I
Крах Банка Пиластеров стал самым громким светским скандалом года. Дешевые газеты наперебой писали о распродаже великолепных особняков в Кенсингтоне, о распродаваемых на аукционах картинах, антикварной мебели и бутылках дорогого порт-вейна; об отмене полугодового свадебного путешествия Ника и Дотти в Европу и о скромных домах в пригороде, где некогда гордые и всесильные Пиластеры теперь сами чистят картошку и стирают свое белье.
Хью и Нора арендовали небольшой домик с садом в располагавшемся в девяти милях от Лондона Чингфорде. Из прислуги у них была только дородная четырнадцатилетняя девушка, дочь местного фермера, которая приходила во второй половине дня проскрести полы и помыть окна. Нора, позабывшая за последние двенадцать лет, что такое работа по дому, недовольно подметала полы и готовила едва съедобные блюда, не переставая жаловаться. Но мальчикам здесь нравилось гораздо больше, чем в Лондоне, потому что они могли играть в роще за домом. Хью каждое утро ездил в Сити на поезде и продолжал заниматься делами банка, передавая имущество и активы Пиластеров синдикату.
Каждому из партнеров выделили небольшое содержание, хотя теоретически никто из них не был вправе требовать и пенса. Но члены синдиката проявили милосердие; в конце концов, они тоже были банкирами, и каждый из них в глубине души думал: «На их место мог оказаться и я». К тому же, получая содержание, партнеры охотнее помогали членам синдиката продавать имущество.
С тяжелым сердцем Хью следил за гражданской войной в Кордове. От ее исхода зависело, сколько денег потеряет синдикат, а Хью хотелось, чтобы его члены получили какую-нибудь прибыль и впоследствии говорили, что не зря взялись помогать Банку Пиластеров. Впрочем, надежда на такой результат была невелика.
Поначалу казалось, что выигрывает сторона клана Миранды. Атака его войск была хорошо спланированной и выполнена с кровожадным упорством. Президент Гарсия сбежал из столицы и скрылся в укрепленном городе Кампанарио на юге, откуда был родом. Хью пал духом. Семейство Миранда собиралось править страной как частным королевством и ни за что бы не стало выплачивать проценты по облигациям предыдущего режима. В таком случае все эти облигации на обозримое будущее превращались в бесполезные бумажки.
Но потом дело приняло неожиданный оборот. На сцене появилось семейство Сильва, объединившее небольшую либеральную оппозицию, которая выступила на стороне президента Гарсии в обмен на обещание провести свободные выборы и земельную реформу. В душе у Хью вновь затеплилась надежда.
Перегруппировавшись и получив поддержку, войска президента пошли в бой. Ситуация была патовой, обе стороны обладали примерно равными силами, как и равными финансовыми ресурсами, поскольку клан Миранды много потратил на первоначальный натиск. На севере располагались нитратовые шахты, а на юге – серебряные, но ни одна из сторон не могла обеспечить импорт или профинансировать отправку грузов. Ни один банк не желал ссужать деньги клиенту, который завтра мог исчезнуть навсегда.
Обе стороны обратились к правительству Великобритании с просьбой признать их законным правительством. Тем самым они могли бы упрочить свою репутацию в финансовых кругах. Мики Миранда, формально остававшийся посланником Кордовы в Лондоне, с утра до ночи обивал пороги чиновников министерства иностранных дел, других министерств и членов парламента с требованиями признать президентом Папу Миранду. Но пока что премьер-министр лорд Солсбери отказывался поддерживать какую-либо сторону.
А затем в Лондон приехал Тонио Сильва.
Он позвонил в дверь пригородного дома Хью в канун Рождества. Хью находился на кухне, подавая детям на завтрак горячее молоко с гренками. Нора одевалась для поездки в Лондон за покупками, несмотря на практическое отсутствие денег. Хью согласился остаться дома и позаботиться о мальчиках, так как в этот день никакие срочные дела его в банке не ждали.
Он открыл дверь сам, вспомнив, как всегда открывал дверь в домике своей матери в Фолкстоне. На пороге стоял Тонио с бородой и усами, скрывавшими шрам, полученный во время нападения на него головорезов Мики двенадцать лет назад. Но Хью тут же узнал его по морковного цвета волосам и беззаботной улыбке. Шляпа и плечи Тонио были покрыты снегом.
Хью провел своего давнего приятеля в кухню и налил ему чаю.
– Как ты меня нашел? – спросил он.
– Было нелегко, – ответил Тонио. – В твоем старом доме никого нет, а банк закрыт. Но я отправился в Уайтхэвен-Хаус и повидался с твоей теткой Августой. Она ни капли не изменилась. Твоего адреса она не знала, но вспомнила, что это где-то в Чинг-форде. Судя по тону, каким она произносила это название, ты должен жить в лагере для заключенных.
Хью кивнул.
– Не так уж тут и плохо. Мальчикам нравится. Правда, Норе приходится тяжеловато.
– А разве Августа не переехала?
– Нет. Она больше остальных укоряет меня за то, что случилось. И она же последняя из всех отказывается принимать реальность. Рано или поздно придется ей убедиться, что бывают места и похуже Чингфорда.
– Например, Кордова.
– Как там, кстати, дела?
– Моего брата убили в бою.
– Мне жаль.
– Честно сказать, ситуация тупиковая. Теперь все зависит от правительства Великобритании. Сторона, которой удастся получить его признание, получит и кредиты, на которые укрепит войска, чтобы разгромить противника. Потому я и приехал.
– Тебя послал президент Гарсия?
– Бери выше. Я теперь официальный посланник Кордовы в Лондоне. Миранду отозвали.
– Великолепно!
Это была действительно радостная новость. В последнее время Хью сильно раздражало, что человек, похитивший два миллиона фунтов, свободно расхаживает по Лондону, посещает клубы с театрами и получает приглашения на званые обеды как ни в чем не бывало.
– Я привез аккредитации, которые вчера передал в министерство иностранных дел, – добавил Тонио.
– И ты надеешься уговорить премьер-министра поддержать вашу сторону?
– Конечно.
– Но каким образом? – с сомнением посмотрел на него Хью.
– Гарсия до сих пор считается президентом. Великобритания должна поддержать законное правительство.
– Уж слишком шаткие основания. Да к тому же лорд Солсбери сейчас занят совсем другими делами. Ситуация в Ирландии напоминает паровой котел, готовый вот-вот взорваться, так что ему не до какой-то дальней латиноамериканской страны.
Хью не хотелось разочаровывать Тонио, но ему на ум пришла одна идея, и он старался сформулировать ее вслух.
– Ну что ж, моя задача как раз и состоит в том, чтобы привлечь его внимание, – немного раздраженно сказал Тонио, но потом смягчил тон: – Ну ладно, ты прав. В конце концов, ты же англичанин. Скажи, чем, на твой взгляд, можно заинтересовать его?
– Ты бы мог дать британским инвесторам гарантии защиты от финансовых потерь.
– Как именно?
– Точно сказать не могу, я еще не придумал, – ответил Хью, ерзая на стуле.
На полу у его ног четырехлетний Сол строил из кубиков замок. Было странно осознавать, что будущее целой страны решается здесь, на крохотной кухне в дешевом пригородном доме.
– Британские инвесторы вложили два миллиона фунтов в корпорацию, пообещавшую построить гавань в Санта-Марии, и крупнейший из инвесторов – Банк Пиластеров. Все директора корпорации были родственниками или приближенными главаря Миранды, и я не сомневаюсь, что все эти деньги были потрачены на оружие и военные припасы. Нужно их вернуть.
– Но ведь они уже потрачены.
– Верно. Но у семейства Миранды должны быть активы на несколько миллионов.
– В принципе, да. Они же владеют шахтами по добыче нитратов.
– Если ваша сторона победит в войне, то мог бы президент Гарсия передать эти шахты совету акционеров как компенсацию за мошенничество? Тогда эти облигации хотя бы что-то стоили.
– Президент сказал мне, что я могу обещать что угодно, – уверенным тоном ответил Тонио. – Действительно что угодно – в обмен на поддержку Великобританией правительственных сил.
Хью охватило радостное волнение. Перспектива расплатиться по долгам Пиластеров вдруг показалась вполне осуществимой.
– Дай еще подумать, – сказал он. – Прежде чем делать предложение в министерстве иностранных дел, нужно как следует все рассчитать. Я думаю, что смогу убедить старого Бена Гринборна замолвить за тебя слово перед лордом Солсбери. В конце концов, он же должен поддерживать британских инвесторов. Но как насчет оппозиции в парламенте? Мы можем повидаться с Дэном Робинсоном, братом Мэйзи – он член парламента, и он как раз живо интересуется проблемой банковских кризисов. Он одобрил мой план спасения Банка Пиластеров и хочет сам поработать в этой области. Он мог бы заручиться поддержкой оппозиции в палате общин.
Пальцы Хью принялись выстукивать по столешнице веселый ритм.
– Да-да, это вполне возможно!
– Только действовать нужно быстро, – сказал Тонио.
– Поедем в город прямо сейчас. Дэн Робинсон живет с Мэйзи в южном Лондоне. Гринборн сейчас должен находиться в своем загородном доме, но я позвоню ему по телефону из банка.
Хью встал, осторожно отодвинув стул, чтобы не разрушить постройку Сола.
– Пойду предупрежу Нору.
Нора вертелась в спальне перед зеркалом, примеряя изысканную шляпу с меховой оторочкой.
– Мне нужно съездить в город, – сказал Хью, доставая из шкафа воротничок с галстуком.
– А кто будет присматривать за детьми?
