– И он не преминул воспользоваться тем удачным обстоятельством, что я оказалась в нужном для него месте, не так ли? Полагаю, он сообщил тебе, что я должна была сделать, чтобы раздобыть эти бумаги? Если я и не была шлюхой раньше, то сейчас уж стала ею наверняка! И все потому, что я думала, что он собирается тебя убить! Разве он с тобой не поделился? Он – бессердечный ублюдок, и ты не лучше! Думаю, ты ему рассказал обо мне все, что знаешь, – добавила я, давясь слезами.
– Ничего я ему не рассказывал, – тихо сказал Джозеф. – Только то, что ты заболела и тебя взял под опеку генерал Росс. Все остальное – его идея. Твоя жизнь касается только тебя, Элиза. Ты можешь рассказать ему правду о себе, можешь оставить его в неведении. По мне, лучше было бы рассказать.
– Нет! – горячо воскликнула я. – Я не скажу ему ни слова, никогда! Пусть считает меня женщиной, которую нарисовал в своем воображении. Я не хочу портить придуманный им образ. И ты ничего не говори, Джозеф. Ни слова!
– Я ничего не скажу, – пообещал Джозеф. – Заходи, я покормлю тебя. Насколько я знаю Гарта, он не останавливался, чтобы поесть.
– Еще бы. Этот ублюдок больше заботился о своем жеребце, чем обо мне. Господи, как я его ненавижу!
Джозеф повел меня в дом. Внутри было по-военному строго и бедно: койка, стол, фонарь, несколько табуреток. За столом восседал Гарт, разбирая сделанные мной записи при тусклом свете фонаря.
При моем появлении он даже не поднял головы, заметив как бы между прочим:
– Это хорошо, что ты приехала со мной, Элиза. У тебя отвратительный почерк. Мне казалось, что у французов принято давать девушкам хорошее образование?
Подернув плечами, я ответила:
– Только в том, что касается искусства торговать собой. Хотя некоторые из нас в свободное время как-то умудрились научиться читать и писать. Я надеюсь, ты ослепнешь, разбирая мои каракули. И не надейся на то, что я помогу тебе расшифровать записи.
– Ну-ну, Элиза, закати скандальчик, покажи, на что ты способна, – язвительно заметил Гарт. – А то Джозеф плохо тебя знает. Он думает, будто ты ангел. Ему простительно – он знаком с тобой куда меньше, чем я.
– Человеку свойственно ошибаться, – философски заметила я.
– Элиза – сущий ангел снаружи и настоящий дьявол изнутри, – засмеялся Джозеф. – Если я надумаю жениться, то выберу себе дамочку, у которой все будет наоборот.
– Точно, Джозеф. Никогда не женись на красивых глазках и аппетитной фигурке, – мудро прокомментировал Гарт. – Ни к чему, кроме горьких сожалений, такой брак не приведет. С возрастом она потеряет привлекательность, а характер еще сильнее испортится. Женись на деньгах, и никогда не прогадаешь.
– Джозеф, – холодно заметила я, – я думала, ты привел меня сюда, чтобы покормить, а не оскорблять.
– Да-да, сейчас поспеет чудная похлебка из кролика. И еще у Гарта тут припасено неплохое вино. Мы, патриоты, не должны голодать, находясь на службе у отечества. Так что давайте ужинать.
Джозеф поставил передо мной тарелку с супом.
– Ешь, и тебе станет легче.
– Ты ведь знаешь, Джозеф, – ответила я, беря в руки ложку, – не хлебом единым…
– Да, – согласился Джозеф, – но на сытый желудок жизнь воспринимаешь по-другому.
Похлебка оказалась удивительно вкусной, и я съела две полные тарелки, запив их половиной бутылки вина. Настроение у меня заметно поднялось. Немудрено, что после всего съеденного мне страшно захотелось спать, тем более что ночь я провела без сна, а потом весь день не слезала с седла. Поблагодарив Джозефа за ужин, я улеглась на койке. Не прошло и пяти минут, как я сладко спала.
Проснувшись через несколько часов, я хотела было встать, но передумала: слишком тепло и приятно было нежиться в постели. Кто-то, впрочем, разумеется, Джозеф, а не Гарт, укрыл меня одеялом. Я приоткрыла один глаз. Мужчины сидели за столом и тихо разговаривали.
– Но если эта информация верна, – говорил Гарт, – они могут захватить Новый Орлеан с моря, а не с суши. Мы не знаем, когда это случится, но можно предположить, что до наступления ноября: они должны успеть перебросить флот в Мексиканский залив. Следовательно, надо успеть предупредить Клайборна. У него достанет времени, чтобы подготовить им достойную встречу. Надо отправить послание. Прямо сегодня. Сейчас.
– Мы в окружении, – сказал Джозеф. – Всаднику потребуется месяца два, чтобы добраться до Нового Орлеана, если, конечно, его не перехватят англичане.
– У нас есть судно. Морем получится быстрее. Главное – добраться до нашего главного флагмана у побережья Виргинии, а об остальном они позаботятся сами. Клайборн скорее всего сам готовится к нападению англичан, но имеющиеся у нас данные помогут ему. Посмотри, Джозеф, здесь приведены названия и количество стволов на каждом корабле противника, численность войск, водоизмещение каждого корабля. Элиза на редкость хорошо справилась с заданием.
Последнюю фразу Гарт произнес с изрядной толикой желчи.
– Река заблокирована, Гарт, – возразил Джозеф. – И залив, кстати, тоже. Мы ни за что не пробьемся сквозь кордоны даже ночью – посмотри, какая луна.
