— Мы что-то пропускаем. Ни одна из этих подсказок не стоит особняком. Они как-то связаны между собой. — Он снова глотнул виски и сжал переносицу двумя пальцами, закрыв глаза, чтобы сосредоточиться. — Первое апреля имеет отношение к религии, раз эта надпись нанесена на распятие. Поэтому нам, возможно, не стоит искать святого Гуго. Нам нужны простые люди по имени Гуго.
— И что?
— Почему бы не попробовать привязать Гуго к одной из других подсказок?
— Например, к рыцарям Храма?
— Или к «Дом Периньон». Или вообще к шампанскому.
Пожав плечами, Николь набрала «Гуго» и «шампанское» и нажала «ввод». Энцо внимательно следил, как ее глаза бегают по экрану. Неожиданно в них загорелся восторг, и девушка закричала, вскинув руки:
— Мсье Маклеод, вы гений!
Словно пальцем ткнула в открытую рану. «Она сказала, нет смысла тратить время, пытаясь сравниться с ее гениальным отцом».
— Масса ссылок на Гуго из Шампани! И, не поверите, на тамплиеров!
Энцо вскочил на ноги:
— Как? Какая здесь связь?
— Подождите… — Ее пальцы легко плясали по клавиатуре. Энцо подошел и встал за спиной Николь, глядя, что она открывает. Первой была страница, озаглавленная «Гуго Шампанский, 1074–1125». И он наклонился вперед, чтобы прочесть текст. В первых абзацах подробно описывалась родословная, детство, женитьба и поход в Палестину. В 1093 году Гуго сочетался браком с Констанцией, дочерью французского короля Филиппа I; брак был аннулирован в его отсутствие. Вернувшись спустя три года, он женился на молодой девушке по имени Элизабет де Варэ. Во втором браке у него тоже что-то не сложилось, и через семь лет Гуго снова уехал в Палестину, на этот раз в компании своего вассала Гуго де Пайена, а также Жоффрея де Сент-Омер, Гуго д’Отвилье и еще пятерых. Там, в Иерусалиме, в 1118 году они создали орден рыцарей Храма, и вассал из Шампани Гуго де Пайен стал первым гроссмейстером тамплиеров.
— Как много Гуго было в те дни! — удивилась Николь.
— Да, да, да! — восторженно шептал Энцо, пробираясь по разогретой полуденным солнцем гостиной к доске и едва не пританцовывая на ходу. — Гуго Шампанский! — Он написал эти слова наверху доски и обвел в кружок. Затем провел длинные стрелки от имени к распятию, значку, бутылке шампанского и рыцарям-храмовникам. Он постоял, отдуваясь, не отрывая взгляда от надписи, затем отпил еще глоток.
Николь это не очень убедило.
— И что? — спросила она наконец.
— Что — что?
— Дальше-то что?
Маклеод смотрел на доску, постепенно теряя энтузиазм.
— О’кей, но что-то я не вижу связи с собакой.
— А как насчет даты на бутылке шампанского? И почему обязательно «Дом Периньон»?
Энцо присел на гору книг и осушил бокал с меньшим энтузиазмом, чем наполнял его.
— Не знаю. Может, что-то на этикетке. Может, придется достать шампанское того года, чтобы увидеть разницу. — Он вздохнул. Русские горки какие-то, а не расследование! — А что сказано в Инете о тысяча девятьсот девяностом годе?
Николь ожидала вопроса и уже просматривала результаты поиска.
— Сплошь объявления виноторговцев, — отозвалась она. — О, погодите, вот статья из журнала… — Легкие пальцы забегали по клавиатуре, и затем она прочла: — «Марка „Дом Периньон“ появилась в тысяча девятьсот двадцать первом году — так Моэ и Шандон назвали один из лучших сортов своего шампанского. Это вино с одного виноградника — то есть отжимается из винограда, выращенного в одном месте, и только в годы исключительно хорошего урожая. Известно своим цветом, ароматом и долговечностью. — Она подняла глаза: — „Дом Периньон“ тысяча девятьсот девяностого года получил самую высокую оценку среди сборов семьдесят восьмого — девяносто третьего годов». Хм-м… я не отказалась бы от бокальчика. Люблю шампанское.
В этот момент они услышали, как открылась входная дверь.
— Боже, ну и амбре! — раздался голос Софи, затем послышался звук другой открываемой двери и пронзительный короткий вопль. Софи появилась на пороге гостиной с квадратными от изумления и отвращения глазами: — Папа, в ванной утки!!
— Знаю, — устало ответил Энцо.
— Но что они там делают?
— Гадят и едят, — лаконично объяснил он, не желая продолжать разговор на эту тему. — Я пойду подышу воздухом. — В дверях он чмокнул дочь в щеку.
— Но для чего нам утки? — крикнула она ему вслед.
— Жарить! — отозвался он.
Он уже спустился на половину пролета, когда Софи выбежала на площадку:
— А где металлоискатель Бертрана?
— Спроси у него!
II
Он был рад убраться из квартиры, подальше от головоломной расшифровки подсказок. Энцо как будто бы начинал понимать образ мыслей убийц Гейяра, словно забирался к ним в головы. А это не слишком приятное место.