– Ты, надеюсь.
– Нет! – воскликнула Нора. – Я же еду за покупками!
– Извини, Нора, но это очень важно!
– А я разве не важна?
– Конечно, ты важна, но нельзя же все время делать по-твоему. Мне очень срочно нужно поговорить с Беном Гринборном.
– Мне все надоело, – заявила она категорично. – Надоела эта лачуга, надоела эта дурацкая деревня, надоели дети и надоел ты. Даже мой отец живет лучше нас!
Некоторое время назад отец Норы открыл на полученные в Банке Пиластеров деньги пивную, и сейчас дела у него шли в гору.
– Перееду к нему, буду работать официанткой! По крайней мере, там гораздо веселее, чем здесь, да еще и платят за уборку.
Хью в изумлении уставился на свою жену. Он вдруг понял, что они никогда больше не лягут в одну кровать. Его брак полностью разрушен. Нора ненавидит его, а он ее презирает.
– Сними шляпу, Нора, – сказал он. – Никуда ты сегодня не поедешь.
Надев пиджак, он вышел.
Тонио нетерпеливо поджидал его в прихожей. Хью поцеловал на прощание детей, снял с вешалки пальто и открыл дверь.
Шляпу и пальто он надел уже снаружи, когда они шли по покрытому снегом саду и выходили через ворота. Снегопад усилился. Дом Хью располагался в ряду двадцати-тридцати похожих домов на краю поля, где раньше сажали репу. От деревни до станции вела посыпанная гравием дорога.
– Сначала заедем к Робинсону, – планировал вслух Хью свою поездку. – Затем я позвоню Гринборну и скажу, что оппозиция уже на нашей стороне… Слышишь?
– Что?
– Идет наш поезд. Надо поторопиться.
Они ускорили шаг. К счастью, станция находилась недалеко от деревни. Когда они переходили по мосту железную дорогу, уже показался поезд.
На мосту стоял какой-то мужчина, облокотившись о перила и наблюдая за поездом. Когда они проходили мимо него, мужчина обернулся, и Хью узнал его. Это был Мики Миранда.
В руке он держал револьвер.
Хью крикнул, но его крик показался шепотом по сравнению с гудком паровоза. Мики наставил револьвер на Тонио и выстрелил с расстояния нескольких шагов. Тонио пошатнулся и упал. Мики перевел оружие на Хью, но в это время паровоз поравнялся с мостом, и их окутали клубы дыма. Хью бросился на покрытую снегом землю и услышал, как револьвер дважды выстрелил, но ничего не почувствовал. Перекатившись на бок, он поднялся на колени и всмотрелся в черный туман.
Дым немного развеялся. Хью встал, увидел очертания фигуры и побежал к ней. Мики увидел его и обернулся, но было уже поздно. Хью сшиб его с ног, Мики выпустил из рук револьвер, который по дуге перелетел через перила и вниз, на железнодорожные пути. Хью повалил Мики на землю, но тому удалось подняться, и, опираясь на трость, он побежал прочь. Хью догнал его, размахнулся, но в последний раз он дрался лет двадцать назад и потому не попал. Мики ударил его тростью по голове. Хью остановился от боли, и Мики ударил его еще раз. Второй удар разъярил Хью, и он, заревев в гневе, бросился на Мики, целясь кулаками в голову. Мужчины сцепились, тяжело дыша.
В этот момент прозвучал свисток, предупреждая о том, что поезд скоро отойдет. На лице Мики отразилась паника, и Хью понял, что его соперник планировал уехать из Чингфорда немедленно и не хотел ждать еще около часа на месте преступления. Догадка была верна: Мики повернулся и пустился со всех ног к станции.
Хью побежал вдогонку.
Предпочитавший проводить вечера в ресторанах и борделях, Мики не отличался особой выносливостью, но Хью просидел всю взрослую жизнь за письменным столом и находился не в лучшей форме. Мики добежал до платформы, когда поезд уже тронулся. Хью, тяжело дыша, следовал за ним.
– Эй! Где ваши билеты? – крикнул железнодорожный служащий, стоявший на платформе.
– Убийство! – прокричал в ответ Мики.
Мики бежал вдоль платформы, пытаясь уцепиться за последний вагон поезда. Хью догонял его, не обращая внимания на усиливающуюся боль в боку. За ними гнался служащий. Мики наконец ухватился за поручни, подтянулся и вскочил на подножку. Хью прыгнул вперед, вцепился за ногу Мики, но не смог удержать и повалился на землю. Сверху на него упал споткнувшийся служащий.
Когда Хью поднялся на ноги, поезд уже отъехал далеко, и он посмотрел на него с отчаянием. Было видно, как Мики осторожно открыл дверь и прошел в салон, закрыв за собой дверь.
Железнодорожник встал, очищая снег с формы, и сказал:
– Это еще что за дела?
Хью, наклонившись, тяжело и хрипло дышал, не в силах промолвить ни слова.
– Он убил человека, – произнес он, как только к нему вернулось дыхание.
Почувствовав себя в силах идти, он направился ко входу на станцию, взмахом предложив служащему следовать за ним. Вместе они дошли до моста.
Хью склонился над телом. Пуля попала Тонио между глаз, лицо представляло кровавое месиво.
– Боже, какой ужас! – воскликнул железнодорожник.
Хью с трудом сдержал приступ тошноты. Отвернув ворот пальто, он приложил руку к груди Тонио. Как он и ожидал, сердце не билось. Вспомнив, как они вместе с веселым рыжим мальчишкой купались в заброшенном карьере двадцать четыре года назад, Хью едва не заплакал.
В голове у него немного прояснилось, и он понял, как Мики все спланировал. Как у всякого опытного дипломата, у Мики были свои осведомители в министерстве иностранных дел. Кто-то из них нашептал ему на приеме или на званом ужине, что в Лондон приехал Тонио. Тонио уже предъявил свои верительные грамоты, и времени у Мики оставалось мало. Если же убить Тонио, то ситуация опять станет неопределенной. Президент Гарсия потеряет своего представителя в Лондоне, и Мики де-факто останется посланником. Это была единственная надежда Мики. Но действовать надо было быстро. День-другой – и будет уже поздно.
Откуда Мики узнал, где поджидать Тонио? Возможно, он следил за ним в Лондоне или, может, Августа рассказала ему о том, что Тонио спрашивал у нее адрес Хью. Так или иначе, он проследил Тонио до Чингфорда.
Чтобы узнать, в каком именно доме проживает Хью, пришлось бы опросить многих людей. Но Мики понимал, что Тонио вернется из деревни по дороге, поэтому он поджидал его у станции, чтобы убить его и возможного спутника, а после уехать на поезде.
План был рискованным, но для такого отчаянного человека, как Мики, это не препятствие. И план почти сработал. Мики убил бы и Хью, если бы ему не помешал дым паровоза. Если бы все прошло по плану, никто бы не узнал, кто убийца. В Чингфорде нет ни телеграфа, ни телефона, а доехать до него можно только на поезде, поэтому когда стало бы известно о преступлении, Мики находился бы уже в Лондоне. Его служащие подтвердили бы его алиби.
Но убить Хью у него не получилось. Хью вдруг понял, что формально Мики больше не посланник Кордовы, а это значит, что он утратил свой дипломатический иммунитет.
За убийство его могли даже повесить.
Хью решительно поднялся на ноги.
– Мы должны как можно быстрее сообщить об убийстве, – сказал он.
– Полицейский участок есть в Уолтхэмстоу, в нескольких остановках отсюда.
– Когда следующий поезд?
Железнодорожный служащий достал из кармана большие часы на цепочке и посмотрел на них.
– Через сорок семь минут.
– Мы поедем оба. Вы в полицию в Уолтхэмстоу, а я в город, в Скотленд-Ярд.
– А кто останется на станции? Сегодня, в канун Рождества, я тут один.
– Я уверен, что ваш работодатель поймет, что вы выполняли общественный долг.
– И то верно.
Похоже, человек был даже рад, что ему приказывают и говорят, что делать.
– Беднягу Сильву нужно куда-то перенести. На станции есть место?
– Только в комнате ожидания.
– Перенесем его туда и закроем на замок.
Хью наклонился и взял тело под мышки.
– А вы берите его за ноги.
Вместе они подняли Тонио и перенесли на станцию, уложив в комнате ожидания. После наступил промежуток, в который никто не знал, чем заняться. Хью не находил себе места. Скорбеть он не мог, для этого прошло еще слишком мало времени. Сейчас ему хотелось в первую очередь задержать убийцу, а погоревать можно будет потом. Он расхаживал взад и вперед, сверяясь с часами каждые несколько минут и потирая ссадину на голове – след от трости Мики. Железнодорожный служащий сидел напротив него на диванчике и смотрел на труп одновременно с затаенным страхом и с возбуждением. Хью сел рядом. Так они и сидели молча перед мертвецом, пока не пришел поезд.
II
Мики Миранда спасался бегством.
Удача ему изменяла. За последние двадцать четыре года он совершил четыре убийства, и три сошли ему с рук, но на этот раз ему повезло меньше. Хью Пиластер при свете дня ясно видел, как он стрелял в Тонио Сильву. Теперь, если он хочет избежать виселицы, остается только покинуть Англию.
Он вдруг оказался в роли беглеца в знакомом городе, служившем ему домом на протяжении почти всей сознательной жизни. Он доехал до станции Ливерпуль-стрит, отводя взгляд от встречных полицейских и стараясь дышать ровнее, а потом остановил кеб.
