Мэгги с интересом следила за ходом его мысли.
— Я в данном случае вообще ни о чем не думала.
— Оно и видно, а вот я — думал. О том, например, чтобы тебе не было холодно. Когда мы вместе, твоя печка — я. Если же я буду то и дело вскакивать и бегать куда-то, ты замерзнешь, и мне придется снова растапливать камин, а мне неохота. Ты что, думаешь, я по-прежнему буду выполнять всю работу по дому?
— А что, нет?
— Только если ты как следует меня об этом попросишь.
Майк поднялся с дивана и направился на кухню за вином, а Мэгги с улыбкой смотрела ему вслед.
— Мне почему-то кажется, — крикнула она, — что уговаривать тебя особенно не придется.
— Как сказать, — отозвался Майк с кухни.
Мэгги слышала звон бокалов и звяканье подноса. Затем он вернулся.
— Да, вот еще что, — заметил он, расставляя на столике бокалы. — Я давно хотел побеседовать с тобой о проблеме невесомости.
Мэгги смотрела на его обнаженное смуглое тело, и ей потихоньку становилось жарко.
— Ты что, решил стать астронавтом?
— Да нет, просто никак не могу себе представить, как заниматься любовью, когда оба партнера ничего не весят. Интересно, на что это похоже?
Мэгги озадаченно моргнула. Честно говоря, мысль о любовных играх в состоянии невесомости ее до сих пор не посещала. Подавив невольное желание расхохотаться, она серьезным голосом поинтересовалась:
— И часто тебе в голову приходят такого рода мысли?
Майк придал лицу задумчивое выражение.
— Как тебе сказать? Время от времени.
— А как еще тебе бы хотелось заняться любовью? — с любопытством спросила Мэгги.
— На лошади.
— Да что ты?
— Я не шучу, Мэгги, так что готовься, — торжественно произнес Майк, и его темные глаза потемнели еще больше.
Мэгги почувствовала, как кровь приливает к щекам и жар постепенно разливается по всему телу.
— Интересно, чтобы такое пришло в голову, нужен особый склад мышления?
— Ты это о чем? О том, что я предложил несколько нестандартных способов для занятий любовью?
Мэгги кивнула.
— А что в том необычного? Насколько я знаю, почти все мужчины фантазируют на эти темы.
— А по-моему, ты не такой, как все. Ты для меня особенный.
Он смотрел на нее, и сердце его наполнялось радостью.
— Ну-ка подойди поближе и повтори то же самое.
Мэгги в секунду преодолела разделявшее их расстояние. Когда она уселась на диван, Майк произнес:
— Увы, занятия любовью в космосе крайне затруднительны. — Она устремила на него вопрошающий взгляд, и он уточнил: — Там нет твердой опоры.
Они рассмеялись, затем Майк откупорил бутылку и наполнил бокалы. Они с минуту сидели в молчании, потягивая рубинового цвета вино.
— Но попробовать все-таки стоит, — глубокомысленно заявил Майк.
— В таком случае тебе придется поднимать меня очень-очень высоко.
— Ничего, я и на земле смогу тебя поднять высоко.
Мэгги подумала, что если он и хвастает, то самую малость. И потом — почему немного не подурачиться?
— Надеюсь, твоя ракета обеспечит мне состояние невесомости.
Пока они болтали, взгляд агатовых глаз Майка бродил по ее телу, не упуская из виду ни одной детали.
— Из тебя получилась очень красивая невеста.
— Все невесты красивые, Майк.
— Ничего подобного. Ни одна из них тебе и в подметки не годится. Но по-моему, это платье уже сослужило свою службу. Поскольку ты отметила мою профессиональную способность быстро раздеваться, почему бы мне не помочь тебе его снять?
— Ты профессионал широкого профиля в сфере раздевания, или твой профессионализм имеет узкую направленность?
— Узкую, Мэгги, узкую. До твоего появления здесь он был направлен в основном на мою собственную персону.
— Это мне нравится, — усмехнулась Мэгги.
Затем, со всех сторон обозрев платье Мэгги, он произнес:
— Ну-с, посмотрим, с чего лучше начать.
— Там на спине молния. Ты ее, надеюсь, заметил?
— Я же профессиональный раздевальщик — как я мог пропустить такую важную деталь?
Рука Майка потянула язычок молнии, платье оказалось расстегнутым до пояса.
— Между прочим, все это можно проделать и в спальне.
— А вот у меня была мыслишка заняться этим в гостиной при свете камина.
Платье упало к ее ногам, и Мэгги осталась в белом бюстгальтере без бретелек и крохотных трусиках, которые можно было назвать одеждой лишь условно. На нижней части бюстгальтера было пришито нечто вроде пояса, на котором держались на широких подвязках белые шелковые чулки. Майк с шумом втянул в себя воздух.
— Тебе нравится?
Майк сглотнул. Когда он заговорил, его голос звучал хрипло, словно его внезапно прихватила ангина.
— Слово «нравится» не отражает и тысячной доли того, что я ощущаю, глядя на это великолепие.
— Продавщица в магазине назвала этот комплект «веселая вдова», — пояснила Мэгги.
Майк кивнул.
— Слово «вдова» очень даже уместно для этого сооружения. Не думаю, что я долго протяну, если это будет находиться на тебе хотя бы еще несколько минут.
