Новый вызов из МI5
В начале апреля 1981 года меня по телефону пригласили в министерство обороны в комнату 005, где я уже бывал в 1975 и в 1977 годах для длительных бесед (см. главу 28 и главу 36). Было ясно, что со мной снова хотят поговорить работники британской контрразведки, известной как МI5. Я предполагал, что приглашение связано с недавно поданным заявлением на получение британского гражданства и что со мной, как и раньше, будет беседовать мистер Бакстон, ведущий досье на Медведева. Однако все оказалось иначе, два моих собеседника, не представившись, объяснили, что это не допрос, а беседа.
Меня попросили рассказать о знакомстве с Александром Штромасом, юристом, эмигрировавшим из Советского Союза в Великобританию в 1973 году. Судя по заданным вопросам, мои собеседники были уверены, что я и мой брат с Александром Штромасом лично знакомы и имели с ним какие-то дела в Советском Союзе. Я сказал, что ни Рой, ни я со Штромасом никогда не встречались. В 1973 году я получил через знакомых письмо от Штромаса, только что приехавшего в Англию, в котором он задавал вопросы о гонорарах за книги академика А. Д. Сахарова, объяснив это тем, что Андрей Дмитриевич просил его как юриста разобраться в проблемах копирайта на его публикации. Я попросил брата, который в то время часто встречался с Сахаровым, подтвердить полномочия Штромаса. Рой вскоре ответил, что Сахаров никаких поручений ему не давал. Однако такая просьба могла, по предположению Роя, исходить от Елены Боннэр, которая в основном занималась подобными делами и знала Штромаса. В ответном письме Штромасу, отправленном по почте, я ответил, что готов передать ему копии всей переписки по делам Сахарова, если получу такую просьбу от Андрея Дмитриевича. На этом мои прямые связи со Штромасом обрывались. Однако время от времени я встречал его статьи в русской эмигрантской прессе и его имя среди участников разных эмигрантских мероприятий. До отъезда в Англию Штромас не был диссидентом. Его легко состоявшийся выезд из СССР, без лишения гражданства, мой брат объяснял ходатайством влиятельных родственников в Великобритании.
Приехав в Англию, Штромас хотел получить академическую должность в каком-либо университете Лондона и в связи с этим распространял биографическую справку о своих научных заслугах. В 1970–1972 годах он читал лекции в Институте международных отношений и был исполняющим обязанности директора Института криминалистики МВД. Штромасу дважды отказали в получении британского гражданства. В настоящее время у него есть какой-то заменяющий паспорт документ от посольства «литовского правительства в изгнании».
Однако в 1980 году я переписывался со Штромасом в связи с проблемой представительства Советского Союза в Чрезвычайном совете мира (Emergency World Council), назначающего Правительство Мировой Федерации с резиденцией в Гааге. Сам я недавно отказался войти в состав этого мирового правительства представителем от СССР, аргументируя отказ тем, что живу в Великобритании. Одновременно я возражал против предложения Штромаса, входившего в состав Чрезвычайного Совета представителем «независимой» Литвы, включить в этот совет от СССР Владимира Буковского, Андрея Амальрика и Петра Григоренко, так как они, как и я, не были гражданами этой страны. От Советского Союза в составе Чрезвычайного Совета Мира числился с 1975 года А. Д. Сахаров. В то время мне были известны два мировых правительства, так как они вели со мной переписку. Второе формировалось Мировой Ассоциацией Федералистов в Вирджинии. Кроме этих двух, имелось еще несколько подобных организаций: четыре в США и две в Индии. Они поддерживали свою деятельность пожертвованиями доноров, подписками на свои издания и членскими взносами.
Несмотря на высокую деловую репутацию британской контрразведки, она о существовании в Гааге Мирового правительства ничего не знала. Великобританию в Чрезвычайном Совете Мира представлял Арнольд Тойнби (Arnold J. Toynbee), историк, писатель и бывший директор Королевского института международных проблем. Александр Штромас, как мне объяснили собеседники, попал в сферу внимания MI5 лишь как близкий родственник недавно приговоренного к десяти месяцам тюрьмы лорда Кагана. Жена Кагана, ставшая теперь леди Каган, была урожденной Маргаритой Штромас. Именно она обеспечила своему младшему брату визу для эмиграции в Соединенное Королевство.
