Не фокусируясь ни на ком, сын повел черными глазками и спокойно зевнул. Сейчас он был похож на сытого и сонного червячка.
— Чтобы найти имя, на которое он похож, мне нужно узнать его, — терпеливо сказал я. — Дай мне время.
— Два дня? — Катя пошла на откровенный торг.
Я вздохнул, понимая, что обсуждение заходит в тупик. Моя женщина предлагает мне предположить качества сына, опираясь только на внешность и собственные пожелания. Так не годится.
К счастью, в разговор вмешалась судьба и стук в дверь.
— Алло! Счастливые родители! Выдавайте внучка! — за дверью настойчиво говорила Джа. Бабушка явилась вовремя. Я открыл дверь, позволяя ей пройти.
Катя поспешно запахнулась.
— Тьфу, Ярик! Ты почему голый? У меня стресс! — возмутилась Джа, проходя в комнату, и тут же сменила тон на напевный. — Где мой внучек любимый? Где мой свет? Где мой ворон самый громкий, самый красивый?
Молча поднял брови. Во-первых, я в штанах. Во-вторых, раньше «любимым внучеком» был я. В-третьих, бабушка до этого момента не употребляла слово «стресс».
— Полуголый, все одно — голый! — безапелляционно заявила Джа в ответ на мои мысли. — А что ты хотел, Ярик? Времена меняются, любимые внучки тоже. А словарный запас расширять никогда не поздно! У-тю-тю? У-тю-тю!
Не прекращая сюсюкать, старая бережно приняла в сухие руки вороненка. Около двери оглянулась и повелительно добавила, обращаясь ко мне.
— Чего стоим? Каша на плите, неси жене. Она пока неходячая, вон из себя какого богатыря выдавила, — Катя гордо кивнула, но остановилась, когда Джа продолжила. — А после хватай ее и работай. Мало одного! Начинай делать второго! Где твоя скорость в жизненно важных вопросах?
Я хмыкнул и с готовностью развернулся на жену.
— Не смешно! — Катя возмутилась, попятилась, тут же была поймана и завалена на кровать, а затем тщательно завернута в одеяло, прижата к груди, укачена и уложена ждать кормления. Я отрабатывал приобретенные навыки. Делать детей нельзя было еще месяц.
Не знаю, качнулась ли чаша весов жизни в момент, когда я принял решение быть рядом. Положение, в котором находилась Катя... повлиял ли я на него? Имел ли выбор повитух какое-то значение? Эурасса сказала, что здоровье жены выше всех похвал, роды прошли образцово. У меня нет оснований полагать, что ситуация кардинально изменилась бы, если бы процесс происходил без меня, под родовые песни Воронов, все-таки дочь Скорпиона не из слабых. Катя раскрыла меня, поняв, что я не настолько романтичен, чтобы положить свой род к ногам одной женщины, но и я уже знаю обратное: она не настолько нуждается во мне, чтобы падать духом и стремительно умирать без одного моего присутствия. В этом мы схожи. Думаю, жена бы справилась, даже если бы роды принимала мантикора.
«Спасибо, что не оставил меня одну», — позже сказала мне Катя, и я понял, что она знает. Знает про мои муки выбора, знала бы, если бы я выбрал иное. Думаю, мой выбор лег в чашу весов семьи: ту, на которой выбито «Да». Весы отношений вечно колеблются. У нас они уверенно перевешивают в сторону «да» не только из-за любви. Иногда чашу склоняют крупные решения, разговоры, поддержка, компромиссы, иногда вес добирается ежедневными мелочами. Таковы отношения, такова и жизнь. Все может изменить любая мелочь: неосторожный шаг, лишнее слово, незабытый поцелуй, маленькая пинетка или... какая-то льдинка.
Вечно меняющееся, опасное положение.