Он приказал довезти его до конторы пароходной компании «Золотой Берег и Мексика». Здесь было довольно оживленно. В толпе он заметил много латиноамериканцев. Кто-то хотел отправиться в Кордову, кто-то пытался вывезти оттуда родственников, а кто-то просто интересовался новостями. Все толкались и шумно галдели. Мики не мог позволить себе ждать и уверенно проложил путь к кассе, бесцеремонно расталкивая мужчин и женщин. Его дорогой костюм и высокомерие высшего класса привлекли внимание служащего.
– Я хочу заказать проезд до Кордовы.
– В Кордове идет война, – ответил кассир.
Мики подавил ироничную улыбку.
– Но вы же не отменили все рейсы.
– Мы продаем билеты до Лимы в Перу. Если позволит политическая обстановка, пароход дойдет до Пальмы, но это станет известно только в Лиме.
«Сойдет и так, – подумал Мики. – Сейчас главное – выбраться из Англии».
– Когда следующее отправление?
– Через четыре недели.
Сердце Мики замерло.
– Слишком долго. Мне нужно попасть туда быстрее!
– Есть судно, отправляющееся из Саутгемптона сегодня вечером, если вы поспешите.
Хвала Господу! Удача не окончательно его покинула.
– Забронируйте мне каюту, лучшую из имеющихся.
– Как вам будет угодно, сэр. Могу я узнать, как вас записать?
– Миранда.
– Прошу прощения, сэр?
Мики вспомнил, что англичане испытывают проблемы со слухом всякий раз, когда слышат иностранные имена, и собирался продиктовать свою фамилию по буквам, но передумал.
– Эндрюс, – сказал он. – М. Р. Эндрюс.
Ему пришло в голову, что полиция будет проверять списки пассажиров в поисках фамилии Миранда. Теперь они ее не найдут. Он мысленно похвалил безумный либерализм британского законодательства, позволявшего людям покидать страну и приезжать в нее без паспортов. В Кордове он бы так легко не скрылся.
Кассир начал выписывать ему билет. Мики нетерпеливо ждал, потирая лицо в тех местах, куда его ударил Хью. Теперь ему предстояло решить другую проблему. Узнав об убийстве, полицейские из Скотленд-Ярда разошлют во все порты телеграмму с его описанием. Чертов телеграф. Через час полисмены на местах будут тщательно осматривать всех пассажиров. Надо как-то изменить свою внешность.
Кассир передал ему билет, и Мики заплатил банкнотами. Раздраженно протолкавшись до выхода, он вышел на покрытую снегом улицу, погруженный в сомнения.
Подозвав кеб, он сначала приказал ехать в посольство Кордовы, но потом передумал. Было бы рискованно появляться там, и к тому же у него оставалось мало времени.
Полиция будет искать хорошо одетого мужчину сорока лет, без спутников. Один из способов отвлечь их внимание – переодеться стариком и взять с собой кого-нибудь. Можно даже изо-бразить из себя инвалида и сесть в инвалидное кресло на колесах. Но кого выбрать в помощники? Служащим посольства он не доверял, особенно после того, как его разжаловали из послов.
Оставался Эдвард.
– Поезжайте на Хилл-стрит, – сказал он кебмену.
Эдвард жил в небольшом доме в Мэйфере. В отличие от других Пиластеров он его арендовал и, заплатив за три месяца заранее, не переехал в жилье попроще.
Казалось, что Эдварда нисколько не волнует то, что Мики разрушил Банк Пиластеров и навлек несчастья на его семейство. Он даже стал еще более зависимым от Мики. С другими Пиластерами после краха Мики не встречался.
Эдвард открыл дверь в шелковом халате не первой свежести и провел Мики в спальню, где горел камин. Несмотря на одиннадцать часов утра, он курил сигару и пил виски. Пятна на коже покрывали уже почти все его лицо, и Мики подумал, что сообщник из него никудышный. Эта сыпь сразу же привлечет внимание. Но времени менять план не было.
– Я уезжаю из страны, – сказал Мики.
– Ох! Возьми меня с собой! – воскликнул Эдвард и заплакал.
– Какого дьявола с тобой творится? – спросил Мики, не скрывая своего презрения.
– Я умираю. Давай уедем в спокойное место, где будем жить вплоть до моей смерти.
– Ничего ты не умираешь, идиот. Это просто кожное заболевание.
– Это не кожное заболевание. Это сифилис.
Мики открыл рот от неожиданности.
– Иисус и Мария! Я ведь тоже мог заразиться.
– Неудивительно. Ведь мы так часто посещали Нелли вместе.
– Но Эйприл уверяла, что ее девушки здоровы.
– Здоровых шлюх не бывает.
Мики подавил приступ паники. Если он задержится в Лондоне, чтобы повидаться с врачом, то окончит свои дни на веревке. Но корабль шел через Лиссабон, через несколько дней можно найти доктора и там. Возможно, никакой болезни у него вообще нет. Он по жизни всегда был здоровее Эдварда и подмывался всякий раз после встречи с проститутками, чего не скажешь о менее разборчивом Эдварде.
Но Эдвард не в таком состоянии, чтобы помогать ему сбежать из страны. В любом случае Мики не хотелось брать с собой в Кордову больного последней стадией сифилиса. Тем не менее помощник ему необходим. Оставалась только одна кандидатура: Августа.
В ней он был не так уверен, как в Эдварде. Эдвард всегда слушался его, а Августа отличалась независимым нравом. Но это его последний шанс.
Он повернулся, чтобы выйти.
– Не покидай меня, – жалобно обратился к нему Эдвард.
Времени на сантименты не оставалось.
– Не могу же я взять с собой умирающего, – бросил Мики.
На лице Эдварда появилось злобное выражение.
– Если ты меня не возьмешь…
– То что?
– Я сообщу полиции, что это ты убил Питера Миддлтона. И дядю Сета, и Солли Гринберна.
О Старом Сете ему, несомненно, рассказала Августа. Мики посмотрел на Эдварда. «Какое жалкое зрелище! И почему я с ним так долго возился?» – недоумевал он. Было даже лучше бросить его раз и навсегда.
– Ну давай, сообщай. Меня уже разыскивают за убийство Тонио Сильвы, а повесить меня четыре раза подряд у них не получится.
И, не оглядываясь, он вышел.
На Парк-Лейн он остановил кеб и приказал ехать до Уайтхэвен-Хауса на Кенсингтон-Гор. По дороге он размышлял о своем здоровье. Никаких симптомов у него не было – ни пятен на коже, ни необъяснимых припухлостей в области гениталий. Но придется теперь быть осторожнее. Будь проклят этот Эдвард.
Августа его тоже беспокоила. Он не видел ее с момента катастрофы. Захочет ли она ему помогать? Он знал, что физически привлекает ее, и помнил, что однажды она не удержалась и поддалась порыву. Тогда и он сам сгорал от страсти к ней. С тех пор его желание поутихло, а вот ее, по всей видимости, только усилилось. По крайней мере, он на это надеялся.
Дверь открыл не привычный дворецкий, а какая-то женщина в фартуке. Пройдя в холл, Мики обратил внимание на то, что тут не прибрано. Августа переживала тяжелые времена. Тем лучше, и тем скорее она примет его предложение сбежать вместе.
Но в гостиной его встретила прежняя строгая и безупречно одетая Августа. Шелковое пурпурное платье с пышными рукавами и черной юбкой подчеркивало стройные формы ее тела. Даже сейчас, в пятьдесят восемь лет, она вполне могла вскружить голову, как и в молодости. Он вспомнил, как жадно пожирал ее глазами, будучи шестнадцатилетним мальчишкой, но никаких чувств к ней у него не осталось. Ну что ж, придется их изображать.
– Зачем вы явились сюда? – спросила она, не подавая ему руки. – Вы навлекли позор и несчастье на меня и мое семейство.
– Поверьте, я не хотел…
– Вы должны были знать, что ваш отец готовится к гражданской войне.
– Но я не предвидел, что облигации Кордовы из-за этого упадут в цене. А вы?
Августа помолчала. Понятно, что о последствиях она тоже не задумывалась.
Мики попытался расширить трещину в казавшейся неприступной броне.
– Я бы не стал рисковать, если бы знал. Я бы предпочел покончить с собой, нежели навредить вам.
Он говорил то, что она желала услышать.
– Вы подговорили Эдварда обмануть партнеров, чтобы получить два миллиона фунтов.
– Я полагал, что в банке так много денег, что эта сумма нисколько не повлияет на его благосостояние.
Она отвернулась.
– Я тоже так считала, – сказала она тихо.
– Но теперь это не имеет значения, – продолжил Мики, не упуская свой шанс. – Сегодня я покидаю Англию и, возможно, никогда не вернусь.
Августа посмотрела на него с неожиданным страхом в глазах, и он понял, что она попалась на его крючок.
– Почему?
Ходить вокруг да около времени не было.
– Я только что застрелил человека, и за мной гонится полиция.
– Кого? – взволнованно спросила она, дотронувшись до его руки.
– Антонио Сильву.
Это известие ее потрясло, но и взбодрило. Лицо ее немного зарумянилось, глаза заблестели ярче.
– Тонио! Но зачем?
– Он мне угрожал. Я заказал каюту на пароходе, отправляющемся из Саутгемптона сегодня вечером.
– Так быстро!
– У меня нет выбора.
– И вы пришли попрощаться… – пробормотала она с мрачным видом.
– Нет.
Она подняла глаза. Неужели в них отразилась надежда? Мики помедлил, но собрался с духом и решительно сказал:
– Я хочу, чтобы вы поехали со мной.
Глаза ее расширились, она шагнула назад.
