Это объяснение всех, похоже, удовлетворило, а я подумал, что Молли – отличный компаньон для путешествия: быстро соображает. Меня эти люди не узнали – видели только в темноте и считали призраком, так что не присматривались. Сейчас все глянули на меня с любопытством, но промолчали.
– Флинн увел остальных, – уже спокойнее продолжил старик. – Сказал, что скопил денег и нашел для тех, кто ему верен, место получше. Уж не хочу знать, как скопил-то. По-крупному наворовал, как же еще. Брюзжал, что не останется в этом рабском месте, купленном англичанином. Доброго Джентльмена он прямо ненавидит! Мы с ним не захотели идти, а прочие ушли: золотых гор он им насулил. Ты к нам, девочка? Хорошо, что пришла. Места тут много, тесниться не будем. Садись, расскажи, что с тобой случилось.
Молли вопросительно глянула на меня. Я понял, о чем она спрашивает: «Их слишком много, кого выбрать, чтобы служить леди Бланш?» Мне понравилось, что она ждет моего мнения. Я выпрямил спину. Настал мой черед побыть Добрым Джентльменом. Эту сомнительную должность отец оставил нам вместе с титулом, часами, мрачным домом, ирландским камнем и эскизом надгробия. У меня сжалось сердце. Какая жалость, что нам с отцом никогда больше не удастся поговорить. Ну зато обиды больше не было – в моем сердце он наконец-то упокоился с миром, и я запер память о нем в том же уголке сердца, где хранил память о матери.
– Вы ведь не бездельники? – спросил я. – Не воры? Помните, что воров провидение жестоко карает.
– Да мы уж видели, – проворчал возница и весь передернулся. – Такого страху натерпелись! Мы спали в доме мертвеца, призрак его видели. Ты, Молли, может, и прикидывалась, хотя очень уж натурально, но тот был такой страшный, что точно настоящий: глаза как у совы, зубы торчат, пальцы до самой земли. Вы, мистер, может, и не поверите, а мы точно выяснили: потусторонние силы существуют.
– Поверю-поверю. Так, вы все: хотите получить работу в богатом особняке?
Ирландцы закивали. Они не спрашивали, кто я, просто смотрели, как бездомные собаки, – подозрительно, но с надеждой.
– Поклянитесь быть хорошими слугами.
Все согласно забормотали, а я посмотрел на возницу:
– Ты. Как тебя… Эйдан? У тебя еще есть твоя телега?
– А то!
– Забирайте все, что вам дорого, и поехали.
Ирландцы тут же рассыпались по всей комнате и начали заталкивать в мешки какие-то тряпки, плошки и музыкальные инструменты – ну конечно, куда без них. Сборы заняли пару минут – я бы никогда не сумел собраться так быстро.
Мы вышли на улицу, и Эйдан долго гремел за домом, запрягая телегу. Когда он вывел под уздцы лошадей, которые тащили ее за собой, мне стало их жаль: лошади выглядели такими измученными и грустными, что даже не заржали, почуяв меня. Я забрался в телегу и уселся на одну из скамеек, смирившись, что придется опять воспользоваться таким тряским и убогим средством передвижения. Молли села рядом, потом на ту же скамейку втиснулись еще двое. Когда все расселись, Эйдан вскочил на козлы.
– Не хотите сюда сесть, сэр? Дорогу показать.
– Я буду командовать отсюда. – Я никогда еще не ездил на козлах и при своем нынешнем малом весе боялся просто вывалиться на дорогу. – Сейчас прямо. Не гони.
– Мистер, уж простите за вопрос… – начал старик. Он сидел напротив и внимательно на меня смотрел. – Вы мертвый?
– Да, – мрачно признался я, сообразив: ему достаточно протянуть руку и коснуться меня, чтобы это выяснить.
Но старик проявил удивительную твердость духа. Он задумчиво кивнул и за остаток пути ничего больше не сказал.
После унылого Фоскада дом леди Бланш выглядел роскошно вдвойне. У всех моих спутников отвисла челюсть, и я их понимал.
– Думаю, здесь есть конюшня, – сказал я Эйдану, выбравшись из телеги. – Твоим лошадям там понравится.
– Да уж не сомневаюсь! – восхищенно протянул он.
Я подергал ворота. Ну конечно, закрыто: ворота захлопнулись, когда мы с Молли вчера отсюда вышли. Почему наши собственные ворота не обладают таким удобным свойством?
– Погодите, у меня ключ, – сказала Молли и ловко отперла замок.
Леди нашлась в одной из гостиных: сидела в кресле и гладила таксу, пустым взглядом глядя перед собой. Выглядела она нездоровой: исхудала, волосы растрепались, бровь по-прежнему пересекала распухшая воспаленная ссадина. Но когда леди повернулась к нам, ее лицо осветила улыбка.
– Молли, дитя мое, ты здесь! Сегодня такое прекрасное утро. А я все еще жива, представляешь? Жизнь меня крепко держит.
– Она меня всегда узнает, – с невероятной гордостью прошептала мне Молли, а потом громко сказала: – И прекрасно, леди! Держитесь и вы за нее, жизнь – штука хорошая.
Вслед за мной в комнату заглянули ирландцы – им интересно стало, с кем это Молли разговаривает. При виде них леди Бланш вскрикнула и прижала руку к груди. Я оттеснил всех в коридор и вручил старику горсть монет – тех, которые утром отдала мне Молли.
