Лене КааберболОпасное наследство
Дина и Давин рассказывают…
Знаете, про что эта сказка? Эта сказка о том, какая неудобная штука – совесть. Та самая совесть, которая, бывает, не дает покоя ни днем ни ночью. Из-за нее, из-за этой неудобной совести, приходится сознаваться в таких делишках, за которые может крепко влететь.
«Хоть бы совсем ее не было, совести этой! – скажет, пожалуй, кто-нибудь. – Ведь живут же без нее люди».
А что, если и в самом деле представить себе страну, где люди научились обходиться без совести? Сказочную страну, неведомо где лежащую.
И вот датская писательница Лине Кобербёль придумала именно такую страну. Но удивительное дело, оказалось, что даже сказочным героям без совести ни туда и ни сюда. И тогда по воле писательницы в этой стране появилась женщина по имени Мелуссина. О ней вы уже читали в предыдущей книге писательницы «Дина. Чудесный дар». Один взгляд Мелуссины пробуждал совесть в самых за-коренелых злодеях, и эту способность унаследовала ее дочь Дина.
Следующая книга Кобербёль «Знак Пробуждающей Совесть» – самостоятельное продолжение первого произведения и, как пишет датский критик Флеминг Ден, «высокого уровня, прекрасно написанное, увлекательное и захватывающее».
А вот что говорит норвежская школьница Стина Бьюрстам: «Это потрясающе. Первая книга просто околдовывает, и она одна из лучших, что я читала. Хочу рекомендовать ее мальчикам и девочкам 10—14 лет, да и другим тоже.
Я как раз читаю книгу „Знак Пробуждающей Совесть“. Начало ее точь-в-точь такое же увлекательное, как и в первой».
Между прочим, с чудесным даром пробуждения совести Лине Кобербёль знакома с детства. Вот что она рассказывает о своей матери:
«Семи-восьмилетней девочкой я была сделана словно из стекла. Моя мать будто видела меня насквозь. Если я, например, не убрала как следует свою комнату или сделала что-то еще худшее, мама знала об этом, стоило ей только взглянуть на меня. Когда становишься старше, притворяться легче и можешь даже солгать так, что никто этого не заметит. Но что, если человек видит насквозь и взрослых, и детей и заставляет их стыдиться того дурного, что они сделали? Такой стала Пробуждающая Совесть, чью силу взгляда унаследовала и Дина».
Но не надо думать, что с этим чудным даром Дине живется легко и весело. Взрослые сторонятся ее, а дети называют «ведьминым отродьем». А ну как случайно посмотришь ей в глаза? Что тогда?
Ведь никому не хочется, чтобы выплыли наружу те грехи и грешки, которые каждый норовит скрыть от чужих глаз. Никто не хочет, чтобы совесть мешала ему жить спокойно.
«Все они при моем появлении только и делают, что, набычившись, отводят взгляд… Я не раз замечала, что, держись я от них подальше, всем было бы куда лучше…»
Вот и злодей Дракан, что живет далеко за горами, думает так же. Он заражает людей бессовестностью, как чумой, и все новые и новые злодеи идут служить ему. Он даже покупает детей и делает их своими рабами.
И вот тут уж не обойтись без Пробуждающей Совесть. Мелуссина и ее дочь Дина пускаются в путь…
Мы не станем пересказывать сюжет. Пусть читатель сам не отрываясь прочтет о захватывающих испытаниях и приключениях, что выпали на долю Дины. Пусть он следует за ней по горам и долинам, где земли принадлежат кланам Кенси, Лаклан и Скайа, пусть увидит глазами Дины и ее брата Давина крутые горные склоны, рокочущие потоки, что сбегают с гор, и зеленые долины, где сходятся бойцы, чтобы сразиться не на жизнь, а на смерть.
Между прочим, все эти горные пейзажи Лине Кобербёль увидела в Шотландии, там, где древние грозные замки высятся на кручах, горные пустоши заросли вереском и травой.
Вот такая страна меж сказкой и реальностью получилась у Лине Кобербёль. Кажется, еще немного, и ты отправишься вместе с Давином выручать Дину из мрачных застенков негодяя Вальдраку.
Потому что даже Пробуждающая Совесть не может одолеть зло без обычных людей. Без их мужества, силы, верности. А все эти замечательные качества ничего не стоят без совести, которую надо только разбудить…
ДИНАТот, кто торговал детьми
На вершине среди одетых вереском склонов притаились три низеньких каменных домика. Узкая тропа – не намного шире колеи телеги, – пробегая мимо, обходила домики стороной. Да и останавливаться здесь не было причин. Если, конечно, путнику не захочется полюбоваться вереском, небом, кустами можжевельника да пасущимися на склонах овцами. И все же повозка мелочного торговца задержалась на небольшой площадке меж домами, а за каменными оградами – над головами овец – бродили также два его мула и четыре лошади. А еще сюда явились мы – моя матушка, я и Каллан Кенси. Пожалуй, давным-давно домишки усадьбы Хараль не видывали столько гостей зараз.
