Елена была рада, что разговор не сразу зашел о работе, и подсела к столику.
– Как говорится, на вкус и цвет…
– Обижаете! – перебил ее Миша, разворачивая плитку горького шоколада в золотистой обертке. – Вкусовые впечатления субъективны, в отличие от экспертизы. Обратите внимание, на обложке написано семьдесят процентов. Я провел анализ и установил, что содержание какао в данном продукте – семьдесят один целых два десятых процента! А в швейцарском стабильный недобор – два процента от заявленных. И стоит наш шоколад дешевле.
– Значит, ты ошибся.
– Чтобы я ошибся в цифрах? Да ни в жизнь!
– Не в результатах экспертизы, а в утверждении. Ты сказал, что наш шоколад не хуже швейцарского. А он лучше!
– Теперь я понял, как вы подлавливаете преступников на допросах. Угощайтесь.
Елена не стала отказываться от шоколада и кофе, хотя предпочитала ограничивать себя в сладком. С тех пор как они с Маратом сошлись, Елена не могла отделаться от вечной женской фобии (ей все время казалось, что блузка стала тесной не из-за стирки) и каждое утро контролировала свой вес.
Сделав глоток кофе, следователь спросила:
– Что новенького по нашему делу?
– Под ногтями погибшей девушки мы ничего не нашли. Я исследовал одежду Екатерины Гребенкиной и на меховой подстежке ее куртки обнаружил длинный волос. Угадайте, кому он принадлежит?
– Миша, я сейчас не в том настроении, чтобы угадывать, – честно призналась следователь.
– Борису Мануйлову!
– Сутенеру. Значит, он мог быть на крыше в момент трагедии.
– Елена Павловна, волос был внутри куртки. Это согласуется с показаниями подруги о том, что сутенер повздорил с Катей в квартире, когда она была без верхней одежды. Но! – Головастик многозначительно поднял указательный палец. – Помните, в отчете патологоанатома указано, что содержание алкоголя в крови девушки незначительное, хотя коньяка в бутылке осталось меньше половины. Так вот, на горлышке я обнаружил слюну не только погибшей Екатерины Гребенкиной, но и другого человека.
– Все-таки сутенер!
– Нет, – покачал головой эксперт.
– Гребенкин, – предположила Петелина. – Неужели это сделал ее отец?
– Тоже мимо. Я не знаю, кто конкретно пил из бутылки вместе с погибшей, но точно установил, что это была женщина.
– Наша слюна так сильно отличается?
– Благодаря моим приборам слюна может поведать о человеке больше, чем фотография.
Петелина откусила кусочек шоколада и оставила его на языке. Шоколад таял медленно, наполняя рот густым приятным вкусом.
– Еще одна женщина, – задумчиво произнесла следователь. – А если на крыше была подруга Кати Лиза Малышко?
– Она вроде бы только проснулась. И потом, тогда должен был чувствоваться запах алкоголя изо рта.
Елена постаралась воскресить в памяти первые, самые яркие впечатления с места трагедии.
– Когда мы зашли, Лиза красила ногти, а запах лака забивает любой алкогольный дух. Мне сразу показалось странным, что она была в халате, будто недавно проснулась, и при этом в колготках. Да, в колготках! Как будто она только что пришла и быстро сбросила верхнюю одежду. В тот день повсюду были лужи, в том числе и на крыше. Войдя в квартиру, я вытерла ноги о коврик… На нем была влажная отметина! Будто кто-то недавно тоже вытирал обувь.
– Чтобы доказать, что Лиза Малышко пила из бутылки, мне нужен образец ее ДНК.
– Если она солгала, будет повод задать ей серьезные вопросы. Я отправлю к ней оперативников, – решила следователь.
Елена допила кофе, похвалила шоколад и с напускным равнодушием задала главный вопрос, ради которого спустилась в лабораторию:
– Кстати, Миша. Ты говорил о двух патронах, найденных в автомобиле убитого Бориса Мануйлова.
– Да, вот они.
Эксперт продемонстрировал два целлофановых пакетика с похожими гильзами. Одна была чуть длиннее другой, ровно на миллиметр. Петелина знала, что это гильза от патрона для пистолета Ярыгина. Она взяла пакетик в руку и сжала его в ладони. Пуля словно исчезла. Этот пустяк и требовал от нее адвокат Гомельский.
– Ты уже работал с ними? – осторожно поинтересовалась следователь.
– А как же! Произвел замеры, составил фототаблицы, послал запросы в гильзотеки. Если «стволы» официальные или где-то засветились, мы быстро их идентифицируем.
– И когда ты все успеваешь? – В голосе Елены Петелиной проскользнул упрек.
Она впервые пожалела об удивительной работоспособности молодого эксперта.
– Думаю, с пистолетом Ярыгина проблем не будет, их не так уж много, и учет налажен, – бодро продолжил Головастик. – Сложнее с патроном девять на восемнадцать. Он подходит не только к «Макарову», но и к «Стечкину», и к некоторым пистолетам-пулеметам. А одних ПМ за полвека наштамповали великое множество. К тому же есть признаки, что патрон использовался для нештатного оружия.
– Я вот что подумала. Пулю нашли только одну – от «Макарова». И Мануйлов убит одним выстрелом. А что, если второй патрон появился в машине раньше? У сутенера нелегкая жизнь. Он мог сам когда-то в кого-то выстрелить из салона автомобиля.
