Петелина так не считала. Она заметила фальшь затеянного спектакля и вопросительно взглянула на Астаховскую.
– Здесь душно. Задержанному может стать плохо. Пусть он снимет пиджак, – без тени улыбки заявила Людмила Владимировна.
– Чего? Кто это такая? – возмутился Кильп.
– Снимайте! – потребовала Елена, полностью доверяя чутью Астаховской.
– По какому праву?
– Снимайте, Кильп. Или мне лучше величать вас другим именем?
– Речь ведь не идет о брюках! – закатила глаза Астаховская.
Тармо Кильп поворчал и скинул пиджак на пол. Людмила Владимировна разложила его на диване, разгладила ладонями и принялась отпарывать подкладку маникюрными ножничками, которые захватила с собой.
– Что делает эта женщина? Она испортит дорогой костюм! – обратился к следователю Кильп.
– Не дергайтесь! – предупредила его Петелина.
– Костюм испортили до меня. Разве можно так криво подшивать подкладку? – Астаховская сунула руку под ткань и спустя секунду продемонстрировала Елене три конверта. – Наши совсем разучились обыскивать.
Кильп беспомощно скрипел зубами, пока следователь вытряхивала из конвертов на стол старинные марки. Ей на глаза попались четыре одинаковые бледно-зеленые марки, объединенные в квадрат. Она присмотрелась к ним и вспомнила беседу с филателистом Лисицыным.
«Есть!»
Перед следователем лежал квартблок земских марок Ахтырского уезда с неровно напечатанной цифрой «5»! Именно этот раритет принесла в магазин для продажи Катя Гребенкина.
– Это всего лишь марки. Увлекаюсь, знаете ли, – оправдывался Кильп.
– И поэтому спрятали их за подкладку?
– Когда-то у меня стянули барсетку. С тех пор я стал осторожен.
– Это не просто марки. Это улики. Они из коллекции убитого Брикмана.
Брови задержанного дернулись от удивления. Он никак не ожидал от следователя-женщины столь глубокого знания предмета.
Петелина поняла, что попала в точку, и перешла в психологическую атаку:
– Вы убийца, Костромин!
– Нет! Я никогда никого не убивал. Я всего лишь мошенник.
– Лжете!
– Послушайте, я знаю, кто убил Брикмана.
– Ваш подельник? Вы наняли для грязной работы киллера?
– Да нет же!
– Факты говорят об обратном. Вы причастны к двойному убийству, совершенному с особой жестокостью!
– Нет, не причастен!
– Вы знали Брикмана?
– Да.
– У вас его марки. Вы исчезли из Питера сразу после убийства. Разве не так?
– Так! Но я не убивал.
– Каждый убийца говорит то же самое.
– Послушайте, – взмолился Кильп, – я все вам расскажу!
– Хотите сделать чистосердечное признание?
– Какое признание? Я расскажу о марках, об убийце, только выслушайте меня!
– Слушаю. Но не вздумайте лгать!
– Воды. Дайте попить. – Взволнованный Кильп старался успокоить дыхание.
Астаховская подала ему стакан с водой, украдкой показала Елене большой палец, поднятый вверх, и удалилась.
– Я видел убийцу. Это гадкая история, – начал рассказ Кильп-Костромин. – И у меня есть доказательства. Железные доказательства.
Во второй половине дня в кабинет следователя доставили Игоря Васильевича Гребенкина. Петелиной было по-женски жаль человека, который в пятьдесят лет убедился в том, что все лучшее в его жизни случилось в молодости. В те годы он был любим и стал отцом. Молодой офицер не решился поменять холостяцкую вольницу на неустроенный быт с не выспавшейся женщиной и кричащим младенцем. Свобода не принесла Гребенкину счастья. Он не продвинулся по службе и ничего не достиг в гражданской жизни.
Через двадцать лет в его квартиру постучалось счастье. Гребенкин искренне полюбил девушку, назвавшуюся его дочерью, потом пережил страшное горе – ее смерть, был одержим слепой местью, наделал глупостей и попал под арест. Но девушка, признавшаяся в убийстве подруги, оказалась его настоящей дочерью. И Гребенкин снова обрел смысл жизни. Однако для спасения дочери ему пришлось сразу же с ней расстаться.
Петелина предложила подозреваемому сесть на диван.
– Игорь Васильевич, в прошлый раз я не спросила вас, где ваша дочь, Екатерина Гребенкина.
– Я все равно не скажу. Не трогайте ее, – набычился Гребенкин.
– Я не стала спрашивать об этом потому, что при вас не нашли ключей от вашей саратовской квартиры. Вы отдали их дочери.
– Ничего подобного! Я их потерял.
– Значит, Катя их нашла.
– О чем вы? – напрягся Гребенкин.
– Я направила в Саратов постановление об аресте, и сегодня Екатерину Игоревну Гребенкину доставили в Москву.
– Постановление об аресте?
– Она подозревается в преднамеренном убийстве Елизаветы Малышко.
– И сколько… сколько ей грозит?
– Боюсь, вы долго не сможете увидеться с дочерью. Единственное, что я могу для вас сделать – это устроить краткое свидание в моем присутствии.
Следователь пересекла кабинет и открыла дверь.
– Заводите.
В кабинет в сопровождении конвойного вошла Катя Гребенкина. Она метнула злобный взгляд на Петелину и уставилась на отца.
– Снимите с нее наручники, – приказала Елена и предложила девушке: – Можете сесть рядом с отцом.
