Желтый дождь
В воскресенье вечером 13 сентября 1981 года мне позвонил Джонатан Стил, журналист из The Guardian, ответственный в газете за советскую тематику, и попросил прокомментировать только что сделанное на пресс-конференции в Западном Берлине заявление Александра Хейга (Alexander Haig), государственного секретаря США. В полученном в редакции телетексте цитировались слова госсекретаря:
«В течение некоторого времени мировая общественность была озабочена постоянно поступающими сообщениями о том, что Советский Союз и его союзники используют летальное химическое оружие в Лаосе, Кампучии и Афганистане… Теперь мы располагаем вещественным доказательством из Юго-Восточной Азии, – образцы, которые были проанализированы… Было обнаружено, что эти образцы содержат очень высокие концентрации трех микотоксинов – ядовитых веществ, которые не встречаются в природной среде этих стран и которые высоко токсичны для людей и животных…»
Дж. Стил, с которым я был знаком с 1973 года, знал русский и много раз приезжал в Советский Союз, навещая обычно и Роя. Сейчас он звонил из редакции, в воскресенье сотрудники готовили к выпуску номер на понедельник. Заявление госсекретаря США было сенсацией и готовилось на первую полосу газеты. В другом разделе газеты публиковались комментарии экспертов, которых опрашивали по телефону. Я знал, о чем идет речь, так как различные обвинения и репортажи о применении Вьетнамом химического оружия при оккупации Лаоса и Камбоджи публиковались довольно часто в 1979 и 1980 годах на основании рассказов беженцев из этих стран. Содержание рассказов сводилось обычно к тому, что на отдаленные горные деревни, населенные племенами хмонгов, которые были союзниками США во вьетнамской войне, с низколетящих самолетов и вертолетов сбрасывались в виде аэрозольного облака какие-то отравляющие смеси, выпадавшие на землю мелкими желтыми каплями. Образцы желтых пятен от этих осадков на листьях растений, на камнях и на других объектах доставлялись в разные токсикологические лаборатории Таиланда, США, Англии и Канады, но до сих пор все анализы и тесты на присутствие в этих пятнах известных экспертам отравляющих веществ давали отрицательный результат. Между тем беженцы утверждали, что от желтого дождя болели и умирали сотни людей. Публиковались фотографии язв на коже детей, вызванных таким дождем. Микотоксины, образуемые плесневыми грибами, не входили раньше в число ядов, пригодных для военных целей. Заявление Хейга меняло характер проблемы.
Я объяснил Стилу, что Хейг как бывший генерал не понимает самого предмета дискуссии. Микотоксины, я это знаю еще из учебников ботаники и биохимии растений, образуются низшими грибами, и, например, пенициллин и другие антибиотики тоже относятся к микотоксинам. Некоторые роды этих грибов, особенно фузариум, паразитирующие на злаках, хлопке и вообще на растительных остатках, образуют более токсичные соединения, которые можно обнаружить, например, в гнилом картофеле и в других овощах или при хранении зерна в сырых помещениях. Ими можно и отравиться, но лишь в том случае, если съешь испорченный продукт. Все такие микотоксины не могут не присутствовать в субтропиках Юго-Восточной Азии, их споры всегда есть в почве. Это сложные органические соединения, антибактериальные по эволюционному происхождению, и в природных средах они быстро распадаются. Для человека они обладают значительно меньшей токсичностью, чем токсины в некоторых видах высших грибов, растущих в лесу, которые появились в процессе эволюции именно как защита от поедания животными. Я попросил Стила в случае ссылки на меня в его статье сказать, что основная специализация Жореса Медведева – биохимия растений. Он об этом не знал. На следующий день, купив кроме The Guardian и другие газеты, я обнаружил, что комментарии британских токсикологов, к которым обращались за объяснениями журналисты, были не менее скептическими, чем мои. Британское агентство химической защиты имело, однако, сведения о том, что упомянутые Хейгом микотоксины относятся к группе трихотеценов, нередко обнаруживаемых в заплесневелой муке или в зерне с повышенной влажностью и при плохом хранении. На больших хлебозаводах муку, особенно импортную, иногда тестировали на присутствие микотоксинов. Отравления от заплесневелых продуктов не приводили обычно к летальному исходу. Самым сильным считался Т-2-микотоксин, но летальная для человека доза в расчете на чистое вещество измерялась десятками миллиграммов, что исключало эффективность распыления его в аэрозольной форме с самолетов.
