– Хорошо, – согласилась я. – А ты называй меня Рони.
– Рони, – повторил он. – Красиво. Это цыганское имя?
– Означает «госпожа».
– Тебе подходит. – Он снова устало улыбнулся. Я надеялась, что он еще раз поцелует мою руку, но он этого не сделал. Пожелав спокойной ночи, Стивен вышел, а в следующую минуту в комнату вернулась Анна с кувшином горячей воды.
– Как он красив, Анна, – вздохнула я. – И мне кажется, что мы были знакомы много лет. Он все еще немного смущен, но скоро мы узнаем друг друга ближе. В его присутствии я чувствую себя совсем молодой и глупой. Да, словно мне пятнадцать вместо двадцати одного. Или мне уже двадцать два? Спокойной ночи, Анна.
Глава 12ПРИМАДОННА
– Посмотри на юг, там виднеются огни Парижа, – сказал он.
На вершине холма я натянула поводья и осадила лошадь. Шел пятый день, как мы выехали из Гавра. Сгущались сумерки. Я посмотрела на золотистое свечение в небе, и мне вспомнились мадам Одетта и Жюль, бал у Делакруа и дом на рю де Монморанси, азартные игры, скачки и Мартин де Верней. Как много воспоминаний, и все они, словно серебряной паутиной, были связаны воспоминаниями о Сете.
Я много думала о нем с тех пор, как встретила Стивена Мак-Клелланда. Они казались такими разными. Сет жадный, эгоистичный, своенравный, ему было безразлично, что чувствует другой человек. Он жил по своим законам и в своем мире, где больше никому нет места.
Стивен, напротив, был безупречным джентльменом. Безупречным до отвращения. За четыре дня, что прошли с тех пор, как мы покинули Страсбург, его отношение ко мне не изменилось: он был так же дружелюбен, вежлив и обходителен. Может, он стал даже чуть холоднее, зато мы могли разговаривать и смеяться безо всякого напряжения, так, как у нас никогда не получалось с Сетом. Он считал меня красивой, я десятки раз ловила на себе его взгляды, полные обожания и восторга. Он не мог скрыть своего восхищения. Но он не позволял себе ни одного намека, двусмысленного слова или невежливого жеста.
Что ж. Я пожала плечами. Вероятно, он просто сноб. Уважаемый и уважающий себя член американского общества, занимающий высокое положение, о котором надо заботиться, верный слуга своего правительства. А я была кем угодно, только не уважаемой. Скорее всего этот американский юрист считал себя слишком порядочным для интимной связи со скандально известной баронессой.
Мы молча сидели на лошадях и смотрели, как розовые краски неба понемногу переходят в синие и фиолетовые. Наши лошади мирно щипали траву, благодарные за короткую передышку после тяжелой скачки.
– Почему ты не хочешь вернуться в Париж? – внезапно спросил Стивен.
Я вздрогнула. Он раньше никогда не расспрашивал меня о прошлом. Кое-что я сама рассказывала ему – о цыганском детстве, вскользь упомянула о причинах, по которым уехала из России и стала жить у мадам Одетты, – вот и все. Я не думала, что ему это интересно.
– Из-за человека, который впервые привез меня туда. Я не могу думать о Париже, не думая о нем, а о нем я думать не хочу.
– Почему? Я вздохнула.
– Слишком больно.
Я рассказала ему о Сете, ни разу не упомянув его имени, видимо, оттого, что не в состоянии была выговорить его вслух. Я поведала ему о том, как Сет оставил меня у мадам Одетты, как, опозорив на балу, требовал, чтобы я стала его любовницей, как открыл у меня способности к игре в «фараона» и как использовал и эксплуатировал меня, ни на секунду не выпуская из виду.
– Я пыталась сбежать от него с одним молодым человеком, Мартином де Верней. Но он убил бедного юношу на дуэли, и нам пришлось бежать из Парижа. Тогда-то я обнаружила, что беременна, и пыталась покончить с собой, потому что он хотел, чтобы я избавилась от ребенка. Видишь эти браслеты на руках – они закрывают шрамы. Но я даже не могла убежать от него. Он не позволил мне умереть, а потом женился на мне. Женился на мне! Иногда я не могу в это поверить! Он ненавидел саму мысль о браке. Я не собиралась заставить его изменить своим привычкам или ограничивать его свободу, но он думал, что я только этого и хочу. Что ж, возможно, он был прав. Во всяком случае, он решил, что не стоит обременять себя женой и детьми. Я видела его лицо после того, как у нас родился сын, и уже тогда знала, что он не останется. Так и произошло, он бросил нас. В Вене. Ребенок заболел и умер, а я поехала в Мюнхен и стала любовницей короля.
Некоторое время мы оба молчали.
– Грустная история, правда? – тихо сказала я. – Не знаю, зачем я все это тебе рассказала. Теперь ты будешь думать обо мне еще хуже, чем раньше.
– Почему? – Голос Стивена доносился словно издалека.
– Такие мужчины, как ты, не одобряют женщин вроде меня, – небрежно ответила я. – Это закон нашей жизни. Мне жаль, что король Людвиг впутал тебя в мои неприятности. Ты вел себя очень порядочно, но я знаю, что являюсь обузой для тебя.
Он не успел ответить, потому что раздался выстрел и у меня над ухом просвистела пуля. Лошадь отпрянула назад и чуть не сбросила меня на землю, но я удержалась в седле.
– Стреляли из-за тех деревьев, – крикнул Стивен.