Барон Каган и Гарольд Вильсон
Джозеф (Иосиф) Каган стал рыцарем в 1970-м и лордом в 1976 году по спискам, представленным королеве премьер-министром Гарольдом Вильсоном, лидером лейбористов. Вильсон, помимо многих политических заслуг, был известен и тем, что способствовал присвоению аристократических титулов, прежде всего личным друзьям и финансовым спонсорам, что обеспечивало им не только почет, но и политическое влияние. Кроме того, титул лорда означал членство в палате лордов, а работа в ней предусматривала приличное жалованье. Каган (в то время Каганас) родился в Ковно (ныне Каунас) в 1915 году, когда Литва входила в состав Российской империи. Его семья имела там крупный текстильный бизнес. Эти текстильные фабрики продолжали работать после присоединения Литвы к СССР в 1939 году и после оккупации Литвы германской армией в 1941-м. Однако сам Иосиф оказался в гетто и затем в концлагере. Именно в гетто Каган женился в 1943 году на Маргарите Штромас. В течение девяти месяцев в 1943–1944 годах молодожены прятались на чердаке бывшей семейной фабрики, спасая свою жизнь. Им помогал друг-литовец. Младший брат Маргариты, Александр, ему было тогда 10 лет, находился в концлагере для детей, из которого сумел бежать.
В 1945 году Каган переехал в Бухарест, а оттуда в Англию. В Англии, получив кредит, он создал текстильный бизнес в пролетарском районе Западного Йоркшира. В 1951 году Каган, будучи талантливым инженером-текстильщиком (он в молодости окончил университет в Англии), получил патент на изобретенную им теплую и водонепроницаемую ткань ганнекс, из которой его компания Kagan Textile Limited начала делать плащи, приобретавшие исключительную популярность. Ганнекс представлял собой ткань из нейлона, но с шерстяной подкладкой. Крупные заказы на плащи из ганнекса последовали от армии и полиции. Гарольд Вильсон, лидер лейбористов, избранный в палату общин от этого округа, носил только эти плащи, сделанные по его фигуре. Путешествуя по миру, Вильсон дарил такие плащи, тогда модную новинку, лидерам других стран, включая Н. Хрущева, Л. Джонсона и Мао Цзедуна, что делало этой продукции необыкновенную рекламу. Каган, в свою очередь, оказывал финансовую поддержку Лейбористской партии и обеспечивал бюджет парламентской резиденции Вильсона в Йоркшире. Он также финансировал его избирательные кампании. Между Каганом и Вильсоном возникла личная дружба. Плащи из ганнекса изредка носили королева и ее муж принц Филипп. Агентурное наблюдение за Каганом, как выяснилось позднее, велось уже много лет. В Лондоне у него была квартира, которую Вильсон часто посещал. В этот период, в 1973 году, приехал в Англию и Александр Штромас, работавший в Москве в одном из институтов Министерства юстиции. Именно приезд Штромаса, получившего вскоре какую-то должность по политологии в Университете Сэлфорда (University of Salford), усилил уже существовавшую озабоченность британской контрразведки по поводу дружбы Кагана и Вильсона. Александр Штромас по какой-то семейной линии был связан с Антанасом Снечкусом, первым партийным лидером Литовской ССР, правившим этой республикой в 1940–1941 и в 1944–1974 годах. Рой сообщал мне, что Александр Штромас стал в 1944 году приемным сыном Снечкуса. Жена Снечкуса имела со Штромасами родственные связи. Отец Александра, Юргис Штромас, погиб в Каунасе во время погромов, последовавших сразу после оккупации города немецкой армией. В каунасских погромах погибли около 10 000 человек.
В 1973 году, когда Штромас поселился в Англии, Снечкус все еще был первым секретарем ЦК КП Литвы и близким другом Михаила Суслова. (Снечкус умер в 1974 году.) Все эти связи не прошли, по-видимому, мимо внимания MI5. Вильсон оказался первым премьер-министром Великобритании, резиденцию которого на Даунинг-стрит начали прослушивать спецслужбы. 16 марта 1976 года Г. Вильсон неожиданно, без объяснения причин, объявил о своей отставке, входившей в силу с 5 апреля. По существовавшей традиции уходящий в отставку премьер имел привилегию представить королеве список кандидатов на получение дворянских званий. Именно в этом списке оказался и Каган, уже как барон.
Какое-то мелкое дело о краже бочек с краской индиго было возбуждено против Кагана и его сына осенью 1977 года. Семья, не став дожидаться суда, бежала в Израиль, который не подчинялся ордерам Интерпола на арест. О Кагане, казалось, вскоре забыли. Потеряв через три года бдительность, лорд Каган осенью 1980 года приехал по каким-то делам во Францию, где был немедленно арестован и отправлен в Лондон. В субботу 13 декабря 1980 года все лондонские газеты взорвались крупными сенсационными заголовками на первых страницах: «Каган – связь с КГБ», «Каган: КГБ и шахматы» и т. п. На следующий день более подробные статьи появились и во всех воскресных газетах. Публикация подробностей стала возможной после решения суда в Лидсе, признавшего лорда Кагана виновным в краже краски и неуплате налогов на прибыль, полученную от ее перепродажи, и приговорившего его к десяти месяцам тюремного заключения и крупному штрафу. Однако главный интерес все газеты проявляли не к этому мелкому делу, а к выявленному во время суда факту давней дружбы Джозефа Кагана с работником советского консульства в Лондоне Ричардом Вайгаускасом (Richard Vaigauskas), которого еще в 1971 году британская разведка идентифицировала как полковника КГБ и руководителя шпионской сети в Англии. В 1968–1971 годах Каган и Вайгаускас часто встречались, сначала в шахматных кафе Лондона, а затем в квартире Кагана, играя в шахматы и разговаривая при этом на литовском языке. В 1971 году Вайгаускас вернулся в СССР. После его отъезда из Британии были высланы 104 работника советского посольства, консульства, торгпредства, «Интуриста», «Аэрофлота» и других агентств, которых обвинили в шпионаже. Это был крупнейший шпионский скандал в истории двух стран. Однако наблюдение за Каганом продолжалось, и приезд в Англию Штромаса не мог поэтому остаться без внимания разведки.