Газета International Herald Tribune, которую я получал по подписке, тоже сообщала на первой полосе о выступлении Хейга. Но одновременной сенсацией оказались и массовые демонстрации в Западном Берлине против американской политики.
Заявление госсекретаря США в сентябре не получило, даже в США, немедленного подробного разъяснения. Журнал Science в редакционной статье отнесся к обвинениям скептически, назвав их «преждевременными» (2 октября, с. 34). Однако в ноябре The Wall Street Journal в редакционных статьях трех последовательных номеров, посвященных желтому дождю, обвинил в этом военном преступлении СССР:
«Советский Союз уже давно вовлечен в разработку и производство химического и биологического оружия. Советы использовали химическое оружие в Йемене в 1960-е годы и используют в настоящее время в Камбодже, Лаосе и Афганистане… Доказательства этому убедительны» (3, 6, 13 ноября 1981).
Американским журналистам стало также известно, что «убедительные доказательства» были представлены американским биохимиком Честером Мирочей (Chester J. Mirocha), профессором патологии растений Университета Миннесоты, лаборатория которого была одной из нескольких, получивших на анализ «желтые пятна» на листьях растений, доставленных в США из Лаоса службой разведки Таиланда. Из шести пятен, впервые проанализированных в Миннесоте не химическими, а спектроскопическими методами, пять дали положительную качественную реакцию на трихотеценовые микотоксины. Химические методы анализа, или выделение самих токсинов, оказались невозможными из-за ничтожных количеств самого «желтого вещества» в высохших пятнах на листьях, доставленных из Лаоса. Проблема «желтого дождя» стала настолько сенсационной и загадочной, что службы химической защиты некоторых других стран начали тоже посылать своих экспертов в Лаос, Кампучию и Таиланд для независимых обследований пострадавших беженцев и местного населения и для сбора образцов желтых пятен, которые продолжали периодически появляться в районах поселений лаотянских хмонгов, чаще всего при тихой погоде и при отсутствии каких-либо налетов вьетнамских самолетов. Но желтые капли при безоблачной погоде явно падали с неба, прилипая к поверхности листьев, камней и к крышам домов. «Желтый дождь» существовал, это был не миф, а реальность.
В январе 1982 года один из сотрудников британского центра по химической и биологической защите впервые посмотрел на вещество желтых пятен под микроскопом. К его удивлению, оказалось, что основным компонентом пятен, объясняющим их желтый цвет, является пыльца растений. Об этом открытии сообщили американскому правительству. Центр в США, занимавшийся этой проблемой (The U.S. Army Chemical Research and Development Center), проверил свою коллекцию образцов и подтвердил результат. Однако американские эксперты по химической защите сделали заключение, что это искусственная смесь, специально разработанная для двойного действия. Первичные влажные капли, как они предположили, попадают на кожу, через которую токсин может проникать в кровь. Пыльца при высыхании капель на листьях и других поверхностях создает легкую пыль, которая попадает в организм человека при дыхании, и токсин таким путем попадает в легкие. Пыльца (размеры зерен от 10 до 20 микрон) служит в этом случае носителем токсина.
