Но было кое-что, чего я никогда не хотел признавать, а сейчас оно меня настигло, и негде было укрыться от этой мысли: я не очень-то хороший человек. Лживый, самовлюбленный притворщик, не лучше Гарольда. Все прочие Джоны – выдумка, фантазия, а настоящий я – такой.
В сказке про трилистник, которую я любил с детства, говорилось, что праведники с умом выбирали, кого возвращать. Смерть не любит, когда ее планы нарушают, и проявляет в вернувшихся худшее. Житель деревни под грузом вины вернул Гарольда, и что? Только навлек несчастья на свою землю. В глубине души самого себя я боялся больше, чем Гарольда. Боялся того, кем могу стать.
Я понимал, что имел в виду отец, написав, что жизнь нужно уметь отпустить. Гарольд так истерически боялся смерти, а я прожил с ней бок о бок два дня, и она перестала казаться чем-то чужим и далеким.
Мне так хотелось жить, но по-настоящему, не на время, взятое взаймы у непонятной ирландской магии, а это, наверное, уже невозможно. Нарушив планы самой смерти, можно потерять нечто куда более ценное, чем жизнь: себя. Того Джона Гленгалла, который был мне другом. Стать тем, с кем тебе самому будет противно жить. Это слишком страшно – проще уж…
Я не стал прикладывать сияющий камень к груди, просто убрал его в карман. Туда же положил драгоценное письмо. Сумел выйти из кабинета, держась за стены, и восхитился, как я силен, истинный Геракл – мной могли бы гордиться и отец-военный, и теннисная команда пансиона.
Нужно дойти до Бена. Просто дойти. Я из последних сил поплелся прочь из дома, слушая отвратительные щелчки в суставах и хватаясь за все поверхности на пути.
Отыскать в темном саду лодочный сарай не составило труда: дверь была открыта, в сад падала полоса яркого света. Наверное, Бен снова включил свой удивительный фонарь. Столов, стен и даже деревьев, за которые можно было бы держаться, на пути не было, снег тоже продвижение не ускорял. Я прошел шагов десять, шатаясь как пьяный, потом все-таки оступился и загремел на землю. Встать обратно не смог, зато решил, что ближе к земле передвигаться, может быть, еще лучше. И пополз. Живому было бы неприятно месить ладонями и коленями чавкающую смесь из снега с грязью, а мне было все равно. Если что, недалеко падать.
Светлый прямоугольник распахнутой двери приближался. В сарае было удивительно тихо.
– Бен, представляешь… – начал я, перетаскивая свое тело через порог.
И замер, увидев, что творится внутри.
Глава 14Электричество
Я сам виноват – пока мы шли из дома Гарольда, я даже не посмотрел, идет ли кто-нибудь за нами. Очевидно, любезный хозяин решил проследить, куда это мы направились столь веселой и дружной компанией.
Теперь он, уже без маски, восседал на единственном стуле и, очевидно, ждал меня. Знакомая трость с тяжелым набалдашником лежала на коленях, а на полу, в шаге от него, сидел Бен, прижимая ладонь к раненому виску. Гарольд ударил его так же, как меня, а ведь Бен говорил мне, что висок – самое уязвимое место на голове, удар туда часто ведет к смерти. Бен не выглядел умирающим, но покряхтывал очень жалобно: ему было больно, но он сдерживался, как сдерживался бы и я. Пенсне валялось на полу. Я шагнул ближе, и Гарольд тут же отгородил Бена тростью.
Вид Бена без неизменных стеклышек на носу, в праздничном костюме, который подлец Гарольд сам ему выдал, привел меня в ледяную ярость. Часть ее была направлена на меня самого: в те далекие времена, когда я доверял Гарольду (то есть несколько часов назад), я рассказал ему, что Бен оживил меня в лодочном сарае, а потом ни разу не обернулся, пока мы шли сюда. Ни секунды не думал, что глупо недооценивать такого врага, как Гарольд, – волк следит за тобой, даже когда ты его не замечаешь. Чтобы найти Бена и Молли, ему и стараться не пришлось.
Мне казалось, что после письма отца я обрел бесконечное, глубочайшее спокойствие, но сейчас оно разбилось вдребезги. Лишь одна хорошая новость во всем этом была, хоть и крохотная. Молли лежала на столе с иголками, воткнутыми в руки и ноги, – наверное, Бен пополнял раствор, когда зашел Гарольд. И сейчас я краем глаза заметил: ее грудь очень медленно, с паузами, слишком долгими для живого, но все-таки поднималась и опускалась. Провод от генератора лежал у Молли на груди – видимо, Бен успел его применить.
Фонарь Бена освещал нас всех, как актеров на сцене. Своих реплик я не знал, поэтому начать решил с осторожного вопроса, ответ на который был и так ясен.
– Следили за нами? – прохрипел я и, ухватившись за косяк, титаническим усилием поднялся на ноги. – Вы, как я погляжу, не сдаетесь.
– Никогда, – подтвердил Гарольд. – И как видишь, это вознаграждается. Думаю, есть только одна причина, по которой ты пошел в дом, а не сюда: ты понял, где искать камень. Нашел?
– Нет, – тут же ответил я.
– Врешь. Отдай мне два камня, которые теперь у тебя.
– А то что? – спросил я, чтобы потянуть время.
– А то я ударю Бена еще раз. Как видишь, он не может подняться, а мне дотянуться до него очень просто.
