— Я не…
— Я знаю, — выставил ладони Саймон, предупреждая протест. — Я ей тысячу раз говорил, но так и не смог переубедить.
— Это мать ей вдолбила.
Саймон кивнул.
— Линда нарочно ничего не корректировала. Ты обидел ее, Сорока, и отомстить она могла только через Кирсти. Ладно, дело прошлое… — Он глубоко вздохнул и посмотрел мимо Энцо на улицу. — Я все же хочу позвонить в полицию.
— Не смей.
— Энцо…
— Нет! — Маклеод в упор взглянул на Саймона. В этот момент они походили на двух матерых самцов, готовых сцепиться рогами, отстаивая свою территорию. — Это означает подписать ей смертный приговор.
— Можно подумать, сейчас ты не подписываешь свой!
— Я скорее умру, чем буду жить с мыслью, что виноват в гибели дочери!
— Господи, Сорока, — раздался в темноте шепот Саймона. Их лбы сошлись с мягким стуком, знаменуя окончание так и не начавшегося боя. Саймон обнял приятеля, с которым познакомился в тот день, когда впервые пошел в школу, и стиснул так, что Энцо чуть не задохнулся. Его борода царапнула Маклеода по щеке. — Господи, — снова прошептал он.
III
Натянув водонепроницаемые гетры, Маклеод через голову надел легкий пластиковый дождевик. Сложив карты вдвое, сунул пакеты во внутренний карман и застегнул молнию. Ожидание закончилось, и стало легче. Часы, проведенные в вынужденном бездействии, казались потерей времени. Самю отрегулировал ремень каски и заставил Энцо ее примерить, после чего перепроверил закрепленный спереди фонарик. С новой батарейкой свет был ярким и сильным. Про запас Самю вручил Энцо еще один водонепроницаемый фонарь.
— Берегите его, — предупредил он. — Хуже всего остаться в темноте.
Остальные разбрелись по гостиной Раффина и молча наблюдали за происходящим. Пора было идти, но никто не хотел об этом говорить. Энцо взглянул на часы. Четверть второго.
— Я вернусь через несколько часов, — сказал он и вышел за Самю на лестничную площадку.
Во дворе их догнала запыхавшаяся Софи.
— Я сейчас, — бросил Маклеод проводнику и повернулся к дочери: — Иди в дом, котенок, ты промокнешь.
— Мне все равно! — Софи с вызовом выпрямилась под дождем, глядя на отца глазами Паскаль. — Если с тобой что-нибудь случится, я ее никогда не прощу!
По ее лицу стекали не то слезы, не то капли дождя.
— Кирсти?
— Она не имеет права отбирать тебя у меня!
Энцо мягко погладил дочь по голове:
— Софи, Кирсти тут ни при чем. Это моя вина.
У нее задрожала нижняя губа.
— Пап, я так тебя люблю…
Софи кинулась ему на шею, Энцо обнял ее, и они замерли под проливным дождем. Струи поднимали над булыжниками двора влажный туман, похожий на дым.
— Я тоже люблю тебя, дочка. — Он сжал ее лицо ладонями. — Обещай мне одну вещь…
— Я ничего не буду тебе обещать. Это ты мне обещай, что вернешься. Ладно?
Маклеод закрыл глаза.
— Папа!
Он вновь посмотрел на нее:
— Обещаю.
Софи долгую минуту скептически глядела ему в глаза.
— Ненавижу ее.
— Нет.
— Нет да.
— Софи, она плоть от моей плоти. Нельзя любить меня и ненавидеть ее.
Лицо девушки помрачнело.
— Я возненавижу вас обоих, если ты не вернешься.
— Я же обещал, что вернусь!
Глаза Софи сузились.
— Учти, это в твоих интересах!
В машине Самю завел мотор и включил кондиционер, чтобы очистилось запотевшее лобовое стекло. «Дворники» бешено мотались взад-вперед. Промокший до нитки Энцо открыл дверцу и уселся на переднее сиденье.
— Ладно, поехали.
Машина тронулась с места, пробиваясь сквозь пелену дождя к залитому светом зданию сената. Ни Энцо, ни Самю не заметили темной фигуры женщины, полускрытой большим черным зонтом, которая подошла к железным воротам дома и набрала код квартиры Раффина.
IV
Звонок в дверь громом прозвучал в напряженной тишине гостиной. Неужели Энцо и Самю что-нибудь забыли? Софи, вытиравшая полотенцем мокрые волосы, вопросительно взглянула на Раффина.
— Я открою, — быстро сказала она, направившись в холл, и распахнула дверь. На площадке стояла мертвенно-бледная Шарлотта. С ее плаща и зонта текло на деревянный пол. Влажные кудри жалко повисли, потеряв свой блеск. При виде Софи она, кажется, удивилась. Софи подозрительно уставилась на гостью: она не верила, что Шарлотта — это Мадлен, но помнила, что отца мучили сомнения. В холл вышел Раффин:
— Шарлотта?
— Энцо здесь?
Ей ответила Софи:
— У него похитили дочь… Другую дочь, — добавила она после секундной заминки. — Он пошел в катакомбы попытаться ее спасти.
Закрыв глаза, Шарлотта замотала головой:
— Мне надо было позвонить.
— Пойдем-ка в дом, — пригласил Раффин.
Прислонив зонтик рядом с дверью на лестничной площадке, Шарлотта прошла за Раффином в гостиную. Последней вернулась Софи.
— Я знаю, кто четвертый убийца, — сказала Шарлотта.