Проблема «желтого дождя» приобретала особую остроту именно в это время, потому что число беженцев-хмонгов из Лаоса, переплывавших через реку Меконг в Таиланд, спасаясь от «нового оружия», превысило 150 000 человек. Лагеря беженцев переполнялись, и правительство Таиланда, не справляясь с таким потоком, требовало, прежде всего от США, расселения этих людей. Война в Лаосе в 1965–1973 годах между вооруженными ЦРУ отрядами хмонгов и регулярной армией Северного Вьетнама была секретной. Участие в ней вооруженных ЦРУ отрядов хмонгов не объявлялось. Сводки об операциях, нередко серьезных, не публиковались. Лаос считался суверенной и нейтральной страной, и присутствие там американских спецподразделений было незаконным. Но именно по территории Лаоса проходила знаменитая тропа Хо Ши Мина, по которой Северный Вьетнам оправлял в Южный своих бойцов и военное снаряжение для операций против американской армии. Эта тропа решила исход всей многолетней войны. Секретный характер войны привел, однако, к тому, что ООН и Красный Крест не признавали своей ответственности за судьбу хмонгов. Американская администрация, в свою очередь, пыталась возложить ответственность за поток беженцев на Советский Союз и тайно применяемое новое химическое оружие.
22 марта 1982 года госдепартамент опубликовал подробный отчет «Химическая война в Юго-Восточной Азии» для конгресса США, в котором суммировались обвинения Советского Союза в нарушении Женевского протокола 1925 года и Конвенции ООН 1972 года о запрещении химического и биологического оружия. Готовилось представление этих обвинений в ООН. Но об открытии пыльцы растений в каплях желтого дождя пока никто не знал. Результаты этих открытий были засекречены.
«Ученые и ядерная война» – конференция в Нью-Йорке
В начале июня 1982 года мне предстояла поездка в Нью-Йорк для участия в конференции на тему «Общественные науки и ядерная война», организуемой Нью-Йоркским и Рутгерским университетами, но объявленной как национальная. В декабре 1981 года мы с Роем, откликнувшись на призыв Эдварда Томпсона, одного из лидеров кампании против ядерного оружия, опубликовали в британском левом журнале New Left Review (№ 130. P. 5–22) статью «The USSR and the Arms Race» («СССР и гонка вооружений»), в которой гонка ядерных вооружений и холодная война рассматривались в историческом аспекте на примерах, как оказалось, малоизвестных или уже забытых в США. Эту статью в январе 1982 года перепечатал более массовый и влиятельный еженедельный американский журнал The Nation, также имевший левую ориентацию. Именно в связи с этой публикацией я получил в конце февраля приглашение принять участие в конференции с докладом на эту же тему. Судя по предварительной программе, организаторами конференции были не представители политических групп и движений, а авторитетные ученые. Предстояло обсуждение множества тем, включая и проблему ядерных отходов. Имена некоторых участников были мне знакомы. Конференция финансировалась разными фондами. (Уже по приезде в Нью-Йорк я узнал, что основными спонсорами конференции были супруги Уилбур Ферри (Wilbur Ferry) и Кэрол Бернштейн Ферри (Carol Bernshtein Ferry), очень богатые пацифисты и филантропы. Благодаря Уилбуру Ферри я получил билеты на самолет почтой на домашний адрес в Лондоне. В Нью-Йорке мне предоставили номер не в гостинице, а в клубе Йельского университета. Здесь я впервые увидел кабельное телевидение, предлагавшее десятки разных программ.
Конференция открывалась в Университетском центре в пятницу 5 июня, а мой доклад стоял в программе на пленарном заседании в субботу утром. В течение трех дней на пленарных и секционных заседаниях конференции обсуждалось более ста докладов. По ее окончании я планировал провести в США еще неделю и побывать в Гарвардском университете по приглашению профессора Мэтью Мезельсона (Mattew Meselson), биохимика и молекулярного биолога, с которым в 1980-м мы обсуждали в переписке проблемы, связанные с эпидемией сибирской язвы в Свердловске (см. главу 45). Мезельсон, помимо своей основной работы по структуре ДНК, являлся консультантом Американского агентства по контролю вооружений как специалист по проблемам биологического и химического оружия.