Мики удерживал ее руку.
– Сейчас, когда мне необходимо уехать, и побыстрее, я кое-что осознал. Мне следовало признаться себе в этом много лет назад. Я всегда это знал. Я люблю вас, Августа.
Разыгрывая роль любовника, он следил за ее лицом, читая его, как моряк читает море. Сначала она попыталась придать ему изумленный вид, но почти сразу же отказалась от попытки и довольно улыбнулась, немного покраснев, почти как девушка. Потом сосредоточенно задумалась над чем-то, словно просчитывая все плюсы и минусы.
Мики понял, что она еще не решилась.
Он обвил рукой ее талию в корсете и привлек к себе. Она не сопротивлялась, но на ее лице застыло выражение нерешительности.
Когда их лица почти встретились и ее груди касались лацканов его сюртука, он прошептал:
– Я не могу жить без тебя, дорогая Августа.
Она ощутимо вздрогнула и едва пробормотала:
– Я стара, я гожусь тебе в матери.
Он прошептал ей на ухо, проводя губами по ее щеке:
– Но ты не моя мать. Ты самая желанная женщина из всех, что я знал. Я мечтал о тебе все эти годы, ты и сама понимаешь. А теперь… – он поднял руку с талии, едва не касаясь ее груди. – Теперь я едва сдерживаюсь, чтобы не заключить тебя в объятия. Августа…
– Что? – прошептала она.
Она еще могла сорваться с крючка, и потому Мики решил разыграть свою последнюю карту:
– Теперь, когда я больше не посланник, я могу развестись с Рейчел.
– О чем ты?
– Ты выйдешь за меня замуж? – спросил он, прижав губы к ее уху.
– Да, – успела ответить она, прежде чем он заставил замолчать ее поцелуем.
III
Эйприл Тилсли, как всегда великолепная, в алом шелковом платье с лисьим мехом, ворвалась в кабинет Мэйзи в больнице для женщин, размахивая газетой.
– Слышала, что случилось?
– Эйприл! – воскликнула Мэйзи, вставая. – Ради всего святого! В чем дело?
– Мики Миранда застрелил Тонио Сильву!
Мэйзи прекрасно знала, кто такой Мики, но Тонио вспомнила не сразу. Вроде бы один из приятелей Солли и Хью в молодости. Он еще увлекался азартными играми, и Эйприл встречалась с ним, пока тот окончательно не разорился.
– Мики его застрелил? – повторила она изумленно. – Он что, умер?
– Да. Это напечатали в свежем дневном выпуске.
– Но почему он его убил?
– Там не написано. Правда, тут написано кое-что другое… Присядь, Мэйзи.
– Зачем? Скажи!
– Тут написано, что полиция разыскивает его по подозрению в совершении трех убийств: Питера Миддлтона, Сета Пиластера и… Соломона Гринборна.
Мэйзи рухнула в кресло.
– Солли! – вырвалось у нее. – Мики убил Солли? Ах, бедный Солли!
Она закрыла руками глаза.
– Тебе нужно выпить бредни, – сказала Эйприл. – Где вы его храните?
– Здесь у нас его нет, – Мэйзи постаралась собраться с духом. – Покажи мне газету.
Эйприл протянула ей газету.
Мэйзи прочитала первый абзац. В нем говорилось, что полиция разыскивает бывшего посла Кордовы Мигеля Миранду, чтобы допросить его об убийстве Антонио Сильвы.
– Бедный Тонио, – сказала Эйприл. – Он был одним из самых приятных мужчин, для кого я раздвигала ноги.
Мэйзи продолжила чтение. Полиция также хотела допросить Миранду о гибели Питера Миддлтона в Уиндфилдской школе в 1866 году, о смерти старшего партнера Банка Пиластеров Сета Пиластера в 1873 году и о гибели Соломона Гринборна, попавшего под колеса экипажа на боковой улице в районе Пиккадилли в июле 1879 года.
– Что, еще и Сет Пиластер – дядя Хью? Он еще и его убил? – возбужденно спросила Мэйзи. – Но зачем? Что все они ему сделали?
– Газеты никогда не пишут самого главного, – деловито ответила Эйприл.
Третий абзац вновь заставил сердце Мэйзи биться быстрее. Стрельба произошла к северо-западу от Лондона, близ Уайтхэмстоу, в поселке под названием Чингфорд.
– Чингфорд! – ахнула Мэйзи.
– Никогда не слышала…
– Там живет Хью!
– Хью Пиластер? Ты что, до сих пор по нему сохнешь?
– Он же здесь тоже замешан, как ты не понимаешь? Это не совпадение. О боже! Надеюсь, с ним все в порядке.
– Ну, наверное, газеты написали бы, если бы с ним что-то произошло.
– Но ведь прошло несколько часов. Откуда им знать все подробности.
Не в силах сидеть на месте, Мэйзи встала:
– Я сама выясню, цел ли он.
– Как?
– Поеду к нему домой, – ответила Мэйзи, надевая шляпку и прикалывая ее булавкой.
– Его жене это не понравится.
– Его жена paskudniak.
Эйприл засмеялась.
– Это еще что такое?
– Гадина, сволочь.
Мэйзи надела пальто. Эйприл встала.
– Можешь доехать до железной дороги в моем экипаже.
Когда они уселись в экипаж, выяснилось, что никто из них не знает, откуда ехать до Чингфорда. К счастью, кучер, также работавший в борделе Эйприл вышибалой, сказал, что поезд ходит от станции Ливерпуль-стрит.
По приезде Мэйзи торопливо поблагодарила Эйприл и побежала на станцию, где толпились люди, возвращавшиеся домой. Здесь было накурено и грязно. Люди шумно говорили между собой, повышая голос, чтобы перекричать визг стальных тормозов и кашель паровых двигателей. Мэйзи пришлось прокладывать путь к кассе мимо женщин с пакетами, ушедших пораньше с работы служащих в котелках, инженеров и пожарных с закопченными лицами, детей, лошадей и собак.
Потом она еще четверть часа ждала поезда, наблюдая за трогательной сценой прощания юноши с девушкой и завидуя им.
Поезд, пыхтя, ехал через трущобы Бетнал-Грин, пригород Уолтхэмстоу и покрытые снегом поля Вудфорда, останавливаясь каждые несколько минут. И, хотя он двигался вдвое быстрее конного экипажа, Мэйзи казалось, что он ползет как улитка. Все это время она не переставала беспокоиться о Хью.
На станции Чингфорд ее остановили полицейские и попросили пройти в комнату ожидания. Детектив спросил ее, была ли она тут утром. Очевидно, они искали свидетелей убийства. Мэйзи сказала, что никогда не была в Чингфорде и, не сдержавшись, спросила:
– А никто, кроме Антонио Сильвы, не пострадал?
– В драке двое человек получили незначительные ссадины и царапины, – ответил детектив.
– Я беспокоюсь о своем знакомом, который знал Тонио Сильву. Его зовут Хью Пиластер.
– Мистер Пиластер вступил в драку с убийцей, и тот ударил его по голове. Но раны его несерьезны.
– Ах, слава богу! – воскликнула Мэйзи. – Вы не знаете, где он живет?
Детектив объяснил, как пройти к дому Хью.
– Мистер Пиластер ранее днем был в Скотленд-Ярде, но я не знаю, вернулся ли он, – сказал детектив.
Мэйзи задумалась. Стоит ли ей возвращаться в Лондон теперь, когда она уверена в том, что Хью цел? Так ей не нужно будет встречаться с этой мерзкой Норой. Но ей будет легче на душе, если она увидит Хью. И она не боится Норы. Мэйзи пошла к дому, осторожно прокладывая тропинку в снегу.
Чингфорд представлял собой резкий контраст с Кенсингтоном – всего лишь ряд дешевых домов с небольшими садиками, выстроившихся вдоль единственной дороги. Хью, конечно, философски относится к неудачам, а вот Норе, должно быть, их переезд пришелся не по душе. Эта стерва вышла замуж за Хью исключительно ради денег, и ей не хочется снова становиться бедной.
Постучав в дверь дома Хью, Мэйзи услышала детский плач. Дверь открыл мальчик лет одиннадцати.
– Ты ведь Тоби, верно? – спросила Мэйзи. – Я хочу поговорить с твоим папой. Меня зовут миссис Гринборн.
– Боюсь, папы нет дома, – вежливо ответил мальчик.
– А когда он должен вернуться?
– Не знаю.
Мэйзи огорчилась. Она так надеялась увидеть Хью своими глазами! В разочаровании она сказала:
– Может, ты скажешь, что я прочитала в газетах об одном происшествии и приезжала проверить, все ли с ним в порядке.
– Хорошо, я ему передам.
Больше ей ничего в голову не приходило. Нужно было возвращаться на станцию и ждать обратного поезда в Лондон. По крайней мере, ей удалось избежать стычки с Норой.
Но что-то в выражении лица мальчика обеспокоило ее. Казалось, что он чем-то напуган. Поддавшись необъяснимому чувству, она обернулась и спросила:
– А твоя мать дома?
– Боюсь, что нет.
Странно. Хью теперь не мог позволить себе содержать гувернантку. Мэйзи показалось, что тут что-то не то.
– А могу я поговорить с тем, кто за вами присматривает?
Мальчик замялся.
– Вообще-то никого в доме нет, кроме меня и моих братьев.
Интуиция не подвела Мэйзи. Что происходит? Как три ребенка оказались дома одни? Она не знала, как поступить, опасаясь упреков со стороны Норы. С другой стороны, она не может просто так взять и уйти, оставив детей Хью на произвол судьбы.