В Англии не любят шпионских скандалов, особенно связанных с политиками. Репутация парламента и правительства должна всегда оставаться безупречной. Шпионский аспект этого скандала, подхваченный газетами, не рассматривался в суде. Был, однако, сделан документальный телефильм с кадрами о встречах двух литовцев, полученными явно от MI5 (Yorkshire TV documentary), и показан в Лидсе 12 декабря. Я его не видел. Но газеты помещали кадры из этого фильма. Обвинения по ассоциации, без доказательств, британские суды не рассматривают. Не исключено, что между лордом Каганом и контрразведкой была достигнута договоренность о признании вины по мелкому делу, возможно и не криминальному, чтобы избежать более серьезных обвинений и крупного политического скандала. Согласно репортажу Daily Mail, «Каган признал вину в краже и подделке отчетов, включавших краску деним на сумму 189 000 фунтов стерлингов. Он украл краску у собственной компании и продал ее за границей…»
Учитывая тот факт, что Каган был мультимиллионером и собственником (вместе с женой) крупной текстильной компании, версия о краже краски ради небольшой выгоды не выглядела убедительной. Отбыв наказание, лорд Каган появился в палате лордов и участвовал в ее работе до конца своей жизни. Рыцарский титул был у него отобран королевой после суда, а пожизненный титул барона могла отобрать лишь палата лордов. Оснований для этого не было найдено. Оставались популярными и плащи из ганнекса.
Связь отставки Вильсона с делом Кагана в британской прессе никогда не обсуждалась, поскольку оба они могли обвинить через суд автора такой версии в клевете. Мне, однако, рассказывали, что непосредственным поводом для отставки стал отказ MI5 от направления в резиденцию Вильсона на Даунинг-стрит секретных документов, которые он раньше регулярно получал. На некоторых из них требовалась его подпись. Премьер-министр британского правительства был, таким образом, лишен допуска к материалам разведки и контрразведки. Чтобы предотвратить спекуляции о недоверии, Елизавета Вторая устроила уходящему в отставку Вильсону торжественный прощальный обед. Такой чести удостаивался в прошлом лишь Уинстон Черчилль.
Юбилей А. Д. Сахарова
21 мая 1981 года Андрею Дмитриевичу Сахарову, жившему в ссылке в Горьком, исполнялось 60 лет. В Советском Союзе никто к этому юбилею не готовился, но в Великобритании было решено показать по первой программе Би-би-си телевизионный художественный фильм о Сахарове. По предварительному сценарию он делился на три части, от испытания изобретенной Сахаровым первой советской водородной бомбы в 1953 году до ссылки ученого в Горький. В Англии в то время работали четыре главных общенациональных телевизионных канала – BBC1, BBC2, ITN и Channеl 4. Первые два были государственными, без рекламы, но с платой за антенну, два других – коммерческими и с рекламой. К 1981 году о Сахарове как о лауреате Нобелевской премии мира было опубликовано несколько очерков с биографиями. Некоторые из его собственных публикаций также являлись автобиографическими. По этим материалам был подготовлен сценарий из трех частей. Первая из них включала создание и испытание водородной бомбы, конфликт с Хрущевым по поводу испытания супербомбы на Новой Земле, конфликт с Лысенко на выборах в Академию наук в 1964 году и начало политической активности. Это был период до 1971 года. Вторая и третья части сценария включали борьбу за права человека, участие в протестах на судах, кампанию за свободу эмиграции, Нобелевскую премию мира и ссылку в Горький. Поскольку фильм был художественный, Сахарова и других героев играли актеры.
