Мисс Доббс быстро перелистала дневную почту.
— Нет, — ответила она.
Прелл положил письмо в подшивку «Хранение». Опыт научил его, что никакой пакет, на котором мог быть обратный адрес, не придет. Кроме того, автор этого письма имел весьма порывистый характер. В раздражающе краткой манере он написал:
г. Горацию Преллу, редактору
Ежемесячные научные ведомости,
Нью-Йорк.
Дорогой сэр!
Столкнувшись с описанием бутылки Клейна, демонстрирующей некоторые аспекты топологии, я сделал несколько штук для собственного развлечения. Я заметил, что, как и любой тонкий стеклянный сосуд, они тихонько звенят при ударе. И я обнаружил, что, когда две бутылки звенят одновременно в одной тональности, небольшие предметы, помещенные между ними, расплываются и, кажется, исчезают. Когда же бутылки затихают, предметы появляются снова.
Я посылаю вам эти бутылки, чтобы вы могли проделать опыт самостоятельно. Может быть, звуки особой гармоники, проходящие через фантастическое четвертое измерение, аннулируют свет? Каково Ваше мнение?
Ни в письме, ни на конверте не было обратного адреса.
— Чудак, — пробормотал про себя Прелл как человек, имевший дело со многими поколениями таких чудаков и знавший их досконально. Приходил, например, хорошо одетый мужчина, который утверждал, что предсказывает будущее, читая газеты через отверстие в чайной ложке…
Прелл забыл о письме, пока правил синим карандашом статью о газотурбинном локомотиве. Затем отвечал читателю, который утверждал, что имеет электрическую мышку, способную найти выход из любого лабиринта. Это заняло время до пяти вечера. А еще через час Прелл пришел домой.
— Гораций, тебе тут пакет, — крикнула из кухни его жена Кора.
Простая коробка из-под обуви, на которой было имя Эммануэля Смита. Ио опять никакого обратного адреса. Однако домашний адрес Прелла был правильным. Поскольку он никогда не печатался в «Ежемесячных научных ведомостях», Прелл удивился, как Смит разузнал его. Он также подумал, почему пакет был послан сюда, а не в офис. Прелл поспешно открыл коробку, поскольку любопытство — профессиональная черта редакторов.
Был ли Эммануэль Смит психом или нет, но содержимое он упаковал хорошо. В коробке был картонный пакет, а в нем — два небольших, обмотанных ватой, странных сосуда из зеленого стекла. Они были около пяти дюймов в длину. Их причудливая форма казалась почти красивой.
— Гораций, ужин готов. Иди есть, пока суп не остыл.
Он торопливо закутал бутылки ватой. Кора уже была за столом. Как обычно, они ели в тишине. Прелл ел нехотя, потому что был занят мыслями. Он признался себе, что бутылки заинтриговали его, потому что были геометрическим tour de force.
— Гораций, — нарушила молчания Кора, накладывая ему в тарелку мясо. — Несколько последних ночей я вижу сверхъестественные сны. Я не видела таких снов с тех пор, как была маленькой девочкой. Не знаю, почему я начала видеть их теперь.
— Странно, — удивился он. — Какие сны?
— Я нахожусь в каком-то другом мире. Там все странно. Воздух плотный. А предметы легче, чем должны быть. Фактически предметы представляют собой пустые пятна. Это вроде фотографического негатива. Мир наоборот. Предметы — пустые дыры в твердом пространстве. И они вращаются, как водовороты. Но как дыры могут вращаться?
— Мне кажется, с точки зрения математики в этом что-то есть, — задумчиво произнес Прелл. — Но ты не могла придумать это сама. Наверное, ты где-то читала подобное. Это звучит как сложная научная идея.
— Может, и читала, — с сомнением ответила Кора. — Не помню.
Все казалось очень реальным. Мне снилось, что я бодрствую. И еще мне снилось, что кто-то заставляет меня видеть эти сны и рассказывает об этом странном мире. Сон во сне!
— Ты должна встретиться с доктором Мендозой, — сказал Прелл.
— Он даст тебе успокоительное, чтобы спать спокойно.
Она уставилась в тарелки.
— Все это не нужно. На самом деле этот сон очаровал меня. Он похож на роман. Странное существо во сне объяснило, что, когда я сплю, между нами возможен телепатический контакт. Во сне ведь действует подсознание, не так ли? Ему — этому существу — мы очень интересны. Оно наблюдает за нами и нашим миром через меня. Глупо ведь, верно?
Глядя, как она уставилась в тарелки, Прелл подумал; «А что, если все это вовсе не глупо»? Кора словно почувствовала его мысли, и ее следующие слова были сугубо прозаичными:
— Мэдж ждет еще одного ребенка. Это у них будет уже третий.
Прелл уклончиво покивал. Он знал, что жена про себя обвиняет в бездетности его, и не был так уж уверен, что она не права. Он стал есть молча, машинально.
— Ты мог бы что-нибудь и сказать, — заметила, наконец, Кора.
— А что, ты хочешь, чтобы я поздравил тебя? — раздраженно ответил он.
Он тут же пожалел об этих словах, но сделанного уже не исправить.
