— Мне очень жаль. Идея казалась такой удачной…
Части тела, спрятанные за штабелями бутылок «Дом Периньон» 1990 года, нашли бы много лет назад.
Четырнадцать роскошных вилл, каждая из которых служила домом для одного самых из престижных Maisons de Champagne,[51] выстроились в ряд вдоль улицы до самой вершины холма. На другой стороне обнесенная высокой каменной стеной городская ратуша утопала в зелени. От нечего делать троица направилась в парк. Никто не решался озвучить то, что думал каждый: поездка в Отвилье оказалась погоней за химерой. Маклеод мрачно глядел на маленькое синее озеро, окруженное плакучими ивами, считая себя лично ответственным за неудачу, однако нисколько не сомневаясь, что подсказки вели именно в Отвилье. Раффин развлекался, пуская плоские камушки по поверхности озера, Шарлотта по неровным ступенькам поднялась в павильон с круглой крышей и множеством колонн.
— Надо возвращаться, — сказал Энцо.
Раффин повернулся к нему:
— Куда?
— В Отвилье. Мы что-то пропустили.
— Что?
— Ну, если бы я знал что, мы бы его не пропустили, — огрызнулся Энцо, сразу пожалев, что не сдержал раздражения.
Но Раффин лишь пожал плечами:
— Как хотите. — Он взглянул на часы: — У меня скоро поезд в Париж.
Энцо случайно взглянул вверх и заметил Шарлотту, наблюдавшую за ними между колонн, склонив голову набок. Она едва заметно улыбнулась ему.
— Поехали.
В молчании они миновали пригороды Эперне с огромными полями ржавых железнодорожных развязок и брошенными составами, изуродованными вандалами. На поверхности ядовито-зеленой Марны течением несло рваные клочья белой химической пены. Но уже через несколько минут по обе стороны дороги потянулись пологие полосатые холмы с виноградниками: Отвилье нежился в своем зеленом кольце, с наслаждением впитывая солнечный свет. Найти место для парковки оказалось нелегко: у аббатства негде яблоку было упасть от наплыва туристов, сверкавших вспышками камер в церковном полумраке.
— Я хочу побродить по кладбищу, — сказала Шарлотта, направляясь к маленькой калитке в церковной ограде.
Энцо и Раффин прошли через территорию аббатства той же дорогой, что и два часа назад. Ничто не изменилось, не вызывало озарения. Энцо взял складной стул и уселся спиной к деревянным панелям, мрачно уставившись в противоположную стену нефа. Остановившись перед ним, Раффин негромко сказал:
— Я не люблю, когда мне врут.
Энцо в изумлении поднял глаза:
— О чем вы говорите?
— О вас с Шарлоттой.
— Бога ради, Раффин! — На голос Энцо обернулись несколько туристов. Спохватившись, он заговорил тише: — Мне казалось, у вас с ней все кончено.
Подбородок Раффина напрягся, на щеках проступили желваки.
— Так и есть.
— Так в чем проблема?
— Вчера вечером я спросил, есть ли что-нибудь между вами.
— А я ответил, что нет, и в тот момент это было правдой. — Энцо смущенно отвернулся. — Но жизнь не стоит на месте.
— Это я понял.
То ли Раффину все рассказала Шарлотта, то ли он все-таки слышал ночью, как они занимались любовью.
— А что, у вас проблема?
Раффин долго сверлил Маклеода взглядом, прежде чем отвел глаза.
— Нет, — ответил он, рассматривая алтарь.
Церковная дверь со скрипом открылась. Свет лег на каменные плиты с пола, и тишину прорезал голос Шарлотты:
— Энцо! — Соперники одновременно обернулись и увидели ее в дверном проеме, призывно машущую рукой. — Вам надо на это взглянуть.
Они едва поспевали за Шарлоттой, которая повела их по узкой дорожке между рядами могил к старинному склепу, миниатюрной копии храма. От тронутого плесенью, сильно пострадавшего от непогоды семейного склепа веяло запустением, хотя у входа стоял букет увядших цветов. Первые надписи искрошились от времени, их невозможно было разобрать, но последняя виднелась отчетливо. Датированная октябрем 1999 года, она посвящалась незабвенной памяти Гуго д’Отвилье и его жены Симоны, погибших 26 октября того же года в автомобильной катастрофе на шоссе между Эперне и Реймсом.
Гуго д’Отвилье?! Энцо не поверил глазам. Что, если подсказки относились не к месту, а к человеку?
— Это очень старый семейный склеп, — сказала Шарлотта и, опустившись на колени, потрогала увядшие цветы. — Но кто-то за ним ухаживает.
Табличка под звонком слева от белых ворот гласила: «Звоните и входите». Энцо так и сделал: нажал кнопку — за стеной по саду разнесся звон — и толкнул створку ворот. Заросшая дорожка между двумя газонами вела к маленькому дому, построенному почти вплотную к задней стене нефа. Дверь отворилась, и появившийся на пороге кюре взглянул на них с легким раздражением:
— Чем могу служить?
— Что вы можете рассказать о склепе семьи д’Отвилье на вашем кладбище? — без обиняков приступил к делу Энцо.
Кюре удивился — вряд ли подобные вопросы ему задавали часто.
— Что же тут можно рассказать? Это семейный склеп д’Отвилье, которые испокон веков жили в замке Отвилье.