Мэтью Мезельсон и «желтый дождь»
Я познакомился с Мэтью Мезельсоном в октябре 1974 года во время моего первого посещения Гарвардского университета, тогда еще в связи с обсуждением поправки Вэника и Джексона в сенате США (см. главу 27). Мезельсон был уже хорошо известным биохимиком, и его открытие молекулярных механизмов восстановления повреждений в ДНК имело большое значение и для теорий старения на молекулярном уровне. Впоследствии мы с ним переписывались, обсуждая, в частности, в августе 1980 года происхождение эпидемии сибирской язвы в Свердловске. Мезельсон, не веривший в то время в версию утечки спор бактерий из секретной военной лаборатории, обратился ко мне с вопросами и весьма сложной просьбой:
«Каким образом, по Вашему представлению, советские органы здравоохранения и правительство могут реагировать на эпидемию кишечного антракса? …Какие меры будут приняты и как это событие может быть представлено в прессе и в научной литературе? …Нет ли у Вас текста газетных статей и плакатов, появившихся в связи с этой эпидемией для предупреждения жителей города? Например, не могли бы Вы найти тексты статей, напечатанных в “Вечернем Свердловске”? …Я был бы очень Вам обязан, если бы Вы прислали мне не только русские оригиналы, но и их английский перевод…»
Живя в Лондоне, заполучить вечернюю газету из Свердловска полуторагодичной давности было, конечно, невозможно. Знакомых в Свердловске ни у меня, ни у Роя не было. Даже если бы кто-то чудом смог найти такую реликвию в России, советская почтовая цензура не допустила бы ее отправки за границу. Областные газеты, тем более из закрытых для иностранцев городов, запрещены к отправке в другие страны. Но американцам такие проблемы были непонятны.
На этот раз при встрече с Мезельсоном не менее трудные вопросы, связанные с «желтым дождем», задавал я. Распыление микотоксинов как отравляющих веществ в форме аэрозоля с самолетов, даже низколетящих, казалось мне невозможным. Их и без того невысокая токсичность разводится в воздухе в тысячи раз. Они токсичны в пище, а не в воздухе.
Мезельсон, как оказалось, был вовлечен в пока еще секретную дискуссию о происхождении желтых пятен. Именно он рассказал мне об открытии пыльцы, из которой состояло это желтое вещество. Цвет его определялся каротиноидами, желто-оранжевыми растительными пигментами, всегда присутствующими в цветках растений. Максимальная концентрация каротиноидов обычно обнаруживается в пыльце. К заявлениям госдепартамента о применении Советским Союзом и Вьетнамом микотоксинов в качестве боевых отравляющих веществ Мезельсон относился крайне скептически. Он как биохимик был готов провести анализ белков и ДНК пыльцы в желтых пятнах. В 1982 году существовали методы, позволявшие определять видовой профиль ДНК в ничтожных количествах биологического материала. (Именно в это время были открыты методы анализа ДНК, которые вскоре стала использовать полиция для идентификации преступников. Для этого достаточно было около 60 нанограмм материала.) Однако на просьбы Мезельсона прислать в его лабораторию образцы желтых пятен для анализа ДНК пока отвечали отказом. Через три месяца, в сентябре 1982 года, по телефону, но с условием конфиденциальности, Мезельсон сообщил мне сенсационную новость: он получил для анализа несколько образцов желтых пятен на листьях растений, систематически доставляемых из Лаоса. Они действительно состояли из пыльцы множества разнообразных растений. Но эта пыльца, в отличие от реальной, не содержала белков и ДНК. Это были пустые оболочки пыльцевых зерен разного размера и формы. Каротиноидные пигменты, локализованные в оболочках пыльцевых зерен, частично сохранились, а вся протоплазма, включая ядра, исчезла. Мезельсон передал образцы желтых пятен своему другу Питеру Эштону (Peter Ashton), профессору ботаники Гарвардского университета, для идентификации.