– Я давняя знакомая вашего отца… и матери… – сказала она.
– Да, я видел вас на свадьбе тети Дотти.
– Ах да… Можно мне войти?
Было заметно, что Тоби с радостью ухватился за эту мысль.
– Да-да, конечно, – оживленно ответил он.
Мэйзи прошла в кухню в задней части дома, откуда доносился плач. Ревел четырехлетний малыш, сидевший на полу. Другой мальчик, лет шести, сидел за столом и был готов разрыдаться в любую минуту.
Мэйзи подняла с пола малыша. Она знала, что его назвали Соломоном в честь Солли Гринборна.
– Ну, хватит тебе! – проворковала она. – Чего ты расплакался?
– Где моя мама? – спросил Сол и заревел еще громче.
– Тише-тише, не плачь, – попыталась успокоить его Мэйзи, раскачивая в руках, и, ощутив влагу, поняла, что малыш обмочился. Оглядевшись, она заметила, что в кухне царит беспорядок. На столе рассыпаны хлебные крошки и разлито молоко, в раковине лежат грязные тарелки, на полу грязь. И очень холодно – огонь давно погас. Создавалось впечатление, что дети брошены.
– Что здесь происходит? – обратилась Мэйзи к Тоби.
– Я хотел их накормить. Сделал бутерброды с маслом и нарезал ветчины. Хотел заварить чай, но обжег руку о чайник. – Он старался казаться храбрым, но в глазах у него застыли слезы. – Вы не знаете, где может находиться мой отец?
– Не знаю.
От внимания Мэйзи не ускользнуло, что малыш звал маму, но старший сын уже спрашивает об отце.
– А твоя мать?
Тоби взял с каминной полки и протянул ей конверт с адресатом: «Хью».
– Оно не запечатано. Я его прочитал, – сказал Тоби.
Мэйзи открыла конверт и вынула единственный лист бумаги. На нем большими буквами было выведено единственное слово:
ПРОЩАЙ
Мэйзи ужаснулась. Как мать могла бросить троих детей? Каждого из них Нора вынашивала, кормила своей грудью. Мэйзи вспомнила о матерях в женской больнице южного Саутуарка. Если бы любой из них предоставили трехкомнатный дом в Чингфорде, она решила бы, что оказалась на небесах.
Но сейчас не время для размышлений.
– Твой отец вернется вечером, я уверена, – сказала она, на-деясь на то, что это правда, и обратилась к четырехлетнему малышу на руках: – Но мы ведь не хотим, чтобы он увидел этот беспорядок, правда?
Сол с серьезным видом кивнул.
– Сейчас вымоем посуду, подметем пол, зажжем огонь и приготовим ужин.
Мэйзи посмотрела на шестилетнего мальчугана.
– Как тебе план, нравится, Сэмюэл?
Сэмюэл тоже кивнул.
– Я люблю тосты.
– Тогда мы их и приготовим.
– А как вы думаете, в котором часу вернется отец? – все еще с сомнением в голосе спросил Тоби.
– Я честно не знаю, – призналась Мэйзи.
Лгать причин не было, дети всегда отличают вранье от правды.
– Но скажу вам вот что. Ты можешь оставаться здесь допоздна, пока он не придет. И не будешь ложиться спать? Согласен?
Это предложение Тоби обрадовало.
– Согласен, – ответил он.
– А теперь, Тоби, ты, как самый старший, принеси ведерко с углем. Сэмюэл, я поручаю тебе протереть стол тряпкой. А ты, Сол, можешь подметать, потому что ты ближе всех к полу. Итак, мальчики, за работу!
IV
Хью впечатлило, насколько оперативно Скотленд-Ярд отре-агировал на его заявление. Дело поручили детективу-инспектору Мэгриджу, остролицему мужчине примерно того же возраста, что и Хью, умному и внимательному к деталям – такому, из которого вышел бы хороший клерк в банке. Через час он разослал по телеграфу описание Мики Миранды и приказал устроить досмотр во всех портах.
По предложению Хью он также поручил детективу-сержанту допросить Эдварда. Некоторое время спустя сержант вернулся с сообщением, что Мики действительно собирается уехать из страны.
Эдвард также рассказал, что Мики виновен в гибели Питера Миддлтона, Сета Пиластера и Соломона Гринборна. Хью содрогнулся при мысли о том, что Мики убил и Старого Сета, но подтвердил свои подозрения о двух остальных убийствах.
Того же детектива послали к Августе, которая до сих пор жила в Уайтхэвен-Хаусе. Денег на его содержание у нее не было, но каким-то образом ей удавалось не допускать его продажи.
Констебль, ответственный за наблюдение за лондонскими пароходными компаниями, доложил, что мужчина, подходящий под описание, но назвавший себя «М. Р. Эндрюс», купил билет на пароход «Ацтек», отправляющийся сегодня вечером из Саутгемптона. Полиции в Саутгемптоне поручили усилить наблюдение за железнодорожной станцией и гаванью.
Сержант вернулся с сообщением, что он долго звонил и колотил в дверь Уайтхэвен-Хауса, но никто не ответил.
– У меня есть ключ, – сказал Хью.
– Возможно, она вышла. Я пошлю сержанта в посольство Кордовы, а вы можете проверить Уайтхэвен-Хаус сами.
Радуясь, что он может наконец-то заняться делом, Хью взял кеб до Кенсингтон-Гор. Он тоже сначала звонил и стучал, но когда ему никто не ответил, отпер дверь и вошел. Дом явно покинули последние слуги.
Внутри было холодно. Не в характере Августы было прятаться, но он на всякий случай решил проверить все комнаты. На первом этаже никого не было. Хью поднялся на второй и заглянул в спальню тетки.
Увиденное его поразило. Двери платяного шкафа распахнуты настежь, на кровати и стульях валяются платья. На Августу это не походило, она всегда поддерживала строгий порядок. Сначала ему показалось, что ее ограбили. Затем промелькнула другая мысль.
Он бегом поднялся на два пролета. Когда он жил вместе со слугами на третьем этаже, в большой кладовой хранились чемоданы и дорожные сундуки для поездок. Ее так и называли – комната с чемоданами.
Дверь в комнату была открыта. Пароходного кофра не видно.
Да, Августа действительно сбежала.
Хью быстро осмотрел остальные комнаты. Как он и ожидал, никто в них не прятался. В помещениях для слуг и в гостиной воздух уже пропах пылью и сыростью. Бывшая спальня дяди Джозефа поразила его тем, что выглядела точно так же, как и много лет назад, хотя обстановку в доме уже поменяли несколько раз. Он уже собрался выходить, как его взгляд упал на покрытый лаком шкафчик для хранения драгоценных табакерок Джозефа.
Он был пуст.
Хью нахмурился. Он знал, что табакерки не хранятся у акционеров, потому что Августа не позволяла ничего выносить из ее дома. А значит, она забрала их с собой. Они стоили не менее сотни тысяч фунтов. На такие деньги она может комфортно существовать до конца жизни. Но табакерки принадлежат не Августе, а синдикату. Нужно во что бы то ни стало найти ее.
Хью сбежал вниз по лестнице и вышел на улицу. В нескольких ярдах от дома находилась стоянка кебов. Извозчики, потопывая ногами, чтобы согреться, о чем-то беседовали между собой. Хью подбежал к ним и спросил:
– Кто-нибудь из вас отвозил леди Уайтхэвен этим утром?
– Мы оба! – ответил кебмен. – Целый кеб был занят багажом!
Другой фыркнул в знак согласия.
– Куда вы ее отвезли?
– На вокзал Ватерлоо. Она хотела успеть на часовой поезд к пароходу.
Поезд шел до Саутгемптона, откуда отплывал и Мики. Эти двое раньше были, можно сказать, закадычными приятелями. Мики ходил за Августой, как слуга, целовал ей руку и в шутку флиртовал с ней. Несмотря на восемнадцать лет разницы, из них вышла бы подходящая пара.
– Но они опоздали на поезд, – добавил кебмен.
– Они? С ней был кто-то еще?
– Пожилой мужчина в инвалидном кресле с колесами.
Явно не Мики. Но тогда кто? В семействе не было никого, кто не передвигался бы на ногах.
– Значит, они опоздали. А когда отходит следующий поезд?
– В три часа.
Хью посмотрел на часы. Половина третьего. Он может успеть.
– Довезите меня до Ватерлоо, – сказал он, усаживаясь в кеб.
До вокзала он доехал как раз, чтобы успеть купить билет и сесть в отъезжающий поезд. Вагоны в этом поезде сообщались между собой. Как только состав набрал скорость и помчался по южным пригородам Лондона, Хью отправился искать Августу.
Долго ему искать не пришлось. Она сидела в соседнем вагоне. Не поднимая головы, он быстро прошел мимо ее купе, чтобы она его не заметила.
Мики с ней не было – наверное, он уехал предыдущим поез-дом. С ней в купе сидел только пожилой мужчина с пледом на коленях.
Хью прошел в соседнее купе и сел на свободное место. Пока смысла разговаривать с ней нет. Табакерки скорее всего у нее не при себе, а в багажном вагоне. Заговорив с ней сейчас, он бы только встревожил ее и заставил придумать какую-нибудь очередную хитрость. Лучше подождать, пока поезд приедет в Саутгемптон. Там он выпрыгнет из вагона, найдет полицейского и попросит его задержать ее, пока будут выгружать ее багаж.
Предположим, она будет отрицать, что взяла табакерки. Тогда нужно настоять, чтобы осмотрели ее вещи. Полицейские обязаны расследовать заявление о краже, и чем громче Августа будет протестовать, тем больше у них возникнет подозрений.
