К такому я был не готов, но храбро вытащил у него из рук бокал, размахнулся и швырнул его в огонь, целясь в дальнюю стенку камина. Сила броска у меня была так себе, но стояли мы близко, а хрусталь, разлетаясь о камень, издает дивный звон. Внимание всех мне привлечь не удалось, музыканты играли слишком громко, но ближайшие пары оглянулись на звук. Я надеялся, что Гарольд сейчас скажет: «О нет, Джон, остановись, я сделаю все, что ты скажешь», но он стоял и смотрел, будто все это его забавляло.
– Должен вам кое-что сообщить, – начал я, стараясь говорить со всей громкостью и силой, на какую способен был мой немощный речевой аппарат. – Наш любезный хозяин, граф Ньютаун, на самом деле не очень-то хороший человек. Он на моих глазах ударил беззащитную даму. – Эффекта это не произвело, и я прибавил: – До крови. Очень сильно.
Я надеялся, что они заинтересуются хотя бы из любви к сплетням и разнесут этот слух повсюду, но остановившиеся пары глянули на меня, как на комедианта, фыркнули и, потеряв ко мне интерес, снова закружились в танце, пытаясь поймать упущенный ритм. Я нахмурился.
Заинтересованно наблюдавший за моей попыткой Гарольд сделал короткий жест, и перед ним тут же вырос слуга. Гарольд что-то тихо сказал ему, и слуга, вышколенный и послушный, как машина, скользнул на другой конец зала, к музыкантам.
– Ты кое-чего не знаешь, – весело сказал Гарольд. – И уже не узнаешь, милый Джон. Но я не сержусь, я даже окажу тебе услугу. Дам тебе то, чего ты так хотел: успех в высшем свете. Не благодари. – Он отсалютовал мне бокалом и глотнул шампанского.
Слуга что-то передал дирижеру, и музыканты перестали играть. Сбившиеся с шага танцоры сделали еще несколько па и остановились, недоуменно пытаясь понять, почему смолкла музыка. Я с тревожным, тяжелым чувством наблюдал за ними и только краем глаза успел заметить движение Гарольда. Он дернул за ленту, удерживавшую мою маску на месте. Узел развязался, и маска упала. Я резко отвернулся, но ближайшие танцоры при виде меня все равно охнули.
– Дамы и господа! – Гарольд закашлялся, жутко, тяжело, как в доме леди Бланш, но тут же выпрямился. Гости внимали его хриплому негромкому голосу в полной тишине. – Я всегда даю вам самые экзотические развлечения, но сегодня я превзойду самого себя: это гость не просто из заморских краев, а с того света. Уверяю, такого не было еще ни в одном салоне. – Взгляды гостей медленно обратились ко мне. – Знакомьтесь: подлинная звезда сезона, оживший мертвец. Только сегодня и только для вас. Вы сможете всем сказать, что увидели такое чудо первыми! А теперь, музыканты, играйте снова.
Он подтолкнул меня вперед. Вокруг заохали и засмеялись – немного нервно, но весело. Никто не воскликнул: «Какой кошмар!» Новое развлечение, да еще такое запретное и странное, пришлось ко двору. Я затравленно огляделся и заметил свое отражение во всех зеркальных стенах. Увидел то, что видели они все: серого, иссохшего уродца, перекосившегося на один бок.
Я хотел поднять маску, которую Гарольд бросил на пол, но остановился. Все на меня смотрели, восхищенно перешептываясь, и я почувствовал разом отчаяние и свободу. Камень Гарольд мне не отдаст, это ясно. Зря я на это рассчитывал. Мне нечем ему угрожать, нечем шантажировать. Я проиграл.
Музыканты бодро играли кадриль. Я всем телом ощущал сухость, будто раствор Бена выветрился окончательно. Так почему бы не провести оставшееся время так, как я всегда мечтал? Вот единственное, что мне остается: наслаждаться вниманием. Веселиться и забыть.
Я спустился с пьедестала и подхватил идущую мне навстречу веселую вдовушку, ту самую, которую пытался в прошлый раз обмануть, изображая знатока шампанского. Она благосклонно глянула на меня. Я притянул ее к себе и потащил танцевать, не приглашая, не представляясь, не говоря ни слова. Она охнула, но, похоже, была в восторге. Я взял ее руку своей рукой, и она тихо вскрикнула от холода, но с любопытством сжала ее сильнее.
– Какой восхитительный трюк! – прошептала она, когда мы начали танцевать. – Я понимаю, как вы добились таких холодных рук: держали их в холодной воде. Ногти накрасили синим, на лице у вас грим. Но откуда такой мутный взгляд?
– Хотите, раскрою вам свой секрет? – хрипло спросил я, приблизив лицо к ее уху. – Я действительно мертвый.
И я высунул свой черный язык. Вдова отшатнулась, вырвав руку из моей руки. Я усмехнулся. Нас сразу начали толкать со всех сторон, и я подтянул к себе чью-то партнершу. Та вскрикнула от неожиданности, но, увидев, что похитил ее тот самый уникальный гость, которого представил хозяин вечеринки, растаяла, заулыбалась и вложила ладонь мне в руку.
– Вы молчите, чтобы не выходить из образа, я понимаю. – Она игриво улыбнулась. – В каком театре вы работаете? Я приду на вас посмотреть!
Я проигнорировал вопрос, но она только засмеялась, и мы закружились в танце.