– Надо попробовать, Джозеф, – настаивал Гарт. – Это очень важно.
– Знаю. Завтра утром скорее всего ляжет густой туман. С севера идет холод. Если ты сможешь провести судно, то под прикрытием тумана мы проскочим.
– Если ты берешься организовать туман, Джозеф, то я беру на себя навигацию.
Зашуршали карты.
– … Прекрасно. Завтра ночью отплываем. До Норфолка дня три плавания, не больше. Самое трудное – пробиться сквозь заслон военных кораблей в устье Потомака.
Джозеф перешел на шепот.
– А Элиза?
– Просто оставим ее здесь, – так же тихо ответил Гарт.
Я ловила каждое слово. С минуту Джозеф молчал, видимо, удивленный таким отношением ко мне своего друга, а когда заговорил, то голос его звучал горячо и страстно:
– Нет, Гарт. Я не позволю тебе так поступить с ней. Ты и так принес ей немало горя.
– Я? Ничего я ей не сделал. Ради Бога, Джозеф, не стоит всерьез воспринимать то, что говорит женщина…
– Если она останется, и я останусь.
– Ты не понимаешь женщин такого сорта. Такие, как она, – как кошки: всегда приземляются на четыре лапы. Они…
– Она прекрасная женщина, Гарт, и ей выпало на долю то, что я не пожелаю даже врагу.
Гарт пренебрежительно хмыкнул, но Джозеф упрямо продолжал:
– И я не собираюсь преумножать ее несчастья. Или она с нами, или я остаюсь. Кроме того, ей я обязан жизнью.
– Тогда она была ребенком, Джозеф, – раздраженно заметил Гарт, – неуправляемым сумасбродным ребенком, готовым помочь кому угодно, лишь бы снискать себе нимб страдалицы за человечество.
– Она помогла мне, – возразил Джозеф, – рискуя навлечь на себя гнев капитана. Я никогда не забуду об этом. Теперь пришел мой черед платить добром за добро. Я помогу ей, я обещал.
Гарт долго уговаривал его, внушая, что я сама могу о себе позаботиться. Предлагал отвезти меня завтра в город и оставить там, чтобы я нашла себе покровителя, убеждал, что я буду только мешать и путаться под ногами, но Джозеф стоял на своем. Он не предал меня. А Гарт… Никогда еще я не испытывала к нему такой неприязни. Наконец Джозеф его уломал. Гарт вышел из домика, а негр улегся на полу рядом с койкой. Я хотела сказать, как я благодарна ему, как я счастлива, что у меня есть такой друг, но решила не выдавать себя.
Наутро с рассветом Джозеф стал готовить судно к плаванию, и за завтраком я поинтересовалась у Гарта, не собирается ли он отправиться в путешествие. Гарт прищурился.
– Мы собираемся пробить сегодня вечерком небольшую блокаду, вот и все. Опасное дельце.
– О, Гарт, – с деланным оживлением воскликнула я, – я вся дрожу от нетерпения. Ты же знаешь, как женщин возбуждает опасность! Вы меня возьмете с собой?
Гарт выругался сквозь зубы.
– Мне дела нет до того, что ты делаешь, Элиза. Я тебе уже об этом говорил. Конечно, если ты боишься англичан….
– Боюсь англичан?! Ха-ха! С чего мне бояться англичан? Адмирал Кокрейн – мой лучший любовник. Кто с ним сравнится? Разве что генерал Росс… Британцы – мои друзья, – добавила я с чувственной улыбкой. – От них я не видела ничего, кроме благодеяний.
И, одарив Гарта ледяной улыбкой, я отправилась к Джозефу.
– Слышала, что вечером мы отчаливаем, – сказала я как бы между прочим.
Джозеф покрывал дно судна толстым слоем смолы.
– Верно, Элиза. Надеюсь, ты любишь путешествовать морем.
– Очень люблю. Гарт, вижу, не слишком доволен тем, что я еду с вами. Удивляюсь, как он вообще меня взял. Не обошлось без твоих уговоров, верно, Джозеф?
– Может быть. Ничего, стерпится – слюбится.
Я подставила лицо теплому сентябрьскому солнышку.
– Джозеф, ну зачем Гарт ведет себя со мной как… как чудовище? Даже со злейшим врагом он не стал бы так обращаться. Будь я его противником в политике или на войне, он был бы обходителен, мягок, хитер, как лиса, но очень вежлив. Но я – всего лишь женщина, и только поэтому в его представлении я ниже грязи. Он использует меня и бросает. Я никогда его не прощу. Представляешь, он назвал меня лагерной проституткой!
– Мужчины часто ведут себя странно, когда ревнуют или… или влюблены.
– Скажешь, тоже, Джозеф! В той стране, откуда я родом, влюбленный мужчина не использует женщину как вещь, не ведет себя с ней как тиран и не оскорбляет ее.
– И так бывает, если мужчина боится.
– Уж слишком быстро ты стал рассуждать как заправский американец, – проворчала я, бросив на Джозефа косой взгляд. – Поразительно тонкое видение мира!
– О, и мы, африканцы, умеем быть тонкими, Лиза. Мы тоже влюбляемся и теряем любовь так же, как и вы, белые.
– А ты когда-нибудь любил, Джозеф? – спросила я.
– Я был женат.
– Прости, – сказала я, смутившись, – прости меня, Джозеф, я не знала.
– Откуда ты могла знать? Моя жена и сын погибли, когда белые сожгли нашу деревню. Может быть, я когда-нибудь вернусь на свою родину. Я ведь должен принести Слово Господа в Африку.