Разглядывая проносившиеся мимо заснеженные поля Уимбл-дона, Хью заставлял себя сохранять спокойствие. Сто тысяч фунтов для Банка Пиластеров – это не шутка. Они ни в коем случае не должны попасть в руки Августы. Кроме того, табакерки важны еще и как символ – они олицетворяют стремление семейства расплатиться с долгами. Если Августе удастся скрыться с ними, люди подумают, что Пиластеры хотят только ухватить то, что еще осталось от их былого богатства, как обычные аферисты. От таких мыслей в душе Хью нарастало возмущение.
Когда поезд подъезжал к Саутгемптону, все еще шел снег. Хью высунулся из окна и наблюдал за тем, как паровоз, извергая клубы дыма, подъезжает к станции. Повсюду ходили полицейские в форме, а это означало, что Мики до сих пор не поймали.
Хью выпрыгнул из еще движущегося вагона и первым подбежал к выходу с перрона.
– Я старший партнер Банка Пиластеров, – сказал он инспектору у барьера, протягивая свою визитную карточку. – Я знаю, что вы разыскиваете убийцу, но в этом поезде приехала женщина, похитившая собственность банка на сто тысяч фунтов. Я подозреваю, что она собирается сегодня вечером покинуть страну на «Ацтеке».
– Какого рода эта собственность, мистер Пиластер? – спросил инспектор.
– Коллекция украшенных драгоценными камнями табакерок.
– А имя женщины?
– Вдовствующая графиня Уайтхэвен.
Полицейский поднял брови.
– Я читаю газеты, сэр. Насколько я понимаю, это связано с крахом банка.
Хью кивнул.
– Эти табакерки необходимо продать, чтобы расплатиться перед потерявшими свои деньги вкладчиками.
– Вы можете указать мне леди Уайтхэвен?
Хью внимательно огляделся, стараясь различить знакомую фигуру сквозь хлопья снега.
– Она вон там, возле багажного вагона, в большой шляпе с перьями. Следит за разгрузкой своих вещей.
Инспектор кивнул.
– Хорошо. Оставайтесь со мной здесь, у выхода. Мы ее задержим.
Хью в нетерпении наблюдал, как пассажиры выходят из вагона и идут к вокзалу. Несмотря на то что он был уверен, что Мики в поезде не ехал, он все равно пристально вглядывался в лицо каждого мужчины.
Августа шла последней. Ее багаж несли трое носильщиков. Заметив Хью, она побледнела.
Инспектор постарался проявить крайнюю вежливость:
– Прошу прощения, леди Уайтхэвен. Могу я попросить вас на пару слов?
Хью никогда не видел Августу настолько испуганной, но она не забыла о своих аристократических манерах.
– Боюсь, у меня нет в запасе времени, офицер. Мне еще нужно сесть на пароход, уплывающий вечером.
– Обещаю вам, что «Ацтек» без вас не отойдет от причала, миледи.
Посмотрев на носильщиков, инспектор добавил:
– Можете опустить груз на минутку, парни.
После чего снова повернулся к Августе:
– Мистер Пиластер утверждает, что у вас при себе находится коллекция принадлежащих ему табакерок. Это так?
При этих словах Августа приняла более самоуверенный вид, что удивило и одновременно обеспокоило Хью. Неужели у нее припрятан какой-то козырь в рукаве?
– Не вижу причин отвечать на столь бесцеремонный вопрос.
– Если вы отказываетесь отвечать, то мне придется осмотреть ваши вещи.
– Ну хорошо. У меня есть при себе табакерки. Но они принадлежат мне, поскольку раньше принадлежали моему мужу.
Инспектор повернулся к Хью.
– Что вы скажете на это, мистер Пиластер?
– Да, они действительно принадлежали ее мужу, но он завещал их своему сыну, Эдварду Пиластеру, а все имущество Эдварда было конфисковано в пользу банка. Леди Уайтхэвен пытается похитить их.
– Я должен попросить вас обоих пройти в полицейское отделение на станции для расследования этого дела, – сказал инспектор.
Августа снова заметно испугалась.
– Но я же опоздаю на пароход!
– В таком случае единственное, что я могу посоветовать вам, – это оставить спорное имущество на попечение полиции. Вам его вернут, если ваши притязания признают законными.
Августа замялась. Хью понимал, что ей безумно жаль отрывать от себя такой лакомый кусок. Но разве она не понимает, что ей неизбежно придется расстаться с драгоценностями? Ее поймали с поличным, и ей еще повезло, что она не оказалась за решеткой.
– Так где же табакерки, миледи? – спросил инспектор.
Хью ждал.
Наконец Августа указала на чемодан.
– Они здесь.
– Попрошу ключ, пожалуйста.
Августа снова помедлила, но в конце концов сдалась. Вынув из сумочки небольшую связку ключей, она выбрала один и протянула инспектору.
Инспектор открыл чемодан. В нем лежали мешки для обуви. Августа показала на один из них. Инспектор открыл его и достал деревянную коробку из-под сигар. Под ее крышкой лежало множество небольших вещиц, аккуратно завернутых в бумагу. Выбрав одну наугад, инспектор развернул ее. Это была маленькая золотая шкатулка с осколками бриллиантов, выложенными в виде ящерицы.
Хью вздохнул с облегчением. Инспектор посмотрел на него.
– Вы знаете, сколько их должно быть?
Это знали все члены семейства.
– Шестьдесят пять. По одной на каждый год жизни дяди Джозефа.
– Хотите пересчитать?
– Они тут все, – сказала Августа.
И все же Хью их пересчитал. Действительно шестьдесят пять. В его душе забурлила радость от победы.
Инспектор передал коробку другому полицейскому.
– Если вы соблаговолите пройти с констеблем Невиллем в полицейский участок, он выпишет вам официальную расписку в получении, миледи.
– Перешлите ее в банк, – сказала Августа. – Могу я теперь идти?
В душе Хью снова зашевелились подозрения. Августа разочарована, это понятно, но не настолько, как он ожидал. Как будто ее гораздо сильнее беспокоит что-то другое, более важное, чем табакерки. И где, в конце концов, Мики Миранда?
Инспектор кивнул, и Августа пошла дальше в сопровождении трех носильщиков с тяжелым грузом.
– Благодарю вас, инспектор, – сказал Хью. – Единственное, о чем я жалею, так это о том, что вы не задержали Миранду.
– Мы его обязательно задержим. На борт «Ацтека» он попадет только в том случае, если научится летать.
Из багажного вагона вышел охранник, толкая перед собой пустое кресло с колесами. Остановившись перед инспектором с Хью, он спросил:
– А с этим что делать, сэр?
– В чем проблема? – снисходительно спросил инспектор.
– Та дама с багажом и перьями на шляпе…
– Леди Уайтхэвен.
– Да… она ехала с пожилым джентльменом в купе первого класса и попросила меня отвезти кресло в багажный вагон. Я сделал, как было сказано, а теперь она будто не знает, о чем идет речь. «Должно быть, вы приняли меня за другую», – говорит. «Да нет, – говорю я. – Во всем поезде ни у кого нет такой шляпы…»
– Да, верно, – перебил его Хью. – Кебмен тоже сказал, что она ехала с мужчиной в коляске… И в купе с ней рядом сидел пожилой господин.
– А я о чем! – торжествующе воскликнул охранник.
Лицо инспектора вдруг утратило благодушное выражение, и он строго спросил Хью:
– Вы видели, как через барьер проходил пожилой мужчина?
– Нет. А я разглядывал каждого пассажира. Тетя Августа прошла последней.
Вдруг до него дошло.
– Боже милостивый! Вы думаете, это был переодетый Мики Миранда?
– Да. Но где он сейчас? Может, вышел на предыдущей станции?
– Нет, – сказал охранник. – Это скорый поезд, он ни разу не останавливается от Ватерлоо до Саутгемптона.
– Значит, нужно обыскать поезд. Возможно, он еще там.
Но в поезде Мики не оказалось.
V
«Ацтек» украшали разноцветные фонари и гирлянды. Рождественская вечеринка была в разгаре: на главной палубе играл оркестр, а пассажиры в вечерних платьях пили шампанское и танцевали с провожающими.
Стюард проводил Августу по большой лестнице до каюты на верхней палубе. Она потратила все наличные на лучшую каюту, думая, что с табакерками ей теперь не придется тревожиться о деньгах. Дверь каюты выходила прямо на палубу. Внутри яркие электрические лампы освещали широкую кровать, медный умывальник в полный рост, уютные кресла, комод с цветами и коробку конфет с бутылкой шампанского в ведерке со льдом на столике у кровати. Августа сначала хотела сказать стюарду, чтобы он унес шампанское, но потом передумала. Она начинала новую жизнь, может, с этой поры она постоянно будет пить одно шампанское.
Она успела как раз вовремя. Пока носильщики заносили багаж, до ее слуха донеслось традиционное: «Всех, кто остается, попрошу сойти на землю!» Когда носильщики ушли, она вышла на узкую палубу, подняв воротник пальто, чтобы защититься от падающего снега. Облокотившись о перила, она посмотрела вниз. Далеко внизу покачивался буксир, готовый вывести огромный лайнер из гавани в открытое море. Одни за другим поднимались мостки и отвязывались канаты. Печально прозвучала туманная сирена, с набережной донеслись крики провожающих, и медленно, почти незаметно, огромный корабль начал движение.
Августа вернулась в каюту, закрыв за собой дверь. Сняв верхнюю одежду, она накинула на себя шелковую ночную сорочку и подходящий по цвету халат. Потом она вызвала стюарда и приказала не беспокоить ее до утра.