— Гуго д’Отвилье погиб в автомобильной аварии в девяносто девятом году?
— Да, это правда.
— У него остались наследники?
— Его сын до сих пор живет в замке.
— А как его зовут? — спросил Раффин.
— В роду д’Отвилье старших сыновей всегда называли Гуго, еще до появления тамплиеров.
— Стало быть, сейчас в замке проживает Гуго д’Отвилье? — переспросил Энцо.
— По-моему, я только что это сказал, — нелюбезно ответил кюре, явно теряя терпение.
— А как туда пройти? — спросила Шарлотта.
IV
Странный гибрид богатого загородного особняка и укрепленного замка, Отвилье располагался менее чем в трех километрах от аббатства, в соседней долине. Замок был перестроен в семнадцатом веке из полуразрушенной средневековой крепости, о которой напоминал сохранившийся широкий и глубокий крепостной ров. К внушительному строению вела широкая аллея, обсаженная лаймовыми деревьями, а фоном пейзажу служил ухоженный парковый лес, деревья которого давно переросли замок. В центре мощеного двора фонтан выбрасывал изогнутые танцующие струи, сверкавшие на солнце и пенившие воду в чаше. В стойлах у западного крыла фыркали и топтались лошади. Фермерские строения приютились на восточном берегу рва. Когда автомобиль Энцо свернул на аллею, ведущую к замку, за каменным мостом через ров они заметили синие мигалки полицейских машин. Во дворе замка белая карета «скорой помощи» стояла раскрытыми дверцами вплотную к парадному входу. На мосту толпились люди, молча глядя на происходящее, — прислуга замка, работники фермы, пара блюстителей порядка. Все головы повернулись на звук подъехавшего автомобиля.
Энцо свернул с дороги перед самым мостом и остановил машину под деревьями. От группы людей отделился и направился к ним человек лет семидесяти. В темном костюме и лаковых черных туфлях, с коротко стриженными серебристыми волосами вокруг блестящей лысой макушки, он немного напоминал метрдотеля.
— Чем могу служить господам?
— Что там происходит? — спросила Шарлотта.
— Произошло самоубийство, мадам.
— О Господи, кто?!
— Боюсь, молодой Гуго д’Отвилье.
— Самоубийство? — переспросил пораженный Маклеод.
— Да, мсье. Он повесился в большой зале. Вы его знали?
— Мы приехали из Парижа его навестить, — поспешил ответить Раффин.
— А, понимаю. Вы его друзья? Вместе учились в ЕНА?
— Да-да.
Энцо восхищенно слушал, с какой легкостью лжет Раффин.
— Тогда я крайне сожалею, что принес вам столь трагическую новость. — Старик обернулся и посмотрел через ров на замок. — Кажется, выносят тело. Если вы соблаговолите подождать четверть часа, я смогу все рассказать подробнее.
— Конечно, — пообещал Раффин.
— Не желаете ли прогуляться по парку? — Старик кивнул в направлении сада, явно желая уменьшить число зевак. Он вернулся к группе людей на мосту, а Энцо, Раффин и Шарлотта направились к юго-западному углу квадратного крепостного рва, где находилась калитка в роскошный огороженный парк. Коричневая курица с выводком цыплят настойчиво клохтала, ведя свое потомство к ближайшей лужайке.
Раффин повернулся к Энцо:
— Стало быть, человек, к которому нас привели тулузские подсказки, покончил с собой спустя всего три дня после того, как были найдены руки Гейяра.
— Может, он причастен к убийству?
Раффин приподнял бровь:
— Кто его знает… Возможно, он понял, что огласка неминуема, и убил себя, чтобы избежать позора? Как ваше мнение, Маклеод?
Но Энцо мало улыбалась гипотеза, будто его действия заставили человека, пусть даже преступника, покончить с собой.
— Я не знаю.
В глубине души он надеялся, что Гуго д’Отвилье не имеет отношения к Гейяру и эта смерть является прискорбным совпадением. Маклеод окинул взглядом крепостной ров, мост с каменной балюстрадой — четыре арки, поднимающиеся из мутной воды, — и увидел, как уезжает «скорая». Зеваки расступились, пропуская машину. Энцо охватило странное отчаяние — ему показалось, что расследование завершится здесь же, со смертью предполагаемого фигуранта. Вот уж действительно «висяк»…
Он сунул руки в карманы и подошел к краю крепостного рва глубиной метра три, обнесенного низкой, поросшей мхом стеной. Остроконечные угловые башни замка, казалось, росли из черной, непрозрачной воды. В толстых каменных стенах темнели узкие щели-амбразуры, откуда защитники замка когда-то пускали стрелы, отражая набеги. Слева открывалась панорама ухоженных лужаек с вековыми деревьями, постепенно густевшими и переходившими в настоящий лес, стеной смыкавшийся на горизонте. Садовник с ручной тачкой обихаживал цветы на декоративной скальной горке, не проявляя ни малейшего интереса к происходящему в замке. Вокруг деревянного стола были расставлены складные стулья — их парусиновые спинки и сиденья чуть слышно хлопали на ветру. Энцо дошел до северо-западного угла рва, откуда начинался крутой подъем, и присел на край каменной изгороди. В отличие от узорчатого кирпичного фасада замка задняя стена была выложена серыми бетонными блоками, впитывавшими влагу крепостного рва, проступавшую снизу неровной темной волной.