— Мы тоже, — кивнула Софи. — Это Мадлен Буше, — добавила она, исподтишка наблюдая за реакцией Шарлотты.
— Значит, вы нашли последние подсказки?
— В Осере, — подтвердила Софи. — А вы как узнали, кто она?
— Перечитала дядины дневники за последние пять месяцев. Раньше эта информация мне ничего не говорила, но теперь я искала какие-то упоминания о студентах ЕНА — и нашла. Они были у нас под носом с самого начала, четверо его любимчиков, маленькие гении, как он их называл: Рок, д’Отвилье, Диоп и Мадлен Буше. — Она обвела взглядом бледные лица. — Вы еще не выяснили, кто она? Ну, кто она на самом деле? — Шарлотта повернулась к Раффину: — Роже, если она похитила дочь Маклеода и выманила его на встречу, значит, убьет их обоих.
ГЛАВА 24
Улица Ротру была всего в двух кварталах от дома Раффина. Самю остановился у большой, ярко освещенной художественной галереи на ее восточной стороне. Выйдя из машины, они пошли по тротуару, разбрызгивая воду, к спасительному навесу над дверью. Самю с силой постучал в застекленную часть, едва не разбив ее кольцом. Коридор осветился, за матовым стеклом обозначился внушительный темный силуэт, но это оказалась игра теней: когда дверь открылась, человек на пороге имел более чем скромные габариты. Лысый, с желтоватым лицом и беспокойными испуганными глазами, хозяин дома встретил их в костюме, но узел галстука был ослаблен, а верхняя пуговица рубашки расстегнута.
— Входите, быстро. — Обшарив глазами улицу, он закрыл за ними дверь. — Одно дело — в рабочее время, но сейчас любому покажется странным, что я жгу электричество посреди ночи…
— Ну, так выключи свои чертовы лампы. — Самю вынул белый конверт из внутреннего кармана и протянул хозяину: — Остальное получишь после возвращения мсье Маклеода.
Владелец галереи нервно взглянул на Энцо:
— Сколько вы там пробудете?
— Столько, сколько нужно, — отрезал Самю. — Веди нас вниз. И выключи витрину, когда поднимешься.
Выкрашенные кремовой краской стены галереи были увешаны оригиналами кинопостеров Алана Линча. Сейчас здесь проходила выставка абстрактных работ Эллен Шайя, с которыми соседствовали стилизованные виды Парижа кисти Жильбера Раффина. Энцо мельком подумал, уж не родственник ли это Роже.
— Сюда… — По узкой крутой лестнице они спустились в подвал, где оказалось сухо и холодно. Десятки полотен были расставлены вдоль стен и закрыты тканью. Маленький человечек вынул связку ключей и отпер дверь в стене, открывшуюся в сплошную черноту. Пошарив рукой, хозяин щелкнул выключателем. Маленькая желтая лампочка неожиданно ярко осветила узкий коридор с кирпичными стенами и земляным полом. Пахло сыростью, какие-то мелкие твари с тихим шорохом прыснули в тень. Старая паутина свисала складками, словно тонкие газовые занавеси, подвешенные под потолком. — Как отсюда идти, вы знаете.
— Знаю, — сказал Самю и вошел в коридор, пригнувшись, чтобы не чиркнуть каской о ржавую железную балку.
Энцо последовал за ним, вздрогнув от холода, казавшегося еще сильнее в сырой темноте. Дверь подвала громко захлопнулась, и ключ повернулся в замке.
— В основном эти подвалы используют для доступа к сточным каналам, — пояснил Самю, — но если знаешь, куда смотреть, можно попасть прямо в катакомбы. Пошли. — И он быстро зашагал по коридору мимо запертых дверей, ведущих в подвалы магазинов и жилых домов. Вскоре свет от лампочки остался далеко позади. Самю и Маклеод включили фонари на касках, и два ярких луча прорезали влажный воздух, раскачиваясь по сторонам, повинуясь малейшему повороту головы.
Самю, видимо, прекрасно знал дорогу и уверенно сворачивал направо или налево. Энцо же не отличал один поворот от другого — кирпичные стены, узкие отверстия, ржавые железные двери. На ходу Самю отпускал краткие комментарии:
— Вот мы только что прошли под улицей Медичи. Если повернем направо, упремся в стену подземной парковки под сенатом.
Он открыл дверь и по короткой лесенке увлек Энцо в огромный тоннель с арочным сводом, гудевший от рева быстротекущей воды. Капли падали с потолка, как дождь. Луч фонаря на каске Энцо осветил черную поверхность подземной реки, вздувшейся от паводка. Вдоль стены шла узкая дорожка с ржавыми железными перилами, скользкая как лед.
— Иисусе! — услышал Маклеод голос Самю, перекрывший шум воды. — Первый раз такое вижу!
— Куда нас занесло? — прокричал Энцо.
— А это городская клоака, мсье! Не волнуйтесь, говно в трубах, это дождевая вода из уличных стоков. — Оскальзываясь, они прошли по пешеходной дорожке метров двадцать или тридцать. — А теперь мы под Люксембургским садом.
— Может, легче было перелезть через забор? — не удержался Энцо.
Самю ухмыльнулся и свернул в новый тоннель, где вода доходила до бедер, а сильный поток едва не сбивал с ног. Двигаясь против течения, они кое-как добрались до лестницы, ведущей к металлической двери в стене. Навалившись всем телом, Самю открыл ее, и они попали в сухую круглую бетонную камеру. Металлические ступени, вмурова