– Разбудить вас утром, миледи?
– Нет, благодарю. Я позвоню, когда будет нужно.
– Хорошо, миледи.
Августа заперла за ним дверь. Потом открыла самый большой кофр и выпустила из него Мики.
Негнущимися ногами он прошел до кровати и рухнул на нее.
– Господи Иисусе, я думал, что сдохну, – простонал он.
– Дорогой, тебе больно?
– Ноги! – прохрипел Мики.
Августа потерла его икры. Мышцы были сжаты, словно узлы на канатах. Она массировала их кончиками пальцев, ощущая тепло его кожи через ткань брюк. Давно она так не прикасалась к мужчине, и от этого волна тепла поднималась к ее груди.
Она часто мечтала о том, как останется наедине с Мики Мирандой, как при жизни мужа, так и после его смерти. Но ее всегда останавливала мысль о том, что она потеряет – дом, слуг, деньги на платья, социальное положение, влияние в семье. Крах банка все это забрал у нее, и теперь она вольна поступать как пожелает.
– Воды, – слабым голосом попросил Мики.
Августа налила в стакан воды из графина у кровати. Мики перевернулся на спину и приподнялся, взял стакан и выпил его целиком.
– Еще… Мики?
Он помотал головой.
Августа взяла стакан из его рук.
– Ты потеряла табакерки, – сказал Мики. – Я все слышал. Вот свинья этот Хью.
– Но у тебя много денег, – сказала Августа и показала на шампанское в ведре со льдом. – Давай выпьем. Отпразднуем, что покинули Англию. Тебе удалось сбежать!
Мики посмотрел на ее грудь. Августа ощутила, что ее соски затвердели от возбуждения, и он видит, как они просвечивают сквозь шелковую ночную сорочку. Ей захотелось сказать: «Потрогай их, если хочешь», но она сдержалась. Времени у них достаточно – целая ночь. Целое путешествие. И остаток жизни. И вдруг ей показалось, что ждать больше она не может. Ей было стыдно и неловко, но желание заключить в объятия его обнаженное тело пересилило. Она села на край кровати, взяла его руку, поднесла к губам, поцеловала и прижала к своему сердцу.
Мики посмотрел на нее с любопытством и начал поглаживать ее грудь через шелковую ткань. Прикосновение его было мягким, подушечки пальцев гладили чувствительные соски, и она ахнула от удовольствия. Тогда он обхватил грудь ладонью и приподнял ею, чуть-чуть двигая из стороны в сторону. Потом схватил сосок пальцами, сжал и повернул. Она закрыла глаза. Он сжал сосок сильнее, до боли, и неожиданно повернул его так, что от боли она вскрикнула, оттолкнула его руку и встала.
– Ты, тупая сука, – усмехнулся Мики, поднимаясь с кровати.
– Нет! Не делай так!
– Ты и вправду думала, что я женюсь на тебе?
– Мики….
– У тебя нет ни денег, ни влияния, банк разорился, и ты даже отдала последние табакерки. На что ты мне сдалась?
Ее грудь сдавило, в сердце словно вонзили нож и провернули.
– Ты говорил, что любишь меня…
– Послушай себя! Тебе пятьдесят восемь лет, почти как моей матери. Ты старая, покрытая морщинами, подлая, эгоистичная дрянь. Я бы с тобой не лег, даже если бы ты была последней женщиной на земле!
В голове у Августы помутилось, и она едва не упала в обморок. Она попыталась сдержать слезы, но глаза переполнились, и они потекли по щекам. Рыдания сотрясали ее тело. Это конец всех ее мечтаний. У нее нет ни дома, ни денег, ни друзей, а человек, которому она доверилась, ее предал. Она отвернулась, чтобы скрыть от него лицо, ей не хотелось, чтобы он видел ее горе и разочарование.
– Прошу тебя, не надо больше.
– Ничего больше не будет, – резко отрезал Мики. – У меня зарезервирована отдельная каюта, и я туда сейчас пойду.
– Но когда мы прибудем в Кордову…
– Ни в какую Кордову ты не поедешь. Выйдешь в Лиссабоне и поплывешь обратно в Англию. Мне от тебя больше нет пользы.
Каждое его слово наносило ей почти физическую боль, и она отступала назад, вытянув руки перед собой, словно для защиты. Прислонившись спиной к двери, она открыла ее и выскочила наружу.
Морозная ночь мгновенно охладила ее голову и прочистила мысли. Она поняла, что вела себя как сопливая девчонка, а не как зрелая, уверенная в себе женщина. На какое-то время она утратила самоконтроль, но теперь пора брать ситуацию в свои руки.
Мимо нее прошел мужчина в вечернем костюме, куря сигару. Он в удивлении посмотрел на ее ночное платье, но ничего не сказал.
Это подало ей идею.
Она вернулась в каюту, закрыв за собой дверь. Мики поправлял галстук перед зеркалом.
– Сюда идут полицейские! – тревожно сказала Августа. – Целый отряд!
От спеси Мики не осталось и следа. Ухмылка исчезла с его лица, сменившись выражением паники.
– О боже! – прошептал он.
В голове у Августы быстро проносились мысли.
– Мы еще находимся в британских водах. Тебя арестуют и отошлют на берег в катере.
Она не знала, правда ли это, но решила рискнуть.
– Нужно спрятаться, – сказал Мики, залезая в кофр. – Давай, закрой. Поживее!
Она закрыла крышку огромного чемодана. Затем задвинула защелки и повернула ключ в замке.
– Так-то лучше, – сказала она.
Потом села на кровать, посматривая на чемодан и прокручивая в голове их разговор. Она показала себя уязвимой, и он ранил ее. До сих пор ее грудей касались только два человека – Стрэнг и Джозеф. Августа еще раз мысленно представила, как Мики больно скрутил ее соски, произнося полные желчи слова. Постепенно гнев остыл, сменившись темной жаждой мести.
Из чемодана донесся приглушенный голос Мики:
– Августа! Что там? Что происходит?
Она не ответила.
Он начал звать на помощь. Она прикрыла чемодан одеялом с кровати, чтобы заглушить звуки.
Через какое-то время он замолчал.
В задумчивости Августа отклеила с чемодана бирку с ее именем.
Двери соседних кают захлопали – пассажиры направлялись в обеденный зал. Ход судна немного ускорился – они вышли в Ла-Манш. Минуты стремительно бежали одна за другой, пока Августа сидела на кровати и размышляла.
Пассажиры возвращались небольшими группками с полуночи до двух часов ночи. Оркестр перестал играть, и стало тихо. Теперь шумели лишь двигатели корабля и море.
Августа не сводила глаз с чемодана, в котором заперла Мики. Его сюда принес здоровенный носильщик. Она не могла поднять его, но можно было попытаться его передвинуть волоком. У чемодана с обеих сторон были латунные ручки и кожаные ремни сверху и снизу. Она ухватилась за кожаный ремень сверху и потянула на себя, раскачивая чемодан из стороны в сторону, отчего он перевалился плашмя. Мики снова закричал, и Августа снова прикрыла чемодан одеялом и прислушалась. Никто к каюте не подходил. Мики перестал кричать.
Она снова ухватилась за ремни и потянула. Чемодан был очень тяжелым, но ей удавалось сдвигать его по несколько дюймов зараз. После каждого усилия она отдыхала.
Прошло минут десять, прежде чем она дотянула чемодан до двери. Потом надела чулки, башмаки и шубу и открыла дверь.
Поблизости никого не было. Пассажиры спали, а если какие-то члены экипажа и несли вахту, то они ее не замечали. Палубу освещали тусклые электрические лампы, звезд видно не было.
Августа перевалила чемодан через порог и еще раз отдохнула. Потом он пошел легче, потому что палуба была скользкой от снега. Еще через десять минут она прислонила чемодан к борту.
Следующая задача была гораздо труднее. Ухватившись за ремни, она приподняла один конец чемодана и попыталась поставить его вертикально. С первой попытки у нее не получилось, и чемодан выскользнул из ее рук. Звук падения показался ей громким, но опять же никто не вышел из кают. Время от времени на пароходе, который на полном ходу качался на волнах, извергая клубы дыма из труб, раздавались случайные звуки, и пассажиры к ним привыкли.
Во второй раз она взялась за дело с большим усердием. Августа встала на колени, взялась за ремень обеими руками и медленно приподняла чемодан. Когда она наклонила его на сорок пять градусов, Мики внутри заерзал, сместившись к нижнему концу, и приподнимать чемодан стало легче.
Вставший вертикально чемодан Августа прислонила к перилам бортика.
Теперь оставалось выполнить самое трудное. Она наклонилась, ухватилась за нижний ремень и изо всей силы потянула вверх. Она поднимала лишь часть груза, потому что другая покоилась на перилах, но все равно она тратила последние силы, чтобы приподнять чемодан хотя бы на дюйм. Ремень опять выскользнул из ее замерзших пальцев, и чемодан упал.
Она поняла, что не справится.
Облокотившись на перила, она отдыхала, понимая, что почти лишилась сил. Но сдаваться нельзя. В конце концов, не зря же она проделала такую работу. Нужно попытаться еще раз.
Она наклонилась и снова ухватилась за ремень.
– Августа, что ты делаешь? – донесся до нее сдавленный голос Мики.
Она ответила низким, четким тоном:
– Вспомни, как погиб Питер Миддлтон.
Голос в чемодане затих.
– Ты умрешь той же смертью.
– Нет, Августа, умоляю тебя, любовь моя!