Как известно многим, существуют «Определители растений» – руководства для ботаников, позволяющие определять вид растений даже по одному листочку. Менее известно то, что вид растения можно определять и по пыльце. Размеры, форма, частота и длина выступов, иногда типа микроколючек, цвет и тонкая структура оболочки пыльцевых зерен уникальны для каждого вида.
Открытия Питера Эштона и Томаса Сили решают проблему
Питер Эштон изучил образцы желтых пятен на листьях, доставленных из Лаоса. Его экспертное заключение оказалось неожиданным, но не вызывавшим сомнений. Пыльцевые зерна в желтых пятнах были от субтропических растений, типичных для Юго-Восточной Азии. Это заключение противоречило всем версиям ЦРУ. В начале 1983 года в Гарвардском университете по инициативе Мезельсона собрался секретный семинар, на который пригласили не только сотрудников американского военного центра, изучавшего эту проблему и готовившего все материалы для прежних заявлений госдепартамента, но и двух профессоров, поддержавших своими тестами официальную версию, а именно Честера Мирочу из Миннесоты и Джозефа Розена (Joseph D. Rosen), биохимика из Рутгерского университета.
В связи с возникшими во время семинара разногласиями Эштон и Мезельсон пригласили из соседнего Корнеллского университета молодого энтомолога Томаса Сили (Thomas D. Seely), который изучал поведение пчел и других коллективных насекомых в разных регионах мира. Сили был уже широко известен своей оригинальной теорией коллективного разума (swarm intelligence), который позволял примитивным насекомым, собравшись в определенное сообщество, вести с помощью разделения труда очень сложную жизнь, совместно защищаясь от врагов и природных невзгод. Сили, осмотрев образцы желтых пятен на листьях растений, предположил, что по форме, размерам и цвету они очень похожи на экскременты пчел из рода Apis.
Пчелы, собирающие мед и питающиеся пыльцой растений, никогда не очищают кишечник в гнездах, а всегда делают это в полете. Их экскременты состоят в основном из оболочек пыльцевых зерен. Пчелы этого рода встречаются и в Юго-Восточной Азии, где Сили недавно был в экспедиции и изучал поведение ос. Предположение Сили объясняло отсутствие ДНК и белков в пыльце, обнаруженной в желтых пятнах. Зерна пыльцы служили главной пищей пчел и переваривались в их кишечнике. Оболочки пыльцевых зерен, состоящие из пектинов, пропитанных кератиноидным веществом, не перевариваются, хотя сохраняют проницаемость для воды и ферментов.
Объяснялся также и тот факт, что в разных желтых пятнах, собранных в Лаосе, всегда был широкий ассортимент пыльцевых зерен. Даже два пятна на одном листочке могли содержать разные наборы пыльцевых зерен. Эта находка Питера Эштона опровергала версию о том, что «желтый дождь» создавался человеком.
Моя поездка в США и новая встреча с Мезельсоном
В конце марта 1983 года мы с Ритой вылетели в США для трехмесячной поездки, начинавшейся во Флориде и заканчивавшейся в Канаде. Это был наш академический отпуск, полагавшийся в Великобритании научным сотрудникам раз в семь лет. Мы планировали побывать во многих университетах и институтах, где проводилось исследование хроматиновых белков и процесса старения. В Гарвардском университете по приглашению Русского центра 25 мая мне предстояло провести семинар. Официальное приглашение от директора этого центра Адама Улама (Adam B. Ulam) не предлагало определенной темы («по вашему выбору», говорилось в нем), но по телефону Улам сказал, что они хотели бы провести обсуждение инициатив Юрия Андропова. А я, естественно, планировал и посещение Биологического центра, и встречу с Мэтью Мезельсоном.