– Заложил, папаша! – процедила девушка, плюхнувшись на диван. – Лучше бы тебя менты грохнули!
– Катя, я хотел тебе помочь…
Елена взяла со стола почтовый конверт и показала его Кате.
– Узнаете? Вы послали его сами себе, до востребования, на имя Лизы Малышко. Но должна вас разочаровать. – Следователь вынула марки из конверта, подержала их перед собой, словно любуясь, и неожиданно швырнула на пол. – Вы убили Лизу Малышко из-за поддельных марок!
– Что? Не может быть!
– Вот настоящие! – Петелина прихлопнула ладонью конверты, изъятые у Кильпа-Костромина.
Катя метнулась к столу, ее глаза горели от злости. Она потребовала:
– Покажите!
– Заметьте, вы не оспариваете тот факт, что это вы убили подругу. Лишь усомнились в фальшивости марок.
Катя застыла, словно ударилась о невидимую преграду. Сквозь растерянное выражение ее лица прорывалась едва сдерживаемая злоба.
– Я…
– Не трудитесь. Ваш отец рассказал, как вы убили Малышко.
– Ах ты, козел старый! Идиот!
Катя бросилась обратно к дивану и накинулась на Гребенкина. Разъяренная девушка повалила его, безжалостно царапая лысину и лицо. Гребенкин пытался сдержать разбушевавшуюся дочь, а Петелина следила за тем, чтобы видеозапись запечатлела как можно больше косвенных и прямых признаний в убийстве.
Следователь говорила очень быстро:
– Катя, вы заманили Лизу на крышу, чтобы помянуть Стелу Сосеску. Сели на бордюр, выпили коньяка. На вас были перчатки. Опустив бутылку, вы схватили Лизу за лодыжки и опрокинули ее! А ваш отец должен был опознать труп своей мнимой дочери!
– Потому что он кретин!
– Затем вы вернулись в квартиру и прикинулись, будто только что проснулись. Начали красить ногти, чтобы заглушить запах коньяка!
– Крыса! Как ты мог меня заложить? – не на шутку разъярилась девушка.
– Катя…
– Ты бросил меня, когда я была грудным младенцем, и сейчас снова предал!
Елена нажала кнопку звонка. В кабинет вбежали двое конвоиров.
– Разнимите их.
Полицейские оттащили Катю, помогли исцарапанному Гребенкину подняться. Ошарашенный отец попытался объясниться:
– Катя, я не…
Но опровержение Гребенкина не входило в планы следователя. Петелина заглушила мужское бормотание громким приказом:
– Уведите его и окажите помощь! Немедленно! А ее оставьте. Не надо наручников, я справлюсь. Быстрее!
В кабинете остались следователь Петелина и Екатерина Гребенкина. Девушка тяжело дышала и обреченно смотрела на рассыпанные по полу фальшивые марки.
Нервный срыв закончился, определила следователь. Теперь загнанной в угол девушке надо было подсказать выход из тупика. Елена подвела Катю к столу и налила в стакан воды.
– Присядь, выпей воды и успокойся.
Девушка выпила, отдышалась, исподлобья взглянула на следователя.
– Я тебя прекрасно понимаю, Катя, – мягко начала Елена. – Если бы меня родители бросили на произвол судьбы, я бы тоже могла заняться проституцией. А как еще заработать без образования, без жилья?
– Я приехала в Москву, чтобы стать моделью. Пришла в агентство…
– А там сволочь Беспалый. – Петелина назвала кличку сутенера Мануйлова.
– Он гад. Как и все мужики.
– Им от нас нужно только одно.
– Достали! Каждую ночь корячишься, а все деньги уходят на квартиру и сутенеру. Да еще красивый прикид нужен. Старперов без фирменного белья и чулочков не возбудишь.
– Противно. Я бы только и думала о том, как бы избавиться от этой кабалы.
– Вот я и придумала. Когда старый Кильп попросил украсть у генерала конверт с марками, я смекнула, что из-за копеек он мараться не станет. Это был шанс начать новую жизнь! А чтобы меня не искали, я решила исчезнуть.
– Стать Лизой Малышко?
– Тут одно к одному. Лизка решила мне подарок сделать. Нашла моего папашу. А мне он на фиг не нужен! Я ей так и сказала, тебе надо – ты и бери! Она смоталась к нему под моим именем. А потом он в Москву намылился. И я решилась.
– От отчаяния, я понимаю, – поддержала девушку следователь.
– Лизка встретила его возле дома и хотела меня представить. Сюрприз, типа. Я предложила выпить для храбрости, к тому же мы собирались помянуть Стелу.
– Стела сама с крыши упала? – уточнила Петелина, избегая слов «смерть» и «самоубийство».
– Сама. Впечатлительная дуреха была, как и Лизка. Я еще подумала, что Лиза тоже когда-нибудь этим кончит. Ну и…
– Вы сели, выпили, ты наклонилась и…
– Это легко получилось. Я говорю: у меня другой сюрприз. Дернула ее ноги вверх, и Лиза свалилась… Ей не нравилась такая жизнь!
– Конечно, – скрепя сердце, согласилась следователь, облегчая девушке признание.
– Дальше было как вы сказали. Этот маразматик опознал ее как Катю Гребенкину, а я взяла паспорт Лизы. По нашим детским фотографиям фиг нас узнаешь. Мы же тогда не красились и не завивались, пигалицами были. Да и паспорт пора менять. Я собиралась получить новый документ со своей фоткой. – Катя помолчала, а затем спросила: – Что мне теперь будет?