– Здесь плата за месяц. Сами разделите, вы у них вроде как главный, так? – Я обвел всех строгим взглядом. – Учтите: эту леди охраняет призрак. Я слышал, ее муж, мистер Вернон, очень любил супругу и поклялся, что будет беречь ее даже после смерти, чтобы никто ее не обидел и не обокрал. – Все навострили уши. Я уже понял, как ирландцы любят истории и легенды. – Он давно умер, но присматривает за ней с того света, вот какова была их любовь. Говорят, иногда можно услышать, как он бродит по дому в темноте.
– Я недавно видел призрака, – дрогнувшим голосом сказал мальчик и прижался к ноге отца. – У него глаза были как тарелки, и он жутко выл.
«Ну вот это явное преувеличение!» – мысленно возмутился я, а вслух сказал:
– Да, призраки, они такие. А мистер Вернон еще и при жизни был немного безумный, так что с его призраком я бы не связывался.
– Сэр, мы будем лучшими слугами, каких видел этот дом, – страстно сказал отец мальчика. – А уж как мы на земле любим работать! К весне и дом, и сад засияют, не сомневайтесь. Работы тут – непочатый край.
Я важно кивнул. Они выглядели счастливыми, и мне это было приятно. Я зашел в гостиную, где Молли и леди Бланш о чем-то беседовали, держась за руки.
– Леди, вы меня узнаете? – спросил я, наклонившись к ней.
Кажется, без камня ей стало лучше, взгляд немного прояснился, хотя, может быть, я просто очень хотел в это верить. Она задумчиво нахмурилась, разглядывая меня. И правда, кто я? Сама Смерть, ее дорогой друг Джереми Гленгалл или просто какой-то парень, являющийся к ней уже в который раз? Похоже, определиться она не смогла, и я решил считать это хорошим знаком.
– Я привел вам слуг. Они за вами присмотрят. Не бойтесь их, они добрые люди и не нанесут вам вреда.
– Правда?
– Конечно. Их прислал Джереми.
Она заулыбалась шире, а я с ней мысленно попрощался. Мало ли что случится в Ирландии и сколько времени мне осталось.
– Мой дорогой друг Джереми? Как у него дела?
– Очень, очень хорошо, – заверил я и собирался поцеловать ей руку, но быстро передумал – вдруг она испугается моих холодных губ? – и просто поклонился.
– Благодарю вас, юноша, – прошептала она.
Юноша. Хм! Это прогресс. Я улыбнулся и сделал Молли знак, что мы уходим. Она с готовностью пошла за мной, помахав остальным на прощание.
– В добрый путь, дитя! – проговорила леди Бланш ей вслед.
Ее напутствие меня тронуло – оно было подобно добрым чарам, призванным защитить нас в пути.
Дети уже облепили подбежавшую к ним таксу, гладили ее и восхищенно таращились, а та неистово махала хвостом – похоже, она была в восторге, что впервые в своей длинной жизни дождалась детской компании. Но мне вслед такса посмотрела весьма многозначительно, давая понять, что все еще присматривает за мной неодобрительным оком, но лаять и преследовать меня ей лень. Я усмехнулся и помахал ей на прощание.
– Эйдан, у меня еще одно дело, – сказал я вознице, остановившись рядом с ним. – Сможешь отвезти меня и подождать? А после подбросишь домой, и я отпущу тебя.
– К вашим услугам, сэр, – кивнул он, продолжая восхищенно разглядывать комнату.
Когда мы вышли, я посмотрел в сторону дома Гарольда. Интересно, он вернулся к себе или так и бродит по городу? Разошлись ли его гости? Что подумали слуги о его исчезновении? Как ни странно, я понял, что все это меня не очень-то волнует. Я без сожалений повернулся спиной к улице, ведущей к роскошному дому великолепного графа Ньютауна, и забрался в телегу. Молли запрыгнула вслед за мной.
Эйдан домчал нас до кладбища Сент-Николас. Молли ничего не сказала, когда я велел Эйдану туда ехать, – похоже, ей так нравилось быть живой, что она готова была отправиться куда угодно.
Выбравшись из экипажа, я прямиком пошел к могиле матери – дорогу я помнил с детства. Теперь вокруг теснилось шесть новых надгробий: пять могильных плит слуг и одна – отца. Все могилы были прибраны и украшены цветами, пусть и увядшими. Я сразу понял, кто навел здесь порядок: наши старые слуги, когда хоронили мистера Маккеллана.
Его могила была совсем свежей и самой скромной из всех. Мне стало стыдно. Кем надо быть, чтобы пожалеть денег на последний приют старику!
– Прости, – неловко пробормотал я. – Я был козлом. Мне очень жаль.
В тот последний день старик сказал мне: «Будьте таким, какой вы есть, и вас полюбят». Тогда я пропустил это мимо ушей, но старик, похоже, не зря жил так долго и кое-что понимал. Наверное, это действительно самое приятное, что есть в жизни: нравиться кому-то, даже зная, что ты не так уж хорош. Я покосился на Молли. Она бродила между плит, разглядывая узоры на них, и убирала с могил мусор, который принес ветер: сухие листья, обломки веток. Я улыбнулся.
Мертвые мирно спали в своих могилах, и никогда еще я не чувствовал такой нежности к тем, кто упокоился, с достоинством завершив свой земной путь. Ветер шевелил голые ветки деревьев, по серому небу быстро летели облака, и на душе у меня был покой. Нужно будет похлопотать, чтобы здесь купили еще одно место. Я знал, что однажды займу его. Оставался лишь один вопрос: как скоро это случится?