Выражение лица мистера Смита стало неописуемым. Похоже, он предлагал это исключительно ради того, чтобы я отказался. Я мысленно сделал пометку: когда вернем танамор его хранителям, надо бы и правда заехать в наши владения, если я буду чувствовать себя все так же (ха-ха) оживленно.
– Но зачем вам ехать? – пролепетал мистер Смит. – Времена такие опасные!
– Это верно. Но я обучался в лучшем пансионе Соединенного Королевства, и его девиз – это мой девиз: Aliis inserviendo consumor. Вы знаете, что это значит?
– Н-нет. Признаюсь, я не обучался наукам.
– «Ставлю служение выше собственных интересов». Я буду служить интересам поместья и всех, кто в нем работает. Я – граф Гленгалл, а быть графом – большая ответственность. В столь опасные времена я просто обязан выяснить, как живется моим ирландским подданным. Да и Бену после болезни необходим свежий воздух. Мы уезжаем прямо сейчас, – торжественно закончил я. – Чек, скажем, на триста фунтов был бы очень кстати.
– Триста фунтов?! Я не могу единовременно выделить такую сумму! Деньги все в обороте, а сбора налогов еще не было, и…
– Мистер Смит, – вкрадчиво сказал я. – Уверен: будь мой отец жив, он как-нибудь наскреб бы триста фунтов на восстановление здоровья своего дорогого, любимого старшего сына. А вы нам теперь вместо отца.
Крыть такую карту ему было нечем, и он проскрипел:
– Ваш отец был весьма бережлив, но, уверен, он выделил бы сто фунтов.
– Триста. Я, напротив, слышал, что он был весьма щедр.
– Сто пятьдесят. Все-таки он уже не с нами, а мне надо думать о делах поместья.
– Каждому по сто пятьдесят. Нас ведь двое.
– Каждому по сто, и это мое последнее слово.
– Ну хорошо. Двести восемьдесят на всех. Поглядите на Бена. Думаете, ему не нужен новый гардероб, чтобы прибыть в свои владения?
Мистер Смит тяжело вздохнул.
– Двести пятьдесят на двоих, и это финальное предложение.
– Хорошо, мистер Смит. Я уступлю вам, вы ведь мудрый управляющий, и я ценю ваш опыт и преданность.
Мистеру Смиту это понравилось – убеждало, что я ни в чем его не подозреваю. Он улыбнулся, вытащил чековую книжку и щедро выписал нам чек. Я взял его с таким видом, будто делаю большое одолжение, чтобы не выдать своего торжества. Вообще-то я больше чем на двести фунтов не рассчитывал, я ведь не сумасшедший, так что переговоры закончились в мою пользу.
– О. А это кто? – растерянно спросил мистер Смит, убирая перо и походную чернильницу. – Здравствуйте, юная леди.
Я обернулся. Ох, да что ж такое! Похоже, Молли было так интересно, что она выглянула из-за двери, – всего одним глазком, но даже его было отлично заметно. Молли пристыженно вышла, поняв, что сбежать будет еще подозрительнее, чем остаться. Одежда у нее и правда была как у леди, а тряпки или ведра в руке не было, так что простолюдинку в ней выдавало только диковатое, подозрительное выражение лица.
– Это… Это… – Я лихорадочно задумался. Как бы мистер Смит не решил, что мы неподобающим образом приглашаем дам к себе домой, и не использовал это против нас. – Это наш консультант по сельскому хозяйству. Леди оценит состояние почв в наших ирландских владениях. Она знает местный язык, и с ее помощью мы сможем общаться даже с теми, кто не говорит по-английски. Бен познакомился с ней в университете, где обучался на курсе медицины. Она… мм… дочь профессора. Тот охотно отпускает ее с нами на родину, зная строгость наших нравов и морали.
«Молчи, – подумал я, глядя на Молли. – Ни звука».
Стоит ей сказать хоть три слова, и никто не поверит, что она – дочь профессора. Молли, к счастью, молча кивнула, сделала неуклюжий реверанс и скрылась.
– Ну, мы пойдем собираться, – сказал я, пока еще что-нибудь не произошло.
– Вы уверены, что Бену не лучше остаться в городе под присмотром? Я готов выделить на это отдельную сумму, – с самым невинным видом произнес мистер Смит.
О, неплохое предложение. Последний соблазн, так сказать. Он намекал, что те двести пятьдесят фунтов я в таком случае могу оставить себе, а Бена заберут в лечебницу для душевнобольных.
– Нет, – твердо ответил я. – Я сам за ним присмотрю.
– А он не опасен для общества?
– Мистер Смит, как я понял из газет, по стране бродят ожившие мертвецы. И на фоне этого вам кажется, что опасность представляет мой бедный, пусть и чуть нездоровый брат?
Полная победа. Мистер Смит смиренно кивнул и поклонился.
– Вы правы, граф. Надеюсь, целебный воздух Ирландии пойдет на пользу и вам – вы выглядите очень… уставшим.
– Благодарю за вашу заботу. А теперь прошу извинить нас – пора заканчивать сборы. Дом постоит закрытым, можете не наведываться. – И тут меня осенило. – Закрытым… У вас есть ключи?