Нас разделяло шагов десять. Как бы я хотел ловко, быстро и грациозно преодолеть это расстояние и мощным ударом отправить графа в нокаут! Но правда была в том, что я даже не мог дверной косяк из рук выпустить. Если бы только я прижал камень к своей груди, пока был в доме! Но теперь я не хотел доставать его при Гарольде – что, если он вскочит и успеет выхватить его из моих рук?
Я скользнул взглядом по сараю, пытаясь понять, что поблизости от меня можно использовать как оружие. Мешок с каким-то тряпьем, рыбацкая сеть, весло, которое у меня не хватит сил поднять, стол с Молли, фонарь, генератор, умывальный таз, где Бен мыл руки. Ничего полезного. В моем распоряжении были только слова.
– У меня нет камня, – прохрипел я. – Думал, что знаю, где искать, а там вместо него письмо отца. – Я вытащил смятый лист бумаги и слабо махнул им. – Вы были правы, камня давно нет. Отец пишет, как избавился от него.
Я, конечно, обещал себе отныне всегда говорить правду, но успел пересмотреть свое обещание. У Гарольда вытянулось лицо. Он вцепился в меня взглядом и какое-то время смотрел. Я храбро смотрел в ответ. Расклеиваться было не время.
– Нет, не верю, – сказал он наконец. – Ох, Джон. Лжец всегда разоблачит лжеца.
Он крепче сжал трость. Я втайне надеялся, что Бен использует время нашего разговора и найдет способ остановить Гарольда, но боец из Бена был не лучше, чем из меня: он по-прежнему охал и не двигался.
Мне показалось, что цвета вокруг начали блекнуть. Даже в остром свете электричества шейный платок Бена больше не казался щегольски-зеленым, как раньше, – он выглядел почти что серым. Как и перчатки Гарольда, а ведь они были желтыми, когда я видел их в последний раз. Я мотнул головой, сжимая обеими руками дверной косяк. «Некроз», вот как назвал это Майкл. Отмирание. Нужно торопиться.
Я вспомнил ирландских праведников, которые без боя сдали свою деревню и лишились сокровища. Но я не праведник, я так не поступлю. И жизнь меня уже научила: волкам нельзя верить, это верный путь к тому, чтобы быть съеденным. Гарольд видит, что все, кто собрался здесь, слабы: я еле держусь на ногах, Бен уже и вовсе не держится, о Молли даже говорить нечего. Он убивал людей на войне, убил бедных защитников трилистника, убил меня, чтобы я не узнал его в темноте, и убьет нас всех не моргнув глазом, потому что мы слишком хорошо знаем, кто он такой. За свою репутацию среди бездушных гостей он, может, и не боится, но вряд ли ему понравится, если Бен пойдет в полицию и обвинит его в моем убийстве. Это создаст сложности, которые ему не нужны. А еще я разозлил его, очень разозлил. Он совсем близко к Бену – ударит его снова, и я не успею помешать. Молли и Бен не спасутся без меня, и оставшееся время я должен потратить на то, чтобы их выручить, – тогда можно считать, что моя жизнь имела смысл. Может, хореографом я и не стал, но не дам подонку разбить голову моему брату.
Выход остался всего один, и я выбрал его, потому что терять мне было нечего.
– Ладно, – сказал я. – Вы правы, камень у меня.
– Хорошо. – Гарольд протянул руку в мою сторону. – Дай сюда оба. Я заберу их и уйду, никто не пострадает.
Ага, конечно. Раньше я был обманут и ослеплен великолепием графа, но теперь видел его насквозь.
– Я вам их не отдам. Они мне нужны, – спокойно ответил я.
– А брат тебе, похоже, не очень нужен.
Я холодно глянул на него.
– Шантаж не получился. Как вы помните, я лишил его наследства не моргнув глазом, а потом он превратил меня вот в это. – Я показал на себя. – Думаете, я побегу его спасать?
Бен мрачно крякнул, из чего я сделал вывод, что он все-таки слышит происходящее вокруг.
– Трилистник нужен нам обоим, Гарольд. Придется как-то искать выход из положения. Давайте подбросим монетку?
– Что? – нахмурился Гарольд.
– Монетку.
Я оторвал руку от опоры и порылся своими растопыренными пальцами в кармане. Помимо двух драгоценных обломков мрамора, там по-прежнему болтались монеты, которые я прихватил с собой из дома на случай, если понадобится поймать экипаж или кого-нибудь подкупить. Я вытащил одну.
– Уверен: если камень можно достать из часов, вы его достали и принесли, чтобы, отняв мои находки, сразу собрать трилистник, – насмешливо просипел я, держа на ладони монету. – Уже отправили гостей по домам?
– Я не буду решать столь важный вопрос таким способом, – сухо произнес Гарольд, глядя на монету.
Ну, он не отрицал, что принес камень с собой, – это уже ответ, хоть и молчаливый. Он колебался, и я решил подстегнуть его стремление к победе. Вытащил два обломка и показал ему. Глаза у Гарольда жадно расширились. Я убрал камни обратно в карман.
– Видите, я не блефую. Теперь покажите свой камень.
Он нехотя, но все же запустил пальцы в нагрудный карман, быстро показал камень, который раньше был вставлен в часы, и опустил обратно. Я спокойно кивнул, хотя внутренне ликовал. Он действительно принес камень!