В декабре 1980 года автор сценария и режиссер приехали ко мне для консультации. В Лондоне, кроме меня, не было людей, лично знавших Сахарова в период 1964–1972 годов. Кроме того, Жорес и Рой Медведевы появлялись в фильме как собеседники Сахарова в его квартире. Роль близнецов должен был исполнить один и тот же артист. Работа над фильмом уже начиналась. Московское бюро Би-би-си провело съемки в Москве, в частности и того элитного квартала, где жил Сахаров. Но в январе 1981-го, когда съемки уже начались, неожиданно возникли проблемы. Как оказалось, жившие в Бостоне сын Елены Боннэр Алексей Семенов и дочь Татьяна Янкелевич заключили эксклюзивный договор на фильм о Сахарове с какой-то крупной американской киностудией. Узнав о подготовке BBC1 трехсерийного фильма на ту же тему, американская киностудия и бостонские родственники Сахарова потребовали прекратить работу, заявив, что они обладатели копирайта на сценарий на данную тему. Возник конфликт, требовавший юридического решения.
Продолжение истории с фильмом BBC будет понятно из моего письма Рою от 26 января 1981 года:
«…Би-би-си уже несколько месяцев готовит фильм о жизни Сахарова – его будут показывать здесь в связи с 60-летием А. Д. в мае этого года. Но Ефрем Янкелевич, который представляет Сахарова на Западе, пытается запретить Би-би-си работу над фильмом, так как студия не заключала с ним официального договора и не обязывалась платить семье Сахарова никаких гонораров… Янкелевич передал “исключительные права” на все фильмы о Сахарове какой-то фирме в Голливуде… Здесь ведь все можно продавать… Би-би-си теперь решило подготовить лишь первую часть серии, о том, как Сахаров вошел в диссидентство – период шестидесятых и начала семидесятых. На все события до 1973 года никакого копирайта не может быть, да и Боннэр со своими детьми тогда еще в жизни Сахарова не появлялась. Сценарист теперь думает, что последние годы хорошо известны и наиболее интересно показать, как крупный ученый-атомщик порвал с этой системой и с производством бомб. В фильме будут играть артисты, и там будут сцены и моей встречи с Сахаровым в сентябре 1964, выступление Сахарова в АН СССР в 1964 и т. д. Они также покажут и встречу А. Д. с тобой, его работу над “Размышлениями…”, встречи с Турчиным, Чалидзе и др. – в общем, ранний период… Боннэр там не будет. Би-би-си считается на Западе лучшей телекомпанией по качеству фильмов, и их фильм, наверное, будет успешнее американского… Но они просили узнать ряд деталей… Им нужно знать отчество первой жены Сахарова Клавдии и имена его дочерей, сын – Дима, а дочерей я не помню. Сценарист звонил Чалидзе и Турчину, но они тоже не помнят…
Также им нужно знать адрес квартиры возле института, где А. Д. жил до 1972 года, и, если возможно, адрес в Жуковке… можно позвонить сыну или дочке…»
Все детали Рой узнал. Дочерей Сахарова звали Таня и Люба, первую жену – Клавдия Алексеевна. Фильм о Сахарове (около 70 минут) я смотрел два раза, сначала цветной, на большом экране, на предварительном просмотре в студии, затем дома в юбилейный день. У нас тогда все еще был черно-белый экран, и регулярно мы смотрели лишь «BBC News». Фильм, снятый американской киностудией, я не видел.
Новый кризис
Экономический кризис в западных странах и в Японии, начавшийся после Исламской революции в Иране и советского вторжения в Афганистан, заметно усилился в результате нападения иракской армии на Иран в сентябре 1980 года. Эта война явно планировалась как блицкриг, так как у Ирана после свержения монархии не было боеспособной армии. Бомбардировками иракской авиации были разрушены нефтеперегонный завод и несколько экспортных терминалов. В течение первых месяцев была оккупирована большая и богатая нефтью пограничная иранская территория. Однако Иран сумел выдержать первый натиск, и к марту 1981 года война вступила в затяжную окопную фазу, нарушив при этом экспортные возможности этих главных нефтедобывающих стран, поскольку были повреждены и выведены из строя нефтепроводы. Цены на нефть опять пошли вверх, достигнув нового рекорда. В Великобритании безработица к середине 1981 года поднялась до 10 %, в США до 8 %. Пытаясь побороть начавшуюся рецессию денежной эмиссией, администрация США довела инфляцию в стране до 13 %. В Великобритании правительство консерваторов имело другой важный резерв финансовой стабилизации – приватизацию национализированных лейбористами после 1945 года ключевых отраслей промышленности – судостроительной, автомобильной, угольной, химической, сталелитейной и других. Этот процесс, растянувшийся на много лет, вел к снижению инфляции (с 12 % в 1981-м до 8 % в 1982-м и до 4,6 % в 1983-м), но не безработицы.
Советская экономика, которая до 1965 года ориентировалась на автономное и взаимосвязанное развитие всех жизненно важных отраслей промышленности независимо от мировой конъюнктуры, в брежневский период перешла на экспортно-импортную модель, которая казалась значительно проще в управлении и эффективнее. Новая модель развития приобретала все большую и большую популярность и у населения, убеждавшегося в том, что импортные потребительские товары почти всегда разнообразнее и качественнее отечественных. Многих потребительских товаров не первой необходимости в СССР вообще не производили. Импортные потребительские товары быстро стали привычными в быту всех слоев населения. Советский Союз постепенно встраивался в мировую экономику, не снижая при этом уровня конфронтации холодной войны и не отменяя государственную монополию на внешнюю торговлю.
