге Эквадора, а вторым – еще более высокогорная долина Хунза на севере Кашмира. В одной из небольших деревень Вилькабамбы Лиф обнаружил, обследовал и сфотографировал девятерых долгожителей, старшему из которых было 140 лет, а его брату 122 года. Даты их рождения подтверждались записями в местной католической церкви. Эти открытия, вместе с ранее известными случаями сверхдолгожительства в Грузии, Абхазии и Азербайджане, привели к появлению горной теории долгожительства, обращавшей внимание на такие благоприятные для него факторы, как свойства ледниковой воды, разреженного воздуха и бедной по калориям, в основном растительной, пищи.
Второе приглашение из США было из отделений Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе и Беркли, а также из Стэнфордского университета. Там работали мои коллеги по геронтологии и генетике Бернард Стрелер, Майкл Лернер, Леонард Хейфлик и Феодосий Добжанский, с которыми я давно переписывался и был лично знаком.
Я, безусловно, намеревался повидаться и с Давидом Журавским, Максом Дельбрюком и Алексом Комфортом. Из московских друзей надеялся увидеть в Нью-Йорке Валерия Чалидзе и побывать в его недавно созданном издательстве «Хроника-Пресс». Там же я планировал посетить издательства «Columbia University Press» и «Alfred Knopf».
О жизни в США я знал еще очень мало. Хорошо помнил книгу Ильи Ильфа и Евгения Петрова «Одноэтажная Америка», вышедшую в СССР в 1937 году. Читал ее еще в детстве и много позже. Мне очень нравился юмор авторов и почти полное отсутствие политики. Ильф и Петров провели в США около двух месяцев в 1935 году, путешествуя на автомобиле. В США они приплыли из Франции на новом, тогда самом крупном трансатлантическом лайнере «Нормандия».
В 1974 году морское сообщение между Европой и США было дешевле воздушного. В период нефтяного эмбарго с октября 1973-го стоимость билета на самолет увеличилась в два раза, тогда как цены на морской транспорт оставались стабильными – суда заправлялись жидким топливом сразу на два-три месяца и делали это в портах США или Азии, где цены на него были намного ниже европейских. Я решил поэтому отправиться в США морем, главным образом для того, чтобы отдохнуть перед очень сложной программой в США. В Лондоне я работал без выходных и часто до полуночи, засыпая лишь со снотворным. Никаких поездок в отпуск у нас с Ритой не было уже пять лет. Мой грант заканчивался в марте, и предложений о постоянной работе в Англии пока не было. Поэтому поездка в США позволила бы и изучить возможности для работы там по интересующим нас направлениям.
Организация такой поездки требует совета профессионалов. Большое туристическое агентство «Thompson» находилось недалеко от издательства «Macmillan». В нем меня приняли очень радушно и сразу разложили передо мной несколько рекламных проспектов. Но ни один из вариантов меня не устраивал, поскольку я хотел плыть в Америку, а не лететь. А подходящих дат отплытия и возвращения трансатлантических судов не было. Мне нужно было отплыть в середине апреля и возвратиться в конце июня. Через два дня позвонил сотрудник агентства и сообщил, что есть уникально дешевый вариант. Самый большой в мире пассажирский лайнер «France», завершающий четырехмесячный кругосветный круиз, высадит всех европейских пассажиров в Марселе, а оттуда отправится в Нью-Йорк наполовину пустой, только с американцами. Каюту первого класса с иллюминатором можно купить за половину цены второго класса. Для круизной компании это было лучше, чем оставлять ее пустой. Но рейс продлится на сутки дольше обычного, пять, а не четыре дня, так как запланирована туристическая остановка на Мадейре. Для обратного путешествия мне предложили итальянский лайнер «Leonardo da Vinchi», который начинал большой круиз из Нью-Йорка в середине июня и шел полупустой до Европы, где уже наполнялся пассажирами. Билеты на путешествие от США до Европы можно было купить за четверть обычной цены. Все каюты были первого класса. Но высадиться мне придется в Малаге на побережье Испании, чтобы освободить каюту для круиза. В очень скромную стоимость билетов включались и эксклюзивные рестораны на борту, французский – в рейсе на запад, итальянский – в рейсе на восток.
Я сразу согласился и на следующий день поехал в турагентство оформлять мои трансатлантические рейсы.