– Это было бы справедливо, – сказал я, протянув монету в его сторону. – Если выиграете, отдам вам свои. Если я выиграю – наоборот. Испытаем удачу, ну же. Орел или решка?
Гарольд заколебался. Приятно было сознавать, что он не доверяет мне так же, как я – ему. Похоже, он рассчитывал, что при виде раненого Бена я соглашусь на все, но я на Бена даже не смотрел и этим поломал ему весь план. Нападать на меня, чтобы отнять желаемое, он тоже не решался – слишком долгой и выматывающей была прошлая драка. Судя по сероватой бледности, которая держалась на лице Гарольда, наша битва для него даром не прошла.
– Орел, – наконец сказал он. – Но я буду бросать сам.
– Ладно. – Я изо всех сил швырнул ему монету. Гарольд с удивительной ловкостью поймал. – Только не жульничайте. Бросайте высоко, чтобы мы все видели, как упадет.
Гарольд подозрительно глянул на меня, но монету бросил. Монетка взлетела к самому потолку, и Гарольд невольно вскинул глаза, следя за ней. А я не следил. Какой стороной она упадет, было совершенно неважно.
Важно было одно: хоть на секунду, но Гарольд отвлекся. Я боялся, что, если начну действовать, когда он начеку, у него хватит времени ударить Бена. А теперь я собрал каждую крупицу сил, что у меня остались, оторвал от косяка и вторую руку, с трудом поднял умывальный таз, который стоял ко мне ближе прочих предметов, и выплеснул воду на Гарольда. Есть! Тот зашипел и уставился на меня. Я всем телом привалился к стене. Монета упала куда-то незамеченной.
– Думал, это меня остановит? – Гарольд брезгливо отряхнулся и крепче сжал трость.
– Надеялся, что вы трость выроните, – прохрипел я.
Гарольд занес трость.
– Камни. Иначе я его убью, – сдавленным от злости голосом проговорил он.
Но я знал, что торопиться он не будет: Бен – его единственный рычаг давления на меня, глупо лишиться его так скоро.
– Дайте мне немного подумать. Я хотел кое-что предложить, но мне трудно на это решиться, – сипло сказал я. – Вы точно ударите Бена? Это ведь преступление.
– Точно. Даже не сомневайся.
«Ну тогда пощады не жди, старик», – подумал я и, с трудом балансируя, побрел в направлении Молли. Гарольд находился в другой стороне, так что останавливать меня не стал, просто напряженно спросил:
– Куда пошел?
– Раз все так серьезно, я решился предложить вам то, что мне дороже, чем камень.
«Успокойся, Молли, это не ты», – с мрачным весельем подумал я, дотащившись до стола, где она лежала, бледная и безжизненная, как утопленницы на картинах. Платье – мокрое от снега, волосы плетьми лежат на плечах.
– Наблюдайте внимательно, – сказал я и тщательно вытер влажные руки о какую-то тряпку на столе.
Потом начал раскручивать ручку генератора, стараясь не прислушиваться к щелканью собственных суставов. Удивительно, какие силы в себе открываешь, даже если кажется, что не сможешь и пальцем шевельнуть. Когда медный провод, конец которого лежал у Молли на груди, начал потрескивать, я крепко взялся за него и коснулся ее голой кожи в распахнутом воротнике рубашки. Молли дернулась всем телом.
«Хоть бы получилось», – мысленно взмолился я и чуть не упал от облегчения, когда она сипло вдохнула и открыла глаза.
Правда, долго чудо не продлилось – Молли несколько раз моргнула, шевельнула пальцами и снова вытянулась без движения. Оставалось надеяться, что этого будет достаточно.
– Вот кое-что поинтереснее волшебных камней, – хрипло пробормотал я. – Наука. Чудо будущих времен.
– А мне оно зачем? – спросил Гарольд, но, покосившись на него, я увидел, что он впечатлен: еще бы, своими глазами увидел, как неподвижное синевато-бледное тело открыло глаза и зашевелилось, хоть и ненадолго.
– О, вы же умный человек. Ловите! – Я швырнул Гарольду конец провода, легкий, почти невесомый.
Гарольд ловить не стал, только опасливо проводил его взглядом. Провод безобидно шлепнулся на пол – к счастью, он был достаточно длинным, чтобы один конец долетел почти до Гарольда, а второй остался присоединенным к генератору.
– Ну как хотите. – Я пожал плечами. Во рту было сухо, голос звучал безжизненно и сипло. – Возлагаете на камни такие надежды, но вы кое-чего не учли. Трилистник оживляет лишь мертвых, так что вам придется умереть, чтобы им воспользоваться, а это, как вы помните, неприятно. А что, если вы не успеете возложить танамор на себя, когда почувствуете, что конец близок? И даже если успеете, ваша опухоль, может, и пропадет, но вам, простите, шестьдесят два, так что и без нее недолго осталось, тем более что все это время вы будете хранителем трех камней. Да они вас сами и прикончат, перед этим лишив разума и остатков души. Вот незадача!
Гарольд сморщился от злости, а я продолжал. Последнее выступление. Вот она, моя героическая прощальная речь.