– Да, граф, но…
– Прошу, давайте их сюда. Кажется, свои мы потеряли. Я сделаю копию, когда мы вернемся, и верну ваши.
Он неохотно вытащил связку ключей, и я радостно схватился за них. Мистер Смит мельком глянул на мои синие ногти, и глаза у него расширились, но я уже забрал ключи, стараясь не коснуться его кожи своей холодной рукой, и спрятал ладони за спину.
– Доброго дня. Берегите себя и спасибо за службу! – сказал я, уже уяснив на истории с увольнением стариков и Эйданом-возницей, что с низшими слоями надо обращаться уважительно, если хочешь воспользоваться их услугами снова.
Мистер Смит кивнул нам обоим и удалился, кажется, вполне довольный, что его ни в чем не уличили. Игра закончилась к взаимному удовольствию.
Я торжествующе обернулся к Бену, но тот вынес из разговора совсем не то, на что я рассчитывал.
– Раз вы все признаете, что я здоров, получается, я снова главный, – заявил он. – Граф – это я.
– Мы разберемся с этим, когда вернемся, – примирительно сказал я. – Думаю, графом лучше остаться мне.
– Но…
– Себе я оставлю ответственность, а ты занимайся наукой. Управление не для тебя, ты не разбираешься в людях, а это ужасный недостаток. Тебя будут обирать. О деньгах на исследования не волнуйся, я буду выделять их в любых разумных количествах. Твой ум – это дар для всего человечества, и поверь, у тебя не будет ни в чем недостатка. Только никаких больше оживлений, Бен. Ты обещал.
– Я помню. Но я хочу лабораторию, как у Майкла, – буркнул Бен, впрочем, явно польщенный моими словами про дар для человечества.
– Построим. Роскошную, но в отдельном здании. Если она взлетит на воздух, не хочу, чтобы дом опять пострадал.
– Ладно, – тут же повеселел Бен. – Тогда оставайся графом. Все, кроме денег, в этом титуле очень скучно.
Я вытащил из кармана часы отца, которые так и не успел передать в сарае, и протянул Бену.
– Ты все равно старший, значит, они по праву твои. А еще мне тяжело с ними ходить, так что таскай их сам.
Бен улыбнулся. Похоже, часы ему понравились.
– И вот это твое. – Я вложил ему в руку письмо отца. – Почитаешь в дороге, тебе понравится.
– Спасибо, Джонни, – сказал Бен и бережно убрал письмо в карман. – Знаешь, я давно хотел сказать: вообще-то ты не такой уж тупой.
О, вот это признание!
– Мистер, как вы отделали этого господина, который приходил! – восхитилась Молли, выглянув из соседней комнаты. – А раз у вас денег теперь много и вы сейчас такой добрый, можно мне получить плату за работу этого, ну, косультакта по почве?
– Не наглей, – предупредил я, и Молли примирительно подняла руки.
Час спустя мы наконец вытащили за ограду все свои мешки, саквояжи и ящики. Бен был прав: Молли оказалась удивительно мощным носильщиком и смогла нагрузить на себя почти все, пусть и не без ворчания. Я решил, что это невеликая услуга за бесплатное путешествие домой в компании столь знатных джентльменов.
День разгорался, солнце стояло высоко, снег уже начал таять – похоже, весна все-таки начиналась. Я заставил Бена сходить к тому месту, где он когда-то разогнул прутья ограды, чтобы незаметно проникать в сад, и согнуть их обратно. Потом запер дом на три оборота ключа, повесил на ворота замок, который Молли где-то нашла, и его тоже запер. Любой, кто явится сюда, на сей раз найдет особняк наглухо закрытым. Незваных гостей этому дому уже хватило.
Я оставлял позади опустевшую оранжерею своей матери, столовую с портретом отца, любимую спальню с лучшим матрасом, гостевую, где меня убили. Трилистник лежал в кармане жилета, и я чувствовал его приятную тяжесть через все слои ткани. Я не доверил Бену нести его, это – мой трофей, моя реликвия. Ее касались отец, и Вернон Роуз, и Гарольд Ньютаун, а до них – десятки поколений праведников, хитрая ирландская девушка и, может быть, сам Мерлин. Я погладил карман.
Улица была пуста, город словно вымер. Я был занят мыслями о том, как же нам поймать экипаж до вокзала, когда почувствовал что-то странное: будто мир вокруг съеживается, мысли бледнеют и теряются, оставляя только пустоту. Я отчаянно мотнул головой. Что, если я вскоре стану как те, кто бессмысленно бродит по улицам? Нет, только не это, нужно взять себя в руки. Мы совершенно разные, я гораздо лучше их, я – граф Гленгалл и планирую им остаться.
– Все хорошо, мистер? – тревожно спросила Молли и с неподобающей фамильярностью коснулась моего локтя. – Лицо у вас какое-то странное.
– Да, – бодро ответил я. – Я в полном порядке.
Рука дрожала, и я спрятал ее в карман, чтобы никто не заметил.