Город наводнили туристы и пейзаны, съехавшиеся с окрестных ферм на утренний рынок на Соборной площади. Торговля уже закончилась, площадь снова превратилась в автомобильную парковку, но люди остались пообедать в ресторанах, походить по магазинам и отдохнуть в уличных кафе, попивая кофе и глазея на городскую жизнь. На этой неделе Кагор трещал по швам от наплыва участников ежегодного блюзового фестиваля. Энцо пробился через толпу ко входу в крытый рынок — ему требовалось в винную лавку.
Продавец Мишель, краснолицый крепыш с ореолом мелко вьющихся стального цвета волос, курил сигары «Вольтижер», поэтому его серебристые усы пожелтели от никотинового налета. Но он отлично разбирался в вине и тепло пожал руку Энцо.
— Только не говорите, что уже все прикончили!
Энцо засмеялся:
— Господи, Мишель, кто же пьет с такой скоростью! Еще два ящика осталось. — Он предпочитал мягкий, сочный вкус лангедокских вин резкому танинному привкусу кагорских. — Сегодня мне нужно шампанское.
Брови Мишеля взлетели на лоб.
— Шампанское? — Нос виноторговца издал несколько отрывистых фырканий, которые при желании можно было принять за смех. — Что-нибудь отмечаете?
— Да нет, ничего особенного.
— Какое вам требуется? Могу предложить «Вдову Клико» — желтая этикетка, не очень дорого.
— Я ищу «Дом Периньон» девяностого года, компания «Моэ и Шандон».
У Мишеля отвисла челюсть.
— Ничего себе! Вы шутите?
— А что, у вас нет?
Мишель засмеялся:
— У меня, конечно, нет. — Он поднял палец. — Но погодите. — Виноторговец повернулся к компьютеру, мерцавшему за прилавком, и что-то резво настучал на клавиатуре, внимательно глядя в экран. — Вот, «Дом Периньон» девяностого года. — Выпятив губы, он запыхтел, словно от жары. — Редкое вино, мой друг. Роберт Паркер называет сбор тысяча девятьсот девяностого года «brilliant».[41] — Он улыбнулся Энцо. — Дожили, уже американцы информируют французов, насколько хороши или плохи наши вина. — Он напечатал что-то еще. — Ага! Попался! — И торжествующе посмотрел на Энцо: — Могу достать вам бутылку.
— Сегодня?
Мишель очень по-галльски пожал плечами и задумчиво надул губы:
— Часа через два годится?
— Идеально.
— Приходите за заказом перед закрытием.
— Спасибо, Мишель, — искренне поблагодарил Энцо и собрался уходить.
— А стоимость вас не интересует?
Энцо остановился в двери-арке, ведущей на улицу.
— Пожалуй, интересует. Сколько с меня?
— Ну, в принципе это шампанское стоит сто пятьдесят…
— Евро?! — чуть не поперхнулся Энцо.
Мишель кивнул и улыбнулся:
— Но, учитывая обстоятельства, я назначу цену… — Он задумался, и у Энцо потеплело на душе при мысли, как его здесь любят, знают, выручают по-соседски… — Ладно, только для вас — сто девяносто.
Через два часа и после нескольких кружек пива в «Форуме» Энцо вернулся домой, крепко сжимая бутыль «Дом Периньон». Он был в самом добродушном настроении, хотя бумажник и полегчал почти на две сотни евро. Все окна в квартире оказались открыты, а Софи, стоя на четвереньках, немилосердно терла ванну каким-то дезинфицирующим средством. Не было слышно ни Николь, ни утят, ни запаха.
— А где Николь?
— Ушла, — подняла голову Софи, продолжая орудовать щеткой.
— Куда?
— Домой.
— Почему?
— Потому что я сказала, что утки не могут здесь оставаться, пусть увезет их обратно к папаше.
Энцо всплеснул руками:
— Софи, это же был подарок! Я не хотел его обижать!
Дочь покачала головой:
— Иногда я тебя просто не понимаю, папа. Мы говорим о человеке, вломившемся в нашу квартиру и избившем тебя до крови, а ты боишься его обидеть?
— Это было недоразумение!
Софи заметила бутылку шампанского.
— Что за повод?
— Никакого повода.
Она пошла за ним через гостиную, стягивая резиновые перчатки:
— Но люди не покупают шампанское без причины!
— Я купил его ради этикетки.
— Что?!
Поставив бутылку на письменный стол, он начал выдвигать ящики в поисках большого увеличительного стекла.
— Шампанское этой же марки и урожая нашли в сундуке в Тулузе. — Он нашарил лупу и выхватил ее из ящика. — Не могу понять, почему они выбрали именно «Дом Периньон» этого года. Должно быть, дело в этикетке.
Перед ним была классическая, округлой формы бутылка шампанского темно-зеленого стекла. На черной фольге, прикрывавшей проволочную уздечку и пробку, красовалось золотое клеймо с лаконичной надписью: «Виноградник Дом Периньон». Этикетка была в форме трехконечного щита, зеленовато-охряная. Вверху — упоминание, что компания «Моэ и Шандон» из Эперне основана в 1745 году. Ниже значилось: «Шампанское виноградника Дом Периньон, урожай 1990 года», а рядом — пятиконечная звезда и содержание спирта — 12,5 %. В самом низу этикетки Энцо разглядел «75 мл» и «сухое» и буквально зашипел от разочарования.
— Ну что, какие открытия?
Энцо раздраженно покосился на дочь и снова уставился в увеличительное стекло.
— Погоди, тут что-то написано с краю. — И он прочел: — «Произведено „Моэ и Шандон“ в Эперне, Франция, мюзле