– Камни нужны мне прямо сейчас – в отличие от вас я действительно мертв, – а вам придется жить, храня трилистник в ожидании смерти. Но я готов обменяться. Вот этим Бен вернул нас к жизни. – Я указал на провод. – Сами видели, как его подопытная сейчас открыла глаза. Я помню, как очнулся, когда Бен применил его ко мне. Это было словно прикосновение самой жизни. Посмотрите на меня, Гарольд. – Я криво улыбнулся и развел руками. – Я – лучшее доказательство, что изобретение работает. Как я жалею, что не испробовал его на себе, когда был еще жив! Бен носится со своим аппаратом как курица с яйцом, но я готов обменять его на ваш камень. С Беном я сам разберусь, жалоб он подавать не будет. Это – машина жизни, вы своими глазами видели. Мертвеца она способна вернуть, а живым дарует вечную жизнь, вот в чем ее главный смысл. Я хотел ожить с помощью танамора, а потом использовать ее для себя. Мечтал, что тогда не постарею больше ни на день. Но сейчас камень мне нужнее. Давайте поделим добычу? Трилистник не для вас – вы ведь боитесь смерти и желаете от нее убежать. А меня, скорее всего, уже не спасет машина – мое тело было слишком слабым и мертвым, когда я узнал о ней. Сами видите, это достойный обмен. А иначе мы будем бороться, пока оба не упадем замертво. Я хочу жить, и вы тоже. Я не сдамся, и вы тоже. Мы с вами – волки, пора это признать. – Я кивнул на провод, лежащий на полу. – Испробуйте, просто чтобы понять, о чем я говорю. Это же не оружие, Бен – мирный ученый. Думаю, вам придется применять аппарат постоянно, но, проверив его в деле хоть разок, вы не сможете отказаться от сделки. А не понравится, будем торговаться дальше. Я покажу, как он работает, чтобы вы могли использовать его сами. Возьмите провод. Нужно раскрутить вот эту ручку как можно сильнее, тогда мощность будет выше. – Гарольд подобрал провод. Он, похоже, был впечатлен и заинтригован. Я начал раскручивать ручку генератора, и провод тихонько защелкал. – Если боитесь – проверьте на малой площади, скажем, на запястье. Приложите к нему конец провода.
Соблазн был слишком велик: Гарольд отчаянно хотел жить и уж точно не отказался бы жить вечно, не старея. Он посмотрел на провод, потом на меня. Провод выглядел безобидно, и он нерешительно приложил его к голому запястью.
Я не думал, что эффект будет таким молниеносным: Гарольд дернулся всем телом и рухнул. Я подождал пару секунд. Он не двигался, глаза невидяще смотрели в дощатый потолок. Как и в случае с Молли в переулке, меня поразила простота этого перехода, хрупкость границы между жизнью и смертью.
– Джонни… – Бен подполз к Гарольду, продолжая одной рукой держать висок. Второй пощупал пульс. – Ты его убил.
«Это был жест отчаяния», – хотел сказать я, но сил не было даже на слова. Я сполз на пол, держась руками за ножку железного стола. Ну вот и все. Последние пять минут я безумно боялся, что Бен заговорит и все испортит. Но он молчал – похоже, был высокого мнения о моей способности вести переговоры. Это было приятно. Я слабо улыбнулся, прислонившись лбом к ножке стола.
Мне тоже пришлось поверить Бену: когда-то он требовал, чтобы я держал мокрые руки подальше от оголенного провода, чтобы оживляющее электричество меня не убило. Я все еще понятия не имел, как это работает, но Бен вряд ли стал бы врать, и я облил Гарольда водой, стараясь попасть на манжеты рукавов, чтобы запястья уж точно промокли. А врать я еще в пансионе научился. Главное в этом искусстве – не проявлять лишних эмоций, не бегать взглядом, быть спокойным и самому верить в свои слова. Гарольд был трудным противником, но я победил.
Я приоткрыл глаза, чтобы выяснить, с чего Бен притих, – вдруг сознание потерял? – но тот по-прежнему разглядывал тело Гарольда. Цвета я перестал различать совсем – все вокруг теперь казалось черно-белым.
– А это могло бы стать милосердной казнью для преступников, – с исследовательским азартом протянул Бен. – У нас преступников вешают или обезглавливают, но вот это куда более человеколюбиво! Смерть мгновенная.
– Бен, – взмолился я. – Не время. Лучше перевяжи себе голову.
– Тут нет стерильных материалов, – рассеянно ответил он, продолжая изучать Гарольда. – Интересно, можно ли оживить электричеством человека, который умер от удара электричества?
– Бен! Соберись!
Голос у меня сорвался, и я умолк. За мной уже шел противник куда серьезнее Гарольда: сама смерть. Я вслепую нащупал свой карман и вытащил оттуда два камня, но тут в глазах потемнело, и я не успел их отдать.
Следующим, что я услышал, был звонкий каменный стук. Я с трудом открыл глаза и увидел, что Бен уже добрался до меня и сидит рядом, а на полу около нас лежит танамор – целый.
– Вытащил камень у этого господина, поднес к двум другим, и они сами собрались вместе, как в той сказке, – пролепетал Бен. Он взял с пола пенсне и криво нацепил. – Это какой-то неизвестный мне вид магнитного притяжения, нужно будет изучить его как следует.
«Может быть, это не магнитное притяжение. Может быть, это волшебство», – подумал я.
Танамор собрался целиком впервые почти за сорок лет. Вот теперь он был куда больше похож на трилистник, на высеченный неумелыми руками клевер. Один из листков по-прежнему сиял.