Конфликтная дискуссия о «желтом дожде» к этому времени перешла в серьезную конфронтацию. 24 февраля 1983 года по этому вопросу состоялось специальное слушание в сенате США, которое, подтвердив официальную версию, выдвинуло эту тему на самый высокий уровень. Начали выходить и книги, отражавшие разные позиции. Материалы, собранные ЦРУ, общедоступным языком изложил в своей книге «Yellow Rain: The Journey Through the Terror of Chemical Warfare» (Evans & Co. New York) известный американский историк Стерлинг Сигрейв (Sterling Seagrave). Критика этих материалов была представлена в книге австралийского социолога Гранта Эванса (Grant Evans) «The Yellow Rainmakers. Are Chemical Weapons being used in S.E. Asia?» (Verso Edition, London. 1983), который с 1979 года изучал проблему непосредственно в Юго-Восточной Азии. М. Мезельсон был одним из консультантов Эванса.
Встреча с Мезельсоном состоялась в клубе факультета на условиях конфиденциальности. Он объяснил мне, что на него оказывается давление с просьбой не выступать со своими разъяснениями в открытой прессе, тем более в научной. В 1982 году происходило массовое переселение хмонгов из таиландских лагерей беженцев в США и, по просьбе США, в некоторые другие страны. В США уже расселили по разным штатам около 120 тысяч хмонгов, по несколько тысяч приняли Франция, Канада, Австралия, Аргентина и некоторые другие страны. Эти переселенцы составили больше трети всех хмонгов, живших до 1975 года в Лаосе. Расселение хмонгов мотивировалось для граждан западных стран тем, что у себя на родине они подвергаются истреблению с помощью нового химического оружия. По мнению Мезельсона, все это уже напоминало массовый психоз, из которого не было разумного выхода. Правительство США и ЦРУ не хотели или не могли «потерять лицо» без серьезных последствий, признав собственные ошибки. Однако Мезельсон все же решил сделать свои выводы открытыми, так как противоположная сторона продолжала распространять собственные аргументы. Да и случаи новых выпадений токсичного «желтого дождя» на горные деревни в Лаосе не прекратились. Остановить психоз можно было лишь открытой дискуссией. Через несколько дней, 31 мая, на ежегодной конференции Американской ассоциации содействия развитию науки (American Association for Advancement of Science – AAAS) в Детройте он вместе с Эштоном и Сили должен сделать доклад на тему «Сравнение желтого дождя с экскрементами пчел». Тезисы этого доклада на трех или четырех страницах Мезельсон передал и мне.
Желтый дождь продолжается
Доклад Мезельсона и его коллег на ежегодной конференции АААS в Детройте не стал сенсацией. Широкая пресса его просто не заметила. Эти конференции слишком многолюдны, работают десятки секций, заслушиваются больше тысячи разных докладов и сообщений. Суть доклада Мезельсона по его заголовку была большинству участников непонятна. Но противники Мезельсона не могли оставить его выступление без последствий. Материалы новой полемики я читал уже в Лондоне.
Джозеф Розен, профессор Рутгерского университета, опубликовал 19 августа в Science, основном печатном еженедельнике AAAS, письмо-статью с результатами спектроскопического анализа вещества желтых пятен, доставленных из Лаоса. Методом масс-спектроскопии он сумел качественно идентифицировать наличие трех Т-2-микотоксинов и полиэтиленгликоля, синтетического растворителя и эмульсификатора. Наличие такой смеси исключало его природное происхождение.