– Надо проверить по сводкам, есть ли пострадавшие от пистолета Ярыгина.
– Я проверю. Но Мануйлов мог и промахнуться. Тогда это пустышка, которая породит сомнение в общей доказательной базе. – Петелина покачала пакетиком с гильзой.
– Вообще-то от гильзы пахнет порохом.
– Если выстрел произвели за час до убийства, гильза будет пахнуть по-другому?
– Нет.
– Вот видишь. Иногда улики только запутывают расследование. Может, о ней пока не упоминать?
– Но… – Головастик с удивлением смотрел на следователя.
Петелина сама учила его обращать внимание на любую мелочь.
– Ладно! – Елена встала, посчитав, что для первого раза скользкий разговор и так зашел слишком далеко. – Я закажу еще одну баллистическую экспертизу, мы определим, откуда и как был произведен роковой выстрел, и прижмем виновного. Тем более что железобетонный подозреваемый уже есть. Это Игорь Васильевич Гребенкин. Его видели в тот вечер около клуба и даже нашли рядом с местом преступления его шапку. Задержим его, допросим…
Следователь направилась к двери. Михаил Устинов шел следом за ней и торопливо говорил:
– ДНК из жвачки Гребенкина я уже выделил. Еще есть пятнышко крови на заднем сиденье «хонды». Пока не ясно, чье оно. Но скоро я займусь этим вопросом, и как только все будет сделано, сразу позвоню вам. Елена Павловна!
Петелина обернулась на резкий возглас Устинова. Головастик ткнулся ей в грудь, извинился и покраснел. Как же ей придется краснеть перед коллегами, если подлец Гомельский обнародует скабрезное видео! Это будет крах не только ее карьеры, но и отношений с дочерью. И извинения тут не спасут.
«Я не допущу этого. Я буду действовать!» – пообещала себе Елена.
– Елена Павловна, вы патрон забыли отдать.
Следователь разжала кулак. Черт! Она действительно хотела его вынести. Это произошло на уровне подсознания – сработал инстинкт самосохранения.
Петелина протянула пакетик с уликой эксперту.
– Миша, я прошу тебя об одном. Все данные, которые ты получишь, сначала ко мне. И только ко мне!
– Что-нибудь случилось, Елена Павловна? – обеспокоился эксперт.
– Ничего. Пока ничего.
Опустив взгляд, следователь вяло похлопала эксперта по плечу и покинула лабораторию.
«Черт! Черт! Черт!»
Елена Петелина злилась на Головастика, который не дал ей вынести из лаборатории нужный патрон, злилась на себя за то, что разрывалась между долгом и благополучием семьи, и ненавидела адвоката Гомельского, из-за которого чувствовала себя беспомощным пассажиром падающего самолета.
Звонок Марата застал Елену на пороге кабинета. «Только попробуй опуститься до пошлостей!» – пригрозила следователь ничего не подозревающему Валееву, отвечая на вызов.
Однако оперативник сразу перешел к делу.
– Мы были в гостинице «Саяны», где остановился Гребенкин. Его в номере не оказалось.
– Дежурить кого-нибудь оставил?
– Лен, у меня не десять человек в подчинении. Только Ваня. Попросил администрацию гостиницы звякнуть мне, если Гребенкин появится, но думаю, это бесполезно.
– Почему?
– Гребенкин не так прост. Номера телефона, который он предоставил как свидетель, не существует. Из гостиницы он сбежал, потому что никаких личных вещей в номере не осталось. Правда, мы кое-что нашли.
– Пистолет? – вырвалось у следователя, которой не давали покоя патроны.
– Вроде не Новый год, чтобы преступники оставляли нам подарки. Нет. На кровати мы обнаружили бумажку с адресом квартиры, где проживали девчонки-проститутки. Судя по всему, это последнее, на что он смотрел.
– Надо съездить туда и проверить. – Продолжая разговор, Петелина вошла в кабинет и села за рабочий стол.
– Выполнено, мой командир! Мы уже здесь. Квартира не заперта, внутри все перевернуто. Он что-то искал.
– Ты уверен, что это был Гребенкин?
– А кто же еще? Сутенера уже нет, у Лизы Малышко рука не поднимется швырять дорогое белье на пол. Остается Гребенкин. Кстати, девушка здесь не ночевала. Флакончик от лака как валялся на ее кровати, так и валяется.
– Лиза Малышко могла задержаться, так сказать, по долгу службы. – Елена Павловна разговаривала, прижав трубку плечом, и одновременно работала на компьютере.
– Или сбежать. Чтобы не повторить судьбу подруг.
– Марат, проверь, есть ли в ванной зубные щетки?
– Так… Две штуки в стаканчике.
– Захвати их для эксперта.
– Уже делаю.
Петелина различила звуки: телефон положили на стеклянную полочку, зашуршал целлофановый пакет. Потом послышался неясный мужской разговор и уже отчетливый голос Марата: «Сам скажи, раз нашел».
Трубку подняли.
– Елена Павловна, это Иван Майоров. Я обнаружил здесь пакет от новой сим-карты. Он лежал в мусорном ведре сверху. Карту недавно извлекли.
– Отлично! Продиктуй мне номер. – Петелина записала. – И передай Валееву, что я нашла в базе данных номер телефона, зарегистрированный на имя Игоря Васильевича Гребенкина в Саратове. Если он им пользуется, то мы его найдем. Ждите звонка с координатами от Миши Устинова.