Благосостояние разных стран определяется множеством исторических факторов. В большинстве случаев высокий уровень жизни населения в некоторых так называемых развитых странах обеспечивается не столько производительностью труда, сколько специфическим сверхдоходом, не имеющим отношения к производительной экономике. Для Греции, Франции и Италии, например, важными факторами их экономического процветания являются древняя история, хороший климат и морские побережья. Для Швейцарии – ее строгий нейтралитет и международные финансовые услуги. В Соединенных Штатах расходы бюджета могут постоянно превышать доходы просто за счет того, что доллар США стал мировой валютой. Жители Великобритании и до настоящего времени не исчерпали тех богатств, которые были накоплены в стране в колониальный период. С другой стороны, бедность многих стран также имеет исторические, географические и нередко демографические причины. Влияет на экономику и религия, особенно религиозные запреты.
Из современных стран, где основой благосостояния является прежде всего производительный труд, можно выделить Германию и Японию. Исторические причины для этого хорошо известны – провал их попыток военного захвата ресурсов остального мира. Потерпев поражение, эти страны освободили свои бюджеты от военных расходов.
В условиях общей пестрой картины мировой экономики Советский Союз постепенно начал делать главным источником благосостояния страны ее нефтяные и газовые ресурсы. Отказ от экономической автономии и взаимосвязанного развития всех отраслей, созданных сталинскими пятилетками, мог бы быть оправданным при отсутствии политической и военной угрозы. Расширение в СССР всех форм потребления преимущественно за счет экспортных прибылей от продажи природных ресурсов было рискованным экспериментом и основывалось лишь на уверенности советских лидеров в том, что мировые цены на эти ресурсы будут все время повышаться. Для 1979–1982 годов этот прогноз, казалось, находил подтверждение. Кризис, инфляция и безработица в западных странах оборачивались ростом благосостояния населения в СССР. Квартиры, газ, водо– и теплоснабжение всему населению страны предоставлялись бесплатно. Все формы образования были бесплатными. Государство субсидировало населению транспорт и продовольственное снабжение. Субсидировались издательства, книготорговля, пресса, радио и телевидение, театры и киностудии, санатории и дома отдыха, детские сады и ясли. Субсидировались цены на электроэнергию и на бензин. Телефонное обслуживание населения в пределах городов было бесплатным. Почта субсидировалась и бесплатно доставляла по адресам все подписные издания. Колхозы и совхозы получали безвозвратные кредиты на покупку удобрений и сельхозтехники. Постоянно расширялась сеть бесплатного медицинского обслуживания, лечебного и профилактического. Главным источником этого благополучия стали растущие прибыли от экспорта нефти и газа. В период с 1968 до 1980 года экспорт нефти, нефтепродуктов и природного газа вырос почти в десять раз, превысив половину всего экспорта. По добыче нефти и газа Советский Союз вышел на первое место в мире. При этом экспорт в общем балансе внешней торговли всегда превышал импорт, что избавляло страну от валютных кредитов.
Однако другие социалистические страны – члены СЭВ, не имевшие природных ресурсов для экспорта, входили в энергетический кризис с большими политическими потрясениями. Это прежде всего относилось к Польше, которая в последнее десятилетие поддерживала рост внутреннего потребления и социальных расходов в основном с помощью внешних займов. В начале 1981 года, в условиях сильной инфляции и падения жизненного уровня населения, страна столкнулась с неизбежностью дефолта на свой внешний долг, приблизившийся к 30 млрд долларов. К концу года в Польше были распущены многие профсоюзы, введено военное положение и установлена диктатура генерала Ярузельского. В Венгрии резкое повышение цен на продовольствие и потребительские товары было смягчено частичной приватизацией и появлением смешанной экономики. В Румынии, имевшей собственную добычу нефти, также были введены жесткие меры по сокращению потребления и всех субсидий. Экономический кризис в Восточной Европе оказался более тяжелым по последствиям, чем в Западной.