Солнце – огромное, багровое – пламенело прямо над гребнем холма. Денек выдался погожим, а воздух – теплым и благодатным. С повозки торговца спустили наполовину парусиновый навес, а пристроившиеся под ним трое мужчин играли в карты на пивной бочке, заменявшей им стол. Кроме карт там лежала целая груда лепешек, а рядом с тремя пивными кружками – еще темная и блескучая палка копченой колбасы. На первый взгляд эта мирная картина напоминала уютный вечерок на площади перед сельским трактиром. Но стоило присмотреться, и сразу было видно, что одна нога лавочника прикована длинной тонкой цепью к колесу повозки…
Торгаш отрезал толстый ломоть колбасы и подвинул оставшийся кусок двум приставленным стеречь его караульным.
– Ну вот, – сказал он, – сыграешь честно в картишки – сразу проголодаешься!
– А потеряешь четыре марки медью да еще исправный ножик, тут не то что проголодаешься, а еще и обеднеешь! – проворчал один из стражников, но бормотал он ничуть не злобно, а скорее добродушно.
В тот же миг один из мулов торговца затряс ушами и оглушительно закричал. Караульщики, глянув вверх, увидели нас. Они быстро поднялись, а один из них смел карты с бочки, словно мы поймали их на чем-то постыдном. Но я-то их прекрасно понимала! Трудно быть суровым с человеком, с которым распиваешь его же пиво. Трудно было также представить себе, что этот веселый коротышка лавочник в чем-то провинился. Ведь он не раз посещал нас и всегда бывал щедр на шутки и забавные россказни. Брови у него были черные-пречерные и густые, похожие на двух лесных улиток, а одна бровь при каждом втором слове вопросительно взлетала вверх. Он смеялся кудахтающим смехом, а лицо его избороздило столько веселых мелких морщинок, что почти не видно было глаз.
Нет, я поверить не могла, что этот человечек натворил что-то ужасное, ну разве что недолил пива покупателям. Ну а мальчишки эти, как он уверял, давным-давно удрали.
– Мадама! – вымолвил один из караульных, кланяясь матушке.
Что до меня, он засомневался: насколько надобно выказывать учтивость одиннадцатилетней девочке? Но тут же решил избрать, как ему казалось, более верный путь – поклониться и мне тоже. Годы годами, но все же я была дочерью той, что пробуждала Совесть…
– Мадамина! – произнес он.
Третьему из нас – Каллану Кенси – он вовсе не поклонился. Страж лишь отвесил ему легкий кивок вроде тех, каким обмениваются мужчины из вежливости.
– Кенси! А я-то думал, ты ныне разъезжаешь верхом в караульщиках каравана на равнинах Низовья.
Каллан ответил на кивок стража столь же сдержанным поклоном:
– Добрый вечер, Лаклан! Ныне у меня совсем иная служба.
– Вон что! Вижу, Кенси неусыпно печется о своей Пробуждающей Совесть!
Он окинул молниеносным взглядом высоченную, будто ель, фигуру Каллана. На матушку он, как и большинство людей, смотреть избегал. Коли б знать заранее, то Знак Пробуждающей Совесть служил ясным предупреждением. Он висел у нее на груди, мерцая в лучах вечернего солнца. Знак был просто цинковой пластинкой, покрытой бело-черной эмалью, так что походил на глаз. У меня был почти такой же, только вместо черной эмали – синяя, потому как я ходила пока лишь в ученицах матушки. Коробейник тоже поднялся.
– Доброй встречи! – с усмешкой произнес он. – И не задавайте вопросов раньше времени. Ясное дело, компания была развеселая, однако я надеялся поспеть в Баур-Лаклан нынче же вечером.
Он не выказывал даже намека на страх, и это внушало мне еще большую уверенность: он невиновен. На свете найдется совсем немного преступников, что с таким душевным спокойствием ожидают встречи с Пробуждающей Совесть. Он коротко поклонился – сначала матушке, а потом мне.
– Доброй встречи! – повторил он. – Но стыд и позор, что двум дамам пришлось нынче скакать меня ради верхом в такую даль, а в придачу еще безо всякой на то причины!
Подняв голову, матушка окинула беглым взглядом коробейника.
– Будем надеяться, что без причины, – вымолвила она ни особо громко, ни сколько-нибудь угрожающе.
И все же улыбка впервые скользнула по лицу маленького коробейника, и он непроизвольно прикрыл рот рукой, словно желая остановить поток слов, готовых вырваться наружу. Но быстро опомнился.
– Могу я предложить вам немного пива и хлебцев – подкрепиться после долгого пути?
Каллан Кенси открыл было рот, но матушка опередила его:
– Нет. Спасибо. Мне надо выполнить свой долг. Сначала это!
Она спешилась и отдала поводья Кречета, нашего вороного, Каллану. Я тоже спрыгнула с маленькой высокогорной лошадки, которую одолжила на дорогу. Каллан ослабил подпруги так, чтобы лошади могли отдышаться, но и виду не подал, будто собирается пустить их в поле пастись вместе с другими лошадьми и мулами. Ясно, он не рассчитывал, будто матушкин «выполнить свой долг» отнимет у нее много времени.
– Как тебя зовут, лавочник? – спросила матушка, и снова ее голос был спокоен, сдержан, и в нем не слышалось ни угрозы, ни гнева.
– Ганнибал Лаклан Кастор, к вашим услугам, фру! – произнес он, отвешивая безупречный поклон. – А с кем – со своей стороны – я имею удовольствие говорить?