Елены в квартире не оказалось, что весьма обрадовало Ольгу Ивановну и расстроило Валеева. Растерянный Марат застыл посреди прихожей, не зная, что делать с букетом.
– Я поставлю цветы в вазу, – засуетилась Настя. – И скажу, что от тебя. А хочешь, напиши записку. Это так романтично.
– Ой, а Ленка-то наша на свидание подалась, – послышался певучий голосок Ольги Ивановны.
– Какое еще свидание? – сунулся в комнату Валеев.
– Юбку себе новую купила, туфли, блузку! – Ольга Ивановна с интересом перебирала пустые пакеты с отрезанными бирками. – А это что? Чулки со швом. Ничего себе! И белье. Дорогущее!
– Лена это надела?
– Упаковочки пусты. А вчера ей еще часики доставили. Обалденные!
– Куда она пошла? – засопел недовольный Валеев.
– А ты мне кто, зятек, чтобы я на такие вопросы отвечала? Есть мужчины, для встречи с которыми женщины готовятся основательно. Мы любим, чтобы все было красиво, а не абы как впопыхах в кабинете.
– О ком вы говорите? – удивился Марат.
– О тебе, господин полковник. Ой, прости, ты все еще капитан. Шел бы ты домой, Марат. И букет свой забери. А то Сергей увидит, ему не понравится.
– Лена ушла к Сергею?
– В такой одежде не к подружкам ходят.
В прихожей зазвенел звонок. Настя побежала открывать дверь. Послышался ее радостный возглас:
– Папа!
У Валеева сжалось сердце. Он готовился увидеть Елену рядом с бывшим мужем. Но в комнату Сергей Петелин вошел один. У него в руках был пышный букет цветов.
– Я к Лене, – смущенно улыбнулся он. – Поблагодарить. Мне товар вернули. Она этого добилась.
– Так Лена не у тебя? – одновременно пробормотали Марат и Ольга Ивановна.
Немая сцена длилась долго. Первой пришла в себя Ольга Ивановна. Она вскинула бровь и зацокала:
– Ну, Ленка! Ну, дает!
Настя держала в каждой руке по вазе и переводила заинтересованный взгляд с одного букета на другой.
– Один букет мне, другой маме. Я выбираю этот!
Выйдя из подъезда, Марат набрал телефон Елены. Бывший одноклассник Сергей Петелин остановился рядом с ним.
– Ну что? – спросил Сергей, когда Марат опустил трубку.
– Отключила телефон.
– И рабочий не отвечает. Где она шляется?
– Тебе какое дело? Я сам разберусь.
– Ну, знаешь ли! Она моя жена.
– Бывшая!
– Лена мать моей дочери.
На это Валееву нечего было возразить, и он направился к машине.
– Ты куда? – крикнул вдогонку Сергей.
– Я найду Лену.
– Я с тобой.
– Мне не нужна помощь.
Марат захлопнул дверцу автомобиля. Отъезжая от дома, он видел в зеркале заднего вида машину Сергея Петелина, разворачивавшуюся вслед за ним.
Субботние улицы были относительно свободными. Вскоре Валеев подъехал к Следственному комитету. По пути он созвонился с Головастиком и узнал, что эксперт работает в лаборатории.
Толкнув дверь, Марат сразу потребовал:
– Врубай свою хитрую программу. Мне нужно найти Лену.
– Елену Павловну?
– А кого же еще? Отследи ее мобильник. Дай координаты!
– Валеев, а ты не пробовал использовать телефон по прямому назначению? Позвонить, например?
– Не мудри, Миша! А то превращу тебя во второго Васильича.
– Что-нибудь случилось? – обеспокоился эксперт, стуча по клавиатуре.
Марат не стал говорить, что им движет ревность, но честно признался:
– Надеюсь, пока не случилось.
– То Майорова отслеживаю, то Петелину. Это вы, сыскари, должны делать, – зудел Головастик, продолжая работу. – Я тут сутками сижу, времени на личную жизнь не остается.
На мониторе появилась карта Москвы. Эксперт укрупнил нужный квадрат.
– Полчаса назад «симка» Петелиной аукнулась здесь и с тех пор молчит. Кстати, я не убрал позиционирование Майорова. Его мобильный тоже в этом районе!
– Что это за место?
– Сейчас уточню. – Эксперт ударил по клавише и прочел всплывшую информацию: – «Жилой комплекс бизнес-класса “Утес”». Если Елена Павловна в одной из квартир, фиг ее найдешь. Хотя…
– Ты что-то знаешь?
– Сегодня я сделал для нее заключение по адвокату Гомельскому.
– Опять этот адвокат!
Валеев махнул кулаком и задел кресло со скелетом. Оно откатилось, стукнулось о стену, Васильич клацнул челюстью, выражая недовольство. Михаил Устинов тем временем работал с базами данных.
– Не знаю, совпадение это или нет, но Гомельский Д. В. проживает в жилом комплексе «Утес».
– Номер квартиры?
Марат запомнил адрес и поспешил к машине.
«Что-то я упустил за последние дни, пока не виделся с Леной. Неужели она так обиделась, что решила со мной расстаться? Или ею движет женская месть? Конечно, я виноват, но зачем она поехала к Гомельскому? Что они делают?»
Эти вопросы терзали возбужденный мозг Валеева, бирки от соблазняющей одежды наталкивали его на печальный ответ.
«Черт! Как легко укладывать в постель распутную девицу и как больно сознавать, что тем же самым тебе может ответить любимая женщина».