Запросы на статьи об эпохе Брежнева
После XXVI съезда КПСС, завершившегося в Москве в марте 1981 года избранием Леонида Брежнева генеральным секретарем и оставившего почти без изменений Политбюро ЦК КПСС, и Рой и я стали получать, в основном от левых журналов, заказы на аналитические статьи о Брежневе и его «эпохе», явно вызванные ожиданием близкого конца его правления. В США, видимо в сотрудничестве с другими странами НАТО, как мне рассказывали американские советологи, существовала спецслужба, которая постоянно следила за состоянием здоровья ключевых лидеров мира по всем доступным для этого показателям. Ясность речи, мимика, подвижность, появление морщин и пигментных пятен на лице, седины в волосах, тучность и множество других внешних признаков при увеличении и сравнении изображений на большом экране позволяют осуществлять достаточно точную диагностику и давать прогнозы. Во время зарубежных поездок лидеров и вождей в резиденциях и отелях, где они останавливаются, их мочу собирают для тщательного анализа (возможно, и в некоторых помещениях ООН, куда на пленарные заседания приезжают обычно главы государств). Таким образом легко поставить диагноз и дать прогноз на развитие диабета, подагры, болезней печени и почек, атеросклероза и множества других аномалий обмена веществ. Подслушиваются также разговоры лечащих врачей, всегда сопровождающих лидеров. У Мао Цзедуна, не выезжавшего из Китая, по внешним признакам была задолго до его смерти диагностирована болезнь Паркинсона. У президента Египта Насера в цветущем возрасте был нарушен обмен жиров и сахара и развивался сильный атеросклероз сосудов ног. У президента Алжира Х. Бумедьена был обнаружен хронический вирусный гепатит и т. д. Самым здоровым из коммунистических лидеров считался Фидель Кастро.
У Брежнева уже в 1968 году обнаруживался склероз сосудов мозга, возможно связанный с нередкой работой по ночам и со слишком интенсивным курением. Врачи были обеспокоены, и Брежнева обязали сократить курение, для этого его снабдили портсигаром, который открывался только раз в час. Скрыть эту проблему во время зарубежных поездок было невозможно. На нее обратил внимание даже Ричард Никсон в 1973 году во время дружеского визита Брежнева на его ранчо в Калифорнии:
«Брежнев демонстрировал типично русское сочетание высокой дисциплинированности в одних случаях с ее полным отсутствием в других. Забавным символом такой несовместимости был его новый смешной портсигар с вделанным в него счетчиком, который автоматически выдавал одну сигарету в час. Это был способ, которым он боролся с непрерывным курением. В начале каждого часа он церемонно вытаскивал выданную сигарету и закрывал портсигар. Потом, спустя несколько минут, лез в карман пиджака и доставал другую сигарету из обычной пачки, которую тоже носил с собой. Таким образом он мог продолжать привычное непрерывное курение до тех пор, пока не срабатывал счетчик, и он мог достать заслуженную сигарету из портсигара… (The Memoirs of Richard Nixon. New York, 1979. P. 433).
Проблемы с мозговым кровообращением и курением неизбежно сопровождались бессонницей. Брежнев начал принимать разнообразные, часто сильнодействующие снотворные, причем не всегда перед сном. Он мог неожиданно заснуть и днем. Эта зависимость была легко диагностирована при поездках Брежнева в США в 1973 и 1974 годах. Все синтетические лекарства, принимаемые человеком, или продукты их распада частично выделяются почками.
В каких-то секретных меморандумах западных спецслужб указывалось, что 1981 год мог стать последним в жизни советского лидера. Журналы и газеты, заказывая статьи о Брежневе, просили подвести итоги его правления и назвать наиболее возможного преемника. Первую такую статью-интервью я подготовил еще в конце 1979 года для теоретического журнала британских левых New Left Review (№ 117. P. 3–29). Вопросы мне прислали в письменной форме, и я мог отвечать на них подробно с цифрами и объяснениями. Наибольшие трудности представляли последние вопросы: «Кого вы считаете наиболее возможным преемником Брежнева в современном руководстве? Считаете ли вы, что уход Брежнева сигнализирует коренные изменения в советской политике в 80-е годы?»
Советская практика «престолонаследия» предусматривала автоматический переход власти в партии к второму секретарю ЦК КПСС, ответственному за идеологию, то есть к Михаилу Суслову. Однако состояние здоровья Суслова, который был на четыре года старше Брежнева, не обещало такой перспективы. Брежнев не был диктатором и не имел слишком явных фаворитов в руководстве страны. По различным проблемам он передавал полномочия своим коллегам, и именно это предотвращало какую-либо борьбу за власть в Политбюро, даже при явно больном лидере. По проблемам экономики основные решения принимал Косыгин, по идеологии – Суслов, по партийному аппарату – Черненко, по международным делам и госбезопасности – Андропов, по военным проблемам – маршалы Гречко и Устинов. Республиканским лидерам Брежнев предоставил полную свободу в их вотчинах. Хрущев приезжал в столицы республик как строгий ревизор, Брежнев – как почетный гость. Мой выбор в предсказании следующего лидера пал на Юрия Андропова, «который занимался международными проблемами в Секретариате до назначения руководителем госбезопасности. В последние годы Андропов аккумулировал наибольшую власть… партийная бюрократия не любит потрясений и предпочтет лидера, который сможет занимать высший пост по крайней мере 10–12 лет» (Там же. С. 28).