Отчаянно погоняя лошадей, мы помчались через поле к маленькому лесочку.
– Наверное, лесник решил, что мы браконьеры.
– Нет, – мрачно возразил Стивен. – Лесники обычно не разъезжают на лошадях. Прислушайся.
Я услышала удаляющийся стук копыт.
– Они знают, кого ищут: мужчину и женщину, скачущих верхом. Неизвестно, сколько их, поэтому нам надо оторваться, пока не взошла луна.
Мы скакали еще час или немного больше, пока Стивен не сделал знак остановиться.
– Я думаю, они нас потеряли. Впрочем, я не уверен. Ты можешь ехать еще?
– О да, – бодро ответила я. – Я совсем не устала.
– Ты сделана из более крепкого материала, чем я, – со смехом признался он. – Я совсем выдохся. Наверное, опасность придает цыганам силы.
– Для нас это как воздух, – ответила я.
– Я знаю неподалеку одно местечко.
Уже стояла глубокая ночь, когда мы проехали между двумя каменными колоннами, обозначавшими въезд в загородный замок, и оказались на аллее, густо обсаженной деревьями. Светила яркая луна, и от деревьев на дорогу ложились длинные тени. Все вокруг переливалось, словно осыпанное серебристыми брызгами воды.
Замок представлял собой невысокое, но обширное строение. Вдоль фасада шли длинные ряды окон, стекла которых сейчас ярко поблескивали в лунном свете. Фонтаны словно застыли, а украшавшие их фигуры казались окаменевшими по мановению волшебной палочки в разгар веселья.
– Похоже, здесь никого нет, – сказала я.
– Так и есть.
Мы слезли с лошадей и поднялись по сверкающим в лунном свете мраморным ступенькам.
– Здесь только несколько смотрителей, их домик мы проехали несколько минут назад. Я скажу им утром, что мы здесь.
Стивен достал из кармана связку ключей и отпер двойные двери. Мы вошли внутрь. Вся мебель в огромном главном зале была покрыта белыми чехлами.
– Я разожгу для тебя камин в одной из спален, – сказал Стивен. – Потом вернусь и позабочусь о лошадях.
– Я сама умею разводить огонь, – возразила я. – Какой чудесный дом! Он твой?
– Он принадлежит всей нашей семье. Сейчас им владеет мой дядя Филипп, получивший его несколько лет назад после смерти своего дяди. Но дядя Филипп женился, живет в Америке, поэтому решил продать дом. Ведь налоги на недвижимость просто убийственны и содержание дома, даже когда здесь никого нет, стоит больших денег. Но моя мать не хочет и слышать об этом. Мы держимся за этот дом по сентиментальным причинам, и я заезжаю сюда каждый раз, когда оказываюсь за городом. Я здесь родился.
– Покажи где! – попросила я и решительно взяла его под руку.
По широкой лестнице мы поднялись на второй этаж, и Стивен повел меня по длинному коридору. В доме было холодно и тихо, а тусклый лунный свет, казалось, вызывал к жизни привидения и воспоминания. Стивен открыл дверь в комнату, выходившую на фонтан и главную аллею.
Чиркнув спичкой, он зажег стоящие на камине свечи и с гордостью произнес:
– Это комната моей матери. Здесь я и родился.
– Твой отец, наверное, был ужасно горд и счастлив! – воскликнула я.
Стивен засмеялся.
– Его здесь не было. Они тогда еще не были женаты. Увидев на моем лице испуг, он засмеялся. И я тоже.
– Можно я буду ночевать здесь? – спросила я. – Как ты думаешь, твоя мама возражала бы?
– Она бы пришла в восторг. Устраивайся поудобнее, а я схожу проведаю лошадей.
Я заглянула в ящик для угля.
– Смотри, угля достаточно. К твоему возвращению я разведу отличный огонь. Ночь довольно холодная.
Я присела на корточки перед каминной решеткой, чувствуя, что Стивен стоит сзади и смотрит на меня. Смотрит и восхищается изгибом моей спины и тем, как изящно обтягивает мою талию и бедра юбка для верховой езды. Нет, вряд ли. Он, наверное, размышляет об убийственных налогах, бизнесе или о том, что загрязнил чистоту своего семейного дома, привезя сюда такую женщину, как я. Словно в подтверждение моих мыслей Стивен повернулся и, ни слова не говоря, вышел из комнаты.
– Он слишком джентльмен, – со вздохом пробормотала я. – А вот мне все равно, родился он до того, как его родители поженились, или после.
Огонь в камине разгорелся почти сразу. Я бросила туда полный совок углей. Ни в эту ночь, ни в следующие на Стивена Мак-Клелланда рассчитывать не приходилось, так что придется греться только камином. Я сняла запылившееся в дороге платье для верховой езды, встряхнула его и стала рыться в своих вещах в поисках зеленого шелкового халата. Затем села, скрестив ноги, на коврик перед огнем и расплела косы.
Раздался стук в дверь, и в комнату вошел Стивен. Он молча стоял и смотрел, как я расчесываю волосы.
– Я принес кувшин с водой, чтобы ты могла умыться. Жаль, что вода холодная.
– Как вы задумчивы, мсье С., – сказала я и улыбнулась сквозь завесу волос. Они были такие длинные, что доставали почти до пола. Расчесав волосы, я откинула их на спину. – Подойди ближе к огню, Стивен, – сказала я. – Ты, наверное, очень устал.