Мезельсон с коллегами – к Эштону и Сили присоединился и Джулиан Робинсон (Julian Perry Robinson), британский ученый, специалист по биологическому и химическому оружию, – быстро написали ответ под заголовком «Происхождение желтого дождя» («Origin of Yellow Rain»), который был напечатан в одном из следующих номеров Science (28 октября. Т. 222. С. 366–368). Авторы подчеркивали, что выводы, сделанные Джозефом Розеном, основаны на анализе одного случайного образца желтого пятна, переданного в Лаосе солдатом-хмонгом корреспонденту ABC News, от которого через частную лабораторию капсула была получена Розеном. В статье говорилось:
«Проблема слишком серьезна, чтобы решать ее на единичном анализе случайного образца… В нашем распоряжении были 15 образцов желтых пятен, доставленных из Лаоса… все образцы содержат пыльцу, идентифицированную как принадлежавшую растениям, произрастающим в Юго-Восточной Азии… По всем показателям, цвету, консистенции, набору пыльцевых зерен, пятна от желтого дождя очень напоминают натуральные экскременты пчел рода Apis. Много разных видов этих медоносных пчел встречается в Юго-Восточной Азии… Цвет фекальных депозитов пчел на листьях варьирует от слабо-желтого до оранжевого и размеры от 1 до 10 миллиметров, то есть они не отличаются от желтых пятен от предполагаемых химических атак в Лаосе. В пяти доставленных из Лаоса желтых пятнах нами обнаружены грибы (fungal hyphae) и в нескольких других – волоски пчел… Если образцы желтого дождя – это экскременты пчел, то сообщения о том, что они сбрасываются с самолетов, должны быть пересмотрены…»
Статья произвела очень большой эффект. Science – наиболее читаемый во всем мире научный журнал. Изложение статьи с комментариями опубликовали многие газеты в США и в Европе. Я был уверен, что дискуссия о «желтом дожде» закончена. Мезельсон и его соавторы объяснили почти все загадки, кроме одной, на что им быстро указали оппоненты: о возможности атак с воздуха говорил характер распределения желтых пятен на местности. Одни участки на камнях, листьях, иногда на крышах домов были густо покрыты желтыми пятнами, другие, и их было намного больше, оказывались чистыми. Концентрированный и локальный характер выпадений, определявшийся как «атака с воздуха», не был объяснен. Чтобы найти ответ на поставленный вопрос, у Мезельсона не было другого выхода, кроме организации научной экспедиции в Таиланд и Лаос. Выпадения «желтого дождя» там все еще случались, и это явление нужно было наблюдать на месте. В марте 1984 года, как я узнал позднее, Мезельсон и Сили с двумя ассистентами вылетели в Таиланд. На месте к ним присоединился таиландский специалист по пчелам Акратанакул (Pongthep Akratanakul). Результаты их исследований были опубликованы в сентябре 1985 года в журнале Scientific American, который переводится на многие языки, включая русский. С тех пор выводы Мезельсона никем не были опровергнуты, хотя дискуссия о «желтом дожде» продолжается и до настоящего времени.
Новое открытие
Открытие, сделанное Сили, Мезельсоном и их коллегами в Таиланде, стало результатом наблюдений за поведением пчел в этом регионе. Коллективные гнезда пчелиных семей, каждая из многих тысяч особей, были в окружающих лесах или в парках многочисленны. Большие гнезда медоносных пчел свисали с веток деревьев. Как оказалось, эти большие семьи совместно очищают свой кишечник в особых многосемейных коллективных очистительных полетах, происходящих раз в несколько дней. Рой пчел, поднявшийся на высоту до 80 метров, не виден человеку с земли. Но выпадения «желтого дождя» можно наблюдать даже в окрестностях Бангкока. Поскольку статья Мезельсона с соавторами была переведена на русский и публиковалась в русской версии журнала в феврале 1986 года, я ограничусь здесь лишь одной цитатой:
«В деревне Хуамонг (в Таиланде) мы осматривали в бинокли территорию вокруг двух деревьев, на одном из них было около 30 гнезд пчел, на другом более 80… Неожиданно цвет некоторых гнезд стал более светлым: сотни тысяч пчел покидали свои гнезда. Через мгновение капли пчелиных фекалий начали падать на нас, на каждого из нас упало около дюжины капель… Пчел, пролетавших над нами, мы не увидели и не услышали. Ливень фекалий начался в 5 ч. 17 мин. утра и продолжался примерно 5 минут. Плотность фекалий на крыше нашего автомобиля “лендровер” составила 209 на кв. метр. Свежие фекалии были липкие, разные по размеру и цвету… эти ливни и осадки очень похожи на ливни и желтые пятна, вызванные так называемым желтым дождем…
…Мы уверены в происхождении желтого дождя: это явление природы, а не продукт человеческой деятельности».