Первым делом он занялся чулками. Он медленно отстегивал резинки, а потом валиком скатывал чулки вниз. Мэгги, чтобы сохранить равновесие, пока он таким образом трудился, держалась за его плечи. Потом Майк разогнулся, зашел к ней со спины и начал расстегивать крючочки бюстгальтера.
— Хорошо, что ты профессионал и тебе удалось быстро разобраться в конструкции этой штуковины.
— Не волнуйся, дорогая, смекалка всегда при мне.
Когда шуршащая шелковая сбруя наконец оказалась на полу, Майк удовлетворенно хмыкнул. Затем Мэгги вдруг сказала:
— А задерни-ка ты на всякий случай шторы.
Майк коснулся поцелуем ее соска и, прежде чем отойти к окну, предупредил:
— Только не двигайся. Я еще не закончил.
Стоя на улице под холодным мелким дождем у окна гостиной, Генри изнывал от душевной муки. «Изнывал» — это еще слабо сказано. Он чудовищно страдал, и слезы, которые текли у него по лицу, мешались с дождевыми струйками. В груди болело так, будто кто-то воткнул ему под ребра нож и непрестанно его поворачивал.
Итак, Мэгги его снова обманула. Она вовсе не хотела его видеть. Она была такой же шлюхой, как и его мать. Она позволила этому мужчине снять с себя одежду, позволила ему прикасаться к своему телу. Генри ее ненавидел. Он ненавидел ее больше, чем любое другое человеческое существо, когда-либо встречавшееся ему на жизненном пути.
Он неверной походкой двинулся к своему автомобилю, укрытому за холмами. Усевшись за руль, он снял машину с ручника и покатил под уклон, все больше удаляясь от ранчо. Заводить мотор он пока не собирался. В ночной тишине любой звук слышен на большом расстоянии, а Генри вовсе не хотел себя обнаружить. Грязная свинья — вот она кто. Свинья и шлюха. И он ее достанет. Обязательно. Даже если ради этого ему придется пожертвовать собственной жизнью. Убить ее, уничтожить, стереть с лица земли было теперь для него куда важнее, нежели остаться в живых самому.
Глава 16
Из соображений безопасности Майк и Мэгги решили отправиться в свадебное путешествие только после поимки Генри Коллинза. Полицейские, охранявшие Мэгги, не могли выезжать за пределы штата, а Генри Коллинз мог. Из разговора с ним она поняла, что он наблюдает за происходящим на ранчо. То, что Коллинз бродил где-то неподалеку, скоро стало известно всем, и это заставило держаться настороже всю округу.
Теперь уже никто не кричал на собак, предлагая им заткнуться. Стоило им только вечером поднять лай, как женщины с окрестных ферм брали в руки ружья и усаживались у кроваток своих детей, а мужчины, вооружившись винтовками и фонарями, прочесывали местность и не успокаивались до тех пор, пока не убеждались, что поблизости чужих нет.
Потом полицейские обнаружили мужские следы на глинистой почве прямо под окном гостиной, и Мэгги содрогнулась от ужаса. Этот человек подобрался к ней куда ближе, чем она думала.
Мэгги снова овладела паника. Поскольку следы были свежими, она не сомневалась, что Генри побывал у ее дома совсем недавно, быть может, даже в ночь свадьбы. Она стала вздрагивать при каждом звуке, у нее совершенно пропал аппетит и нервы были на пределе. Все это сказывалось на ее отношениях с Майком, которому она непрестанно устраивала сцены из-за всяких пустяков.
— Это так необходимо? — сердито спрашивала она.
— Что именно?
— Ты знаешь, что. Греметь льдом в стакане.
Майк отставлял в сторону стакан чая со льдом и нежно обнимал свою молодую жену.
— Не волнуйся, моя милая. Он до тебя не доберется, клянусь.
А если все-таки доберется? При этой мысли Мэгги содрогалась всем телом. Она опасалась, что страх будет преследовать ее вечно, а жить в таком состоянии невозможно. Уж лучше умереть.
За это время Майк узнал, что такое чувство беспомощности. Его жену не уставал терзать ужас ожидания, а он, ее муж, был не в состоянии сделать хоть что-нибудь, чтобы избавить ее от страданий. Оставалось прибегать к увещеваниям.
— Ты ведь знаешь, он специально старается выбить тебя из колеи.
— Об этом я догадалась.
— Коллинз, вероятно, считает, что снова имеет возможность держать тебя под колпаком. По его мнению, он снова на коне, и, чтобы о себе напомнить, позволяет себе довольно рискованные поступки.
— Майк, я не в состоянии больше терпеть. Подумать только, он стоял у нас под окном! — Мэгги содрогнулась от отвращения. — Но почему он не вошел в дом? Что его остановило?
— Возможно, его остановили мы.
— Что ты имеешь в виду? Объясни.
— Вероятно, он нас видел — в ночь свадьбы, после того как все уехали.
У Мэгги от ужаса расширились глаза.
— Ты хочешь сказать…
— Я задернул шторы, помнишь? Так что ничего особенного ему увидеть не удалось.
Мэгги помнила, но спокойнее ей от этого не становилось. Генри, может быть, видел не так уж много, но все-таки вполне достаточно. Когда Майк задернул шторы, на ней были одни только трусики. Потом она вспомнила еще кое-что и в