В 1979 году Юрию Владимировичу Андропову исполнилось 65 лет. В ЦК КПСС он представлял молодое послевоенное поколение, которое приходило на партийную работу через комсомол, а не с производства, как поколение Косыгина и Брежнева. В западные страны с официальными визитами он никогда не ездил, и о состоянии его здоровья ничего не было известно.
Лев Копелев в ФРГ
Лев Копелев, писатель-литературовед, близкий друг Солженицына и Твардовского, выехал в ФРГ в ноябре 1980 года по приглашению Генриха Бёлля для чтения лекций и работы в архивах. Копелев был также другом Владимира Лакшина, Роя и моим, и я несколько раз писал о нем в предыдущих главах этих воспоминаний. Сомнений в том, что его лишат советского гражданства, не могло быть. И случилось это очень быстро и без всякого предлога. Необычным было лишение гражданства и жены Копелева – при отсутствии каких-либо поводов. Возможно, что по каким-то признакам и по переписке для КГБ стало очевидным, что Копелев и его жена Раиса Орлова могут неожиданно вернуться в Москву. В письме от 5 февраля 1981 года Рой писал:
«Посылаю сегодня бандероль с вырезками и двумя подписными изданиями: “Ведомости Верховного Совета” и “Сборник постановлений”. В одном есть Указ о лишении Копелева и Орловой гражданства… В литературной среде говорят, что Копелев в ФРГ чувствует себя не очень хорошо. Немецкое издание его книги “Хранить вечно” имело небольшой тираж. Книга “И сотворил себе кумира…” пока не переводилась. И Лев и Рая очень интересны как люди, собеседники и публицисты. Но литераторы они слабые. Копелев, наверное, лучший в СССР специалист по немецкой классике. Но в Германии русские эксперты по Гёте, Гейне, Шиллеру или Брехту вряд ли нужны…»
Книги, о которых писал Рой, издавались на русском в США издательством «Ардис». Тиражи не превышали 1000 экземпляров.
Положение Копелева в ФРГ осложнялось и тем, что его жена Раиса Орлова, специалист по американской классике, не знала немецкого языка. Однако в Москве у них не было никаких перспектив. Копелева исключили из КПСС еще в 1968 году за подписание протеста против вторжения в Чехословакию. В 1977 году за письмо в защиту А. Д. Сахарова его исключили из Союза советских писателей. Это означало полную невозможность печататься и потерю всех заработков. Льву Зиновьевичу было уже 68 лет, Раисе Орловой – 62. Пенсии у них были очень скромными. Но и отъезд в эмиграцию для человека в возрасте 68 лет тоже создавал множество проблем, прежде всего финансовых и жилищных. Жизнь в ФРГ требовала значительно больше денег, чем в СССР. После нескольких лекций в разных городах ФРГ супруги действительно собирались вернуться в Москву. Теперь этот путь был им отрезан.
До 1980 года у меня с Львом Зиновьевичем была довольно регулярная переписка. Он отправлял свои письма и статьи для публикаций с оказиями или через диппочту посольства ФРГ в Москве. Я отвечал заказными или тоже через диппочту, а также с оказией. Копелев активно сотрудничал с Роем в публикации самиздатного альманаха «Двадцатый век» в 1975–1977 годах, и я получил тогда несколько его очерков. Три больших очерка, один из них с полемикой по поводу солженицынского «Письма вождям Советского Союза», я смог опубликовать в английском, немецком, французском и итальянском изданиях альманаха и послать через Роя автору небольшую сумму долларов. Через Роя я посылал Копелеву разные книги и иногда лекарства. Я ожидал, что Лев Зиновьевич мне позвонит из ФРГ или напишет. В ФРГ я бывал два-три раза в год, обычно для участия в конференциях и симпозиумах, и иногда встречался там с некоторыми советскими диссидентами, уехавшими из Москвы. Чаще всего я встречался с Германом Наумовичем Фейном, другом Роя, бывшим школьным учителем русской литературы и специалистом по Толстому. Он свободно, с детства, владел немецким. В 1975 году Фейн эмигрировал в Израиль, а затем, не без трудностей, переехал в ФРГ. Здесь он тоже стал преподавать русскую литературу, но уже в Гейдельбергском университете. Много лет Фейн не мог получить паспорт гражданина ФРГ, так как не был этническим немцем. Он часто публиковал свои статьи, рецензии и очерки в русской эмигрантской прессе, выбрав для этого псевдоним Герман Андреев. У меня с Германом Наумовичем установились дружеские отношения и регулярная переписка, и он два раза, приезжая с женой в Лондон, останавливался в нашем доме.