Кора на мгновение напряглась. Затем высокомерно опустила глаза, подобно цивилизованной женщине, попавшей на скотобойню.
— Извини, Кора. Ты знаешь, я не хотел…
— Нет, ничего, Гораций. Я пытаюсь быть общительной, но ты превращаешь нашу каждодневную жизнь в кошмар. И зачем только я вышла замуж за тебя!
Конец ужина был скомкан. Потом Кора удалилась к себе в спальню, а он — в кабинет.
Там было удобное кресло и уютное освещение. С тех пор как Кора перестала приходить сюда, на столе возле лампы накопилась груда книг. Прелл нашел нужную: «Один, два, три… бесконечность» Джорджа Гамова.
Страница 62, бутылка Клейна. Трехмерный сосуд только с одной стороной — как внутри, так и снаружи. Геометрическая причуда, намекающая по аналогии на более странные вещи в других измерениях и других мирах.
Кора, с волосами, накрученными на бигуди и в синем халате, позвала его из вестибюля.
— У задней двери весь день валяется еще один пакет. Я не желаю, чтобы тебе присылали работу на дом. Для этого есть офис!
Он пробормотал слова благодарности, но она уже поднялась в спальню. Задумавшись, он выбирал вату из обувной коробки. Его пальцы слегка дрожали.
Кроме бутылок, там оказались еще два крошечных деревянных молоточка и два провода на стойке. Горлышко каждой бутылки было обмотано узкой лентой. Очевидно, нужно было подвесить бутылки за ленты. Он установил стойки и подвесил бутылки. Потом ударил по одной бутылке молоточком. Ничего необычного не произошло, раздался просто звон стекла. Он ударил по другой бутылке — то же самое. Тогда он ударил молоточками сразу по обеим.
Объединенный звук стал громче и, казалось, приобрел какой-то новый тон. Это немедленно заинтересовало Прелла. Здесь проявлялся какой-то странный акустический эффект, кроме абсурдного заявления Смита, что звук аннулирует световые лучи. Что-то новенькое за пределами слышимости?
Когда-то Прелл пытался заниматься изучением звуков. С того времени у него остались магнитофон, электронный усилитель и небольшой аудио-осциллограф. Положив бутылки и молоточки в коробку, Прелл спустился в подвал.
Здесь было его царство — большой рабочий стол, заваленный различным хламом и инструментами вплоть до бунзеновой горелки. Прелл расчистил участок стола для бутылок со стойками, потом раскопал осциллограф.
Когда Прелл бывал возбужден, в ушах у него громко стучало. Так было и на этот раз. Всегда сомневающийся в утверждениях и недоказанных фактах, когда он занимался редакторской правкой рукописей, на этот раз он был весь охвачен нетерпением, как мальчик с новым химическим набором. Он включил осциллограф и стал нетерпеливо ждать. Осциллограф медленно нагревался.
Когда зазвенела одна бутылка, на экране осциллографа появилась волнистая линия. Прелл мог бы вычислить частоту звука, но был слишком возбужден. Кровь стучала в ушах, когда он взял два молоточка. Ударил. На экране появились две волнистые линии. Колебания не совпадали. Затаив дыхание, он снова ударил по бутылочкам.
На мгновение на экране появились волнистые линии. Но когда он услышал глубокий объединенный звук, линии на осциллографе вытянулись ровной строкой!
Когда звук затих, он ударил по одной бутылке. В ответ запрыгала зеленая волнистая линии. Ударил по двум, и через мгновение осциллограф перестал реагировать. Что-то странное было в этих бутылках. Почему осциллограф не реагирует, когда звуки совпадают по фазе? Он же их слышит. Если бы не размолвка за ужином, он попросил бы Кору подтвердить то, что он слышал собственными ушами, но знал, что теперь она откажется. Но он же слышит этот звук!
Возможно, микрофон не может уловить диапазон этого специфического звука. Должно же быть простое объяснение. Нельзя же придавать слишком большое значение заявлению Эммануэля Смита.
Он поставил между бутылками маленький флакончик с клеем и тщательно ударил молоточками. Линии на экране осциллографа сомкнулись и вытянулись. Стеклянный звон превратился в низкий далекий звук.
И флакончик с клеем исчез.
Стук в ухе Прелла замер, казалось, на целую вечность, затем запульсировал вновь — громко, торжествующе. А когда все замерло, флакончик с клеем появился снова.
Думая об этом моменте, как самом важном в его жизни, Гораций Прелл целую минуту стоял с молоточками в дрожащих руках.
Он снова ударил по бутылкам. И флакончик снова исчез, на этот раз на более длительный срок.
Прелл положил молоточки на стол. Внезапно он почувствовал слабость и опустился на ящик, чтобы подумать.
Затем он вспомнил о пакете у задней двери и помчался за ним. На этот раз ящик не походил на обычную почтовую посылку, и Прелл подумал, уж не принес ли его Эммануэль Смит, чье имя было написано в верхнем углу, сам лично. Прелл поднял ящик — весьма тяжелый — и понес в подвал.
Там он оторвал приколоченную крышку. Внутри лежал конверт. Воспротивившись желанию сперва распаковать весь ящик, Прелл вскрыл конверт.
Дорогой Прелл!