Жгучая ревность не оставляла выбора и гнала Валеева вперед. Он мчался к намеченной точке, как автомобиль к обрыву. Спасти его могли лишь неожиданно выросшие крылья. Но крылья бывают только у ангелов, а он обычный грешник.
– В девяносто пятом я окончил юрфак Питерского универа. Тогда я был еще Денисом Брикманом. – Гомельский пригубил коньяк, не выпуская бутылку из рук. – Формально перед выпускником открылись широкие перспективы, но после долгих поисков реальный выбор сузился до должности клерка в районом ЖЭКе. Я там побывал. Расшатанный стол в полуподвале, печатная машинка с западавшими клавишами, и зарплата, которой хватит на единственный костюм с пузырями на коленях. Нет, не о таком будущем я мечтал.
Елена полностью расстегнула блузку и быстро повернулась на каблуках. Красная ткань закружилась и поднялась, обнажая загорелый живот.
– И ты нашел выход, – выдохнула Елена.
– Везде требовался блат. Знакомый предложил хорошую должность в крупной корпорации с престижным офисом, но надо было дать взятку. А где взять деньги? Лишних средств у семьи не было. Отца-ювелира кинул поставщик, подсунув фальшивое золото, а мать давно не работала. Зато у отца имелись марки. Я знал их стоимость и попросил пожертвовать сущие крохи ради карьеры сына. Однако отец уперся. Коллекционер-фанатик не желал расставаться ни с одной маркой. Я обещал вернуть ему деньги! А он твердил: «Деньги – это фантики, а марки – сокровище». После нашего разговора отец запер кабинет, где хранил коллекцию, и не расставался с ключом.
Гомельский снова глотнул коньяка и поморщился. Очередная доза благородного напитка показалась ему обычным пойлом. Его масленые глазки любовались тем, как красивая женщина уже без блузки, медленно покачивая бедрами, приспускает тесную юбку. Елена на секунду прекратила представление и приглушила пультом свет бра.
– Не гаси! Я хочу тебя видеть.
– А меня заводит интеллект, – напомнила Петелина.
– Выгодная должность вот-вот могла уйти у меня из-под носа, и я решил забрать марки силой, – продолжил рассказ Гомельский. – В конце концов, как будущий наследник я имел право хотя бы на часть семейной коллекции! Ты согласна?
– Ты прав, как всегда.
– Вот именно! Я приступил к решительному разговору и вырвал у отца ключ. Но чертов хрыч проявил упорство, набросился на меня и повалил грудью на стол. Дело было на кухне. Я дотянулся до ножа, схватил его и отмахнулся. Кажется, я поранил отцу руку, и он ослабил хватку.
Гомельский умолк. Елена поспешила найти для него слова оправдания. Это был ее обычный прием при допросах.
– Он сам виноват. Если бы отдал марки – ничего бы не случилось.
– Да! Он сам виноват, жлоб! Более того, он сделал мне больно, чуть не вывихнул руку. И когда я вывернулся, он продолжал со мной бороться. Что мне было делать? Моя рука сама нанесла несколько ударов. Отец повис на мне, и я почувствовал, какой он тяжелый. Я оттолкнул его, и он рухнул. Наступила такая тишина…
Гомельский выпил коньяк, не ощущая вкуса. Неподвижный взгляд был направлен в пол.
– А потом я что-то почувствовал и обернулся. – Адвокат, словно под гипнозом, медленно повернулся назад. – На кухню вошла мама. Она смотрела на меня расширенными глазами и молчала. Вот так – глаза в глаза – это было невероятной мукой! Зачем она так смотрела?
Гомельский держал бутылку за горлышко, словно нож. Из нее струился коньяк.
– Я захотел одного – избавиться от этого страшного взгляда. И ударил ее ножом.
Его рука дернулась. Он продемонстрировал удар снизу.
– Я попал в кость таза. Нож стукнулся о преграду, рука соскользнула на лезвие, и я порезал пальцы. Боли я не чувствовал, лишь видел ее глаза. И ударил еще раз. Выше. Мать даже не пыталась сопротивляться.
Гомельский допил остатки коньяка и отшвырнул бутылку. Она с шумом покатилась по полу. Он смотрел на свою облитую коньяком ладонь и шептал:
– Сначала я пожалел об этом. Маму можно было оставить в живых. Мы бы придумали историю с каким-нибудь грабителем и договорились бы о показаниях. Но посмотрев на отца, я понял: она бы никогда меня не простила.
Елене было достаточно этого признания в убийстве. Но по опыту она знала: начав исповедоваться, преступник дойдет до конца. Он как камень, летящий с горы, снесет подпорки собственного оправдания и остановится только на равнине.
– Я решил инсценировать ограбление из-за марок. А что еще мне оставалось? Я поступил умно. Сгреб всю коллекцию в чемодан, оттащил ее на чердак и спрятал. Я планировал вызвать милицию и сказать, что только что пришел и, кажется, слышал, как кто-то убегал через чердак. Милиция должна была обнаружить чемодан и вернуть марки мне.
– А нож? – тихо спросила Петелина.
– Конечно, я избавился от улик. Там же на чердаке сбросил окровавленную ветровку. И вдруг услышал шорох! Я чуть не умер от страха. Из-за вентиляционного короба выбежала кошка. Эти твари не боятся лазить по крышам. Ветровку и нож я сунул в пакет, спустился через соседний подъезд, прошел несколько дворов и выкинул улики на помойку. Хотел сразу вернуться, но мне потребовалось два часа, чтобы рана на руке перестала кровоточить. Открыв дверь в квартиру, я вызвал милицию. А дальше начался кошмар.