Однако от Копелева ни писем, ни звонков не было. Его судьбой интересовались в Москве многие друзья, но он не писал ни Рою, ни Лакшину, ни другим общим друзьям. Я не знал ни его адреса, ни номера телефона. Возможно, что постоянного адреса у него еще не было. Молчание столь общительного человека удивляло, но по нескольким историям других эмигрантов я понимал, что это означает разочарование и проблемы, прежде всего финансовые. В июле 1981 года я полетел на несколько дней в Нюрнберг на симпозиум по старению. Там находился один из первых германских институтов геронтологии, и я бывал в этом городе почти каждый год. В Нюрнберге мне удалось узнать, что Копелев получил грант якобы от Вуппертальского университета (Вупперталь – небольшой город к востоку от Дюссельдорфа) для исследований по теме «О многовековых связях России и Германии». (Позже выяснилось, что грант был не от университета, а от частных фондов.) Копелев и Орлова писали только родственникам, у них в СССР остались две взрослые дочери и внуки. Но друзьям-писателям они, очевидно, не хотели писать о своей работе в городке, о котором многие из них не знали. «Многовековые связи» были все же односторонними. Со стороны русских к немцам и другим западным народам с древних времен всегда проявлялся значительно больший интерес, чем наоборот. Копелев получил в университете звание профессора и нескольких ассистентов в помощь. Но эта работа не имела прямого отношения ни к литературе, ни к литературоведению. Это была социальная история.
Вскоре появились академические издания на немецком языке, объяснявшие, какую роль в разные века, начиная с IX–XI, немцы сыграли в развитии российской культуры, науки, искусства, техники, военного дела и государственного устройства. Пик приходился на времена Петра Первого и Екатерины Второй. Было издано несколько томов. Три заголовка (в переводе на русский) – «Германия и немцы в русской письменности от летописей до Карамзина и Болотова. IX–XVII», «Образы России и русских в немецкой письменности IX–XVII» и «Германия и немцы в творчестве русских авторов XIX века» – дают представление о тематике этих исследований. На другие языки эти работы, насколько мне известно, не переводились, и я их не читал. Влияние европейских наций на развитие России никогда не вызывало сомнений. Аналогичные темы можно было бы разрабатывать в Швеции, Голландии, Греции, Англии, Франции, Италии и в других странах, причем не только европейских. Важным было то, что немецкое или шведское влияние никогда не перерастало в дружелюбие. Искреннее дружелюбие и интерес к русским и к русской культуре в Европе больше всего чувствуются во Франции, Греции, Италии и Голландии. В Германии русских не любили, как, впрочем, и других славян. Герман Фейн, встречавшийся с Копелевым, объяснил мне, что Копелева больше всего раздражали частые антисемитские высказывания коллег, которые были обычным явлением среди немцев старшего поколения. Копелев был популярен прежде всего как русский германист, даже германофил, а не как автор книг о жизни в СССР или прототип антифашиста и лениниста-идеалиста Льва Рубина в романе Солженицына «В круге первом». В ФРГ Льву Копелеву (в действительности не Зиновьевичу, а Залмановичу) приходилось скрывать, что он еврей. Сохранившиеся у немцев его поколения антисемитизм и бытовая юдофобия, естественно, угнетали Копелева. В Германии его везде представляли как русского и узнавали по необыкновенно большой седой, «толстовской» бороде. Получить гражданство ФРГ иностранцам было практически невозможно. Законодательство и конституция ФРГ не разрешали гражданство даже тем, кто там родился, если они не были этническими немцами. Это создавало проблемы прежде всего для турок, которых приглашали с 1950-х как новых остарбайтеров на постоянную работу. Потеряв в двух войнах очень заметную часть своей исторической территории, отошедшей Польше, Чехословакии, Советскому Союзу, Франции и Бельгии, и оказавшись в Германии, разделенной на ФРГ и ГДР знаменитой Берлинской стеной, немцы теперь очень сильно ограничивали любую ассимиляцию. Но Копелеву и Орловой выдали германские паспорта уже летом 1981 года «в порядке исключения», за заслуги перед Германией. При этом предупредили, чтобы они не сообщали о получении паспортов в интервью или в прессе, чтобы это не стало прецедентом. О выдаче им немецких паспортов ходатайствовал Вилли Брандт, бывший канцлер ФРГ и лидер социал-демократической партии.
Я случайно встретил Льва Зиновьевича в Москве в июне 1991 года на Красноармейской улице возле дома № 21. Это был дом писателей, и я выходил из квартиры В. Я. Лакшина. Копелев, прежде живший в этом доме, тоже навещал там одного из старых друзей. Мы обнялись и были очень рады встрече. Копелев теперь жил в Кёльне, но одиноко. Раиса Орлова умерла от рака в 1989 году. И Копелеву и мне, почти одновременно, вернули в 1990 году советское гражданство. Он приехал в Москву, чтобы восстановить пенсию, но жить в Москве не планировал. Большинства прежних дружеских связей Копелев не восстановил, с Роем, Лакшиным и бывшими сотрудниками «Нового мира» не встречался. Он умер в Германии в 1997 году.