– Только вода, заполняющая твои легкие, будет холоднее и солонее, но ты ощутишь весь ужас, чувствуя, как смерть сжимает своей костлявой рукой твое сердце.
– Помогите! Помогите! На помощь! Кто-нибудь, спасите меня! – закричал Мики.
Августа потянула ремень что есть мочи. Нижний конец чемодана приподнялся над палубой. Поняв, что происходит, Мики закричал громче и испуганней. Его голос почти перекрывал шум двигателей и моря. Рано или поздно кто-то обязательно обратит на него внимание. Августа попыталась еще раз. У нее получилось приподнять низ чемодана до уровня груди, но она остановилась, не в силах продолжать. Мики отчаянно бился внутри, стараясь выбраться. Августа закрыла глаза, сжала зубы и потянула вверх из последних сил. Что-то хрустнуло в спине, но она, преодолевая боль, продолжала тянуть. Теперь нижний конец чемодана был выше верхнего. Съехав несколько дюймов по перилам, он остановился. Спина Августы ныла от боли. В любой момент на палубу мог выйти какой-нибудь полупьяный пассажир, привлеченный криками Мики. Это будет конец. Она сосредоточилась, зажмурилась, заскрежетала зубами, чтобы подавить боль в спине, и навалилась на чемодан всем телом.
Медленно чемодан поехал по поручням вперед, а затем свалился в бездну.
Мики испустил долгий крик, погасший в ночи.
Августа оперлась о борт, постанывая от боли, и смотрела, как огромный чемодан, кувыркаясь в воздухе, падает в воду вместе со снежинками, словно ничего не весит. Наконец он плюхнулся в волны и исчез.
Через мгновение он вынырнул. Августа поняла, что какое-то время он будет плавать. Боль в спине усилилась и стала почти непереносимой. Ей захотелось лечь, но она не отходила от ограждения и не сводила глаз с чемодана, покачивавшегося на волнах. Потом он исчез из виду. За спиной у нее послышался мужской голос:
– Мне показалось, я слышал, как кто-то звал на помощь, – озабоченно спросил незнакомец.
Августа с трудом повернулась и увидела приятного молодого человека в шелковом халате с шарфом на шее.
– Это была я, – сказала она, выдавливая улыбку. – Мне приснился кошмар, я крикнула во сне, а потом вышла, чтобы развеяться.
– Ах, вот как. А сейчас с вами все в порядке?
– Лучше быть не может. Благодарю вас за любезность.
– Ну что ж. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Молодой человек вернулся в свою каюту.
Скоро она тоже вернется в свою каюту, но ей хотелось подольше посмотреть на море. Чемодан утонет не сразу. Вода будет проникать в него струйками через маленькие щели. Мики будет понемногу всплывать, колотя в крышку. Когда вода покроет его нос и рот, он задержит дыхание, насколько это возможно. Но в конце концов тело заставит его сделать непроизвольный вдох, и холодная морская вода потечет по его горлу и проникнет в его легкие. Он будет корчиться в муках и биться в последней отчаянной попытке освободиться, охваченный ужасом, но его движения станут слабее, а потом и вовсе прекратятся. Все покроется мраком, и он умрет.
VI
Хью подъезжал к Чингфорду и выходил из вагона с грустными мыслями. Несмотря на то что ему хотелось как можно быстрее оказаться в постели, он остановился на мосту в том месте, где утром Мики застрелил Тонио. Сняв шляпу, он постоял минуту под падающим снегом, вспоминая своего товарища в бытность его подростком и мужчиной. Потом продолжил путь, задумавшись над тем, как гибель Тонио повлияет на министерство иностранных дел и на его отношение к Кордове. До сих пор Мики удавалось ускользнуть от полиции. Но независимо от того, поймают его или нет, Хью сможет воспользоваться тем, что он стал свидетелем убийства. Газеты любят печатать отчеты об убийствах, смакуя каждую подробность. Общественность возмутится тем, что иностранный дипломат был убит при свете дня, и члены парламента, пожалуй, потребуют какой-то реакции. Вряд ли теперь британское правительство признает Папу Миранду в качестве нового руководителя Кордовы. В качестве наказания семейства Миранды министерство иностранных дел может поддержать семейство Сильва. А это значит, что Хью может надеяться на выплату каких-то компенсаций акционерам гавани Санта-Марии.
Чем больше он об этом думал, тем сильнее в его душе разгоралась надежда.
Он также надеялся, что Нора уже спокойно спит. Ему не хотелось выслушивать ее упреки и сетования на то, что ей приходится весь день заботиться о детях и самой наводить порядок в унылой хижине в какой-то богом забытой дыре. Ему хотелось просто лечь под одеяло и закрыть глаза. Завтра он еще раз обдумает случившееся сегодня и постарается понять, как эти события повлияют на его судьбу и судьбу его банка.
Пересекая по тропинке сад, Хью с разочарованием заметил свет за шторами. Значит, Нора не спит. Он тихо повернул ключ, проскользнул в прихожую, разделся и зашел в гостиную. К его удивлению, он увидел, что на диване сидят три мальчика в пижамах и рассматривают книжку с картинками. Но гораздо сильнее его удивила Мэйзи, сидевшая рядом с ними и читавшая эту самую книжку.
Увидев его, все три сына подпрыгнули и побежали к нему. Он обнял и поцеловал их по очереди: самого младшего, Сола, затем Сэмюэла и под конец одиннадцатилетнего Тоби. Двое младших просто радовались его появлению, но во взгляде Тоби читалось какое-то напряжение.
– В чем дело, старина? – шутливо обратился к нему Хью. – Что-то случилось? Где мама?
– Уехала за покупками, – сказал он и разрыдался.
Хью обхватил его плечи рукой и посмотрел на Мэйзи.
– Я пришла примерно в четыре часа. Наверное, Нора уехала сразу после тебя.
– Она оставила их одних?
Мэйзи кивнула.
Хью рассердился. Дети провели дома одни почти весь день. С ними могло случиться все, что угодно.
– Как она могла так поступить?! – с негодованием воскликнул он.
– Она оставила записку, – сказала Мэйзи, протягивая ему конверт.
Хью открыл его и прочитал единственное слово в письме: «ПРОЩАЙ».
– Оно не было запечатано. Тоби его прочитал и показал мне.
– В это трудно поверить, – сказал Хью, но едва вымолвил эти слова, как почувствовал, что, напротив, поверить в это было проще простого. Нора всегда ставила превыше всего свои желания, а к детям особой привязанности она не испытывала. Наверное, она решила уехать к отцу.
А записка говорила о том, что возвращаться она не намерена.
Хью даже не знал, что и думать.
Первым делом нужно позаботиться о мальчиках. Нельзя показывать им, что он расстроен, иначе это огорчит их еще больше. Пока что следует забыть о своих чувствах.
– Вы засиделись допоздна. Пора спать! А ну, марш в кровать!
Он проводил их до лестницы на второй этаж. Сэмюэл с Солом спали в общей спальне, а Тоби в отдельной комнате. Хью подоткнул одеяла малышей, а потом вернулся к старшему и склонился над ним, чтобы поцеловать.
– Миссис Гринборн такая мировая, – сказал Тоби.
– Я знаю. Она была женой моего лучшего друга Солли. Но он умер.
– И хорошенькая.
– Ты действительно так считаешь?
– Да. А мама вернется?
Как раз этого вопроса Хью и боялся.
– Конечно, вернется.
– Правда?
Хью вздохнул.
– Сказать по правде, старина, я не знаю.
– А если не вернется, то пусть за нами присматривает миссис Гринборн, ладно?
«Устами младенца глаголет истина», – подумал Хью, но уклонился от ответа.
– Она управляет больницей. Ей и так приходится заботиться о пациентах. Не думаю, что у нее будет время приглядывать еще и за такими сорванцами, как вы. Ну ладно, хватит вопросов. Спокойной ночи.
Тоби, казалось, не убедили его слова, но настаивать мальчик не стал.
– Спокойной ночи, папа.
Хью задул свечу и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.
Мэйзи приготовила какао.
– Я думаю, тебе не помешало бы бренди, но я его не нашла.
Хью улыбнулся.
– Мы, представители низшего среднего класса, не можем позволить держать в доме дорогие спиртные напитки. А вот какао – в самый раз.
Кофейник с чашками стояли на подносе, но никто к ним не притронулся. Хью с Мэйзи стояли посреди комнаты и смотрели друг на друга.
– Я прочитала в дневной газете об убийстве и приехала, чтобы проверить, не случилось ли с тобой чего, – сказала Мэйзи. – Дети были одни в доме, и я сварила им суп. Потом мы ждали тебя.
Она закончила скромной улыбкой, словно предлагавшей Хью продолжить рассказ.
Его вдруг охватила дрожь. В поисках опоры он взялся за спинку стула.
– Денек выдался еще тот, – сказал он неровным голосом. – Мне как-то не по себе.
– Тебе лучше присесть.
Но Хью не сел, а неожиданно обвил ее тело руками, всецело охваченный вспыхнувшим чувством.
– Обними меня, – попросил он.
Она прижала его к себе.
– Я люблю тебя, Мэйзи. И всегда любил.
– Я знаю.
Он посмотрел ей в глаза, поблескивавшие от слез. Одна слезинка не удержалась и скатилась по щеке. Он поцеловал след от нее.
– Наконец-то, – сказал он. – После всех этих долгих лет.
– Давай сегодня ляжем вместе, Хью, – предложила она.
Он кивнул.
– И с этой ночи всегда будем спать вместе, – добавил он и снова поцеловал ее.