Моему плану танцевать, пока не упаду замертво, помешало только то, что ноги двигались все хуже. Я не попадал в ритм, не слышал музыку, мир словно отодвигался, и в конце концов я остановился совсем, выпустив руку партнерши. На меня наталкивались танцоры, я искал взглядом Бена или хотя бы Гарольда, хоть какое-то знакомое лицо, но меня окружала только пестрая мешанина лиц, за которой, будто контур волшебного дворца, возвышался прекрасный камин с огромными часами в виде оленя. Я только сейчас заметил, что золотой олень весь утыкан стрелами: символ побежденной англичанами Ирландии. Оленя я был рад видеть, как родного. Среди ярких красок и громких звуков он смотрел на меня укоризненно и сурово, будто осуждал за взятие Ирландии.
А потом я увидел третий камень.
Глава 13Олень и стрелы
Олень был утыкан стрелами. Их оперение представляло собой камешки разных цветов – дивный контраст с гладким сиянием золота. Стрел было не меньше двух десятков, так что зеленый камешек легко терялся среди других. Похоже, Гарольд, пряча свое сокровище, руководствовался тем же принципом, по которому Бен выбрал в качестве своего укрытия не дальнюю окраину города, а лодочный сарай. Наверное, есть особый шик в ощущении, что ты всех провел и спрятал тайное на виду.
Если бы Бланш не отдала мне камень, я бы и не заметил второй «листок», но теперь я где угодно узнал бы этот бледно-зеленый оттенок с молочными прожилками. Может, Гарольд заказал часы специально, чтобы спрятать зеленый обломок мрамора, выставив его в танцевальном зале? Как дерзко!
О том, что гигантского золотого оленя стащат воры, можно было не беспокоиться, – он выглядел неподъемно тяжелым. Но мне весь олень был и не нужен. Я медленно пошел к камину, пробираясь среди танцующих. Гарольд, увы, все еще стоял на своем месте, потягивая шампанское, мало того – продолжал на меня смотреть. Раньше мне польстило бы такое внимание от великолепного графа Ньютауна, а теперь я чувствовал только досаду. Можно и не мечтать незаметно подобраться к часам и тихонько прикарманить камень.
Мы встретились глазами через ползала. Видимо, Гарольду интересно было проследить, чем закончатся мои танцы (скорее всего, падением бездыханного тела на паркет). То, что я все еще на ногах, да к тому же иду к нему, Гарольду не понравилось. Он крепче сжал бокал, всем своим видом показывая, что не боится, но я заметил: он стрельнул глазами по сторонам, проверяя, далеко ли слуги.
Я ускорил шаг как мог. Единственная надежда была на то, что он не поймет главного: мое внимание привлекла не его сиятельная персона, а часы у него за спиной. Граф Джон Гленгалл попытался бы еще разок с Гарольдом поговорить, но тот Джон, что пару дней наблюдал за нравами ирландцев, решил действовать по-ирландски: хватать и бежать.
Сложности, увы, возникли по обоим пунктам. Припадая на одну ногу, я добрел до возвышения, откуда Гарольд напряженно на меня смотрел. Мне стало приятно: какой же я непредсказуемый и опасный противник! Я поднялся, стараясь не оступиться на скользких мраморных ступенях. Ха, Гарольд точно решил, что я сейчас ударю его, даже бокал отвел назад, чтобы плеснуть в меня шампанским и отвлечь.
Я сделал вид, что действительно направляюсь к нему, а сам прошел мимо, вытянул руку и схватил камень. Потянул к себе – но он от стрелы, увы, не оторвался. А Гарольд тем временем сообразил, чем я занят, и вклинился между мной и камином. Я втайне надеялся, что сейчас произойдет что-нибудь волшебное, – я ведь коснулся камня, я успел! Но живее я не стал ни на толику. Зато было ясно, что насчет камня не ошибся, – Гарольда аж перекосило, он злобно уставился на меня, сжав подрагивающий рот в кривую жесткую линию.
Мы ни слова друг другу не сказали – просто смотрели. Я сделал еще одно движение к часам – мне нужно, нужно было забрать камень! Но Гарольд оттеснил меня назад, как птица, охраняющая гнездо.
– Я позову слуг, и тебя выведут. – Ну хотя бы притворяться добряком перестал. Глаза, смотревшие на меня сквозь прорези маски, были холодны как лед. – Убирайся. Пошел вон, тварь.
Он толкнул меня, забыв о приличиях, но теперь уже никакие приличия не могли меня остановить. Я поднырнул под его руку, рванулся к камину и дернул зеленый камень к себе. И опять не смог отделить его от стрелы: то ли я был слишком слаб, то ли камень слишком хорошо закреплен, но победа осталась за часами.
Дальнейшее резко перестало напоминать светский прием: Гарольд обхватил меня за пояс и яростно потащил прочь от часов, а я молотил руками по воздуху и пытался дотянуться до камня. Музыканты сбились с ритма. Ну еще бы! На подиуме, откуда хозяин должен учтиво наблюдать за гостями, происходила настоящая драка. Не смея остановиться, музыканты продолжали играть, однако танцующих становилось все меньше. Стук многочисленных каблуков о паркет постепенно умолк, все взгляды обратились на нас. Я широко, яростно ухмыльнулся и куснул Гарольда за ухо. Тот зашипел, но меня не выпустил, только крикнул:
– Слуги!
Я вцепился пальцами ему в губу и дернул. Кажется, было больно – он замычал, а я смог вывернуться и всем телом совершить бросок к часам. Но тут Гарольд меня настиг, упал сверху и прижал к полу. Мне показалось, что под его тяжестью у меня хрустнули кости.