Эпилог
Эпилог
Каждый день к дому шла беспрерывная череда почты. Маленькие и большие подарки с поздравлениями и пожеланиями, вызывали ощущение, что большая часть великих родов пристально следила за состоянием дочери Скорпиона. Дары от Воронов, Змей, Драконов, Волков, Быков... Места в доме катастрофически не хватало, а для детских вещей и игрушек можно было начинать возводить отдельное здание. Прислали поздравления и король, и верховный маг, которым я не забыл отправить благодарственные письма, получили мы посылку и от Кирела. Все это доставляли порталами, вестниками, крупными птицами, драконами. Цедя сквозь зубы крайне неприличные проклятья, я с трудом втащил в дом очередной дар. Похоже, кто-то щедро прислал нам ковер. Или колонну.
— Ого! — встретил меня радостный возглас. — Клади у длинной стены, я потом посмотрю!
Счастливая Катя увлеченно разбирала подарки и зачитывала письма.
— Как новый год... — пробормотала она, открывая очередной сверток и тут же подпрыгнула. — Яр! Смотри! Сабля!
Затащив тяжеленный рулон в угол, я оглянулся. Вооруженная жена вещала из эпицентра подарочного взрыва, водрузив на голову присланный для нее венок из драгоценных камней. На плечах красовался богатый алый плащ, кажется, дар Быков. Моя королева продолжала создавать хаос и уверенно царствовала над ним.
Аккуратно отступив от подкрадывающегося к ноге нераспакованного свертка, я осторожно проник во владения хаоса и забрал оружие из опасных женских рук.
— Меч, птенчик. Кстати, очень хороший, — вытащив меч из золотых ножен, я сощурился, оценивая режущую поверхность в отраженном свете. Похоже, дар Змеев. Как бы не был отравлен, с лучшими намерениями.
В связи с мальчиком, оружия присылали много. Я бы сказал, мы с сыном сейчас неплохо экипированы: на двоих у нас уже несколько десятков новых самых разнообразных клинков. Рубяще-колющие, рубяще-режущие, метательные... Порывшись в запасах, я вполне мог бы вооружить отряд голов в триста.
— Бусеныш будет рад, — прокомментировала Катя, азартно терзая следующую посылку.
«Бусеныш» — так она называла сына, имея в виду черные глазки-бусинки, и одновременно способность поджимать ножки, становясь похожим на круглую бусину. Имя у меня продолжали требовать, но я пока решал, наблюдал, отмечал особенности. Катя дулась и неустанно демонстрировала мне успехи сына: высовывает язык, следит за погремушкой, отлично кушает, хорошо спит, прекрасно какает. Последнее особенно впечатляло, но всё это было не то.
Будто услышав, что говорят о нем, сын подал голос из корзины. Я перенес его сюда, чтобы не прозевать пробуждение. По нраву сын оказался довольно настырным: если начинал что-то требовать, то не успокаивался, пока не получал желаемое.
— Я возьму, — направился к нему.
— Покажи ему саблю, — попросила Катя.
— Меч, — автоматически поправил, хотя прекрасно понимал, что жена упрямо будет называть его саблей. Причина? Ее просто больше устраивает это слово. Я смирился.
Сын хныкал и куксился. Это означало, что пробуждение не задалось, и всех присутствующих ждут несколько сложных часов.
— Смотри, что у меня есть, — я присел над корзиной на колено и вновь обнажил острие, которое с серебристым звоном показалось из ножен. — Одноручный меч с особой заточкой, золотой рукоятью и серебряным навершием. Такой ненасытно пьет кровь. Возможно лезвие отравлено.
Сын взирал на меч, на удивление, забыв о плаче. Сейчас, через две недели после рождения, он уже научился фокусировать взгляд. Мне понравилось, как он внимательно смотрит.
— Лёгкий, рука долго не устанет. Видишь, как сужается? Значит нужно колоть, он пробьет доспех, — показал движение. Пусть я сам не предпочитаю сталь, но владею ей неплохо.
Как завороженный вороненыш лежал, следя за мечом, и скуксился, как только я убрал его.
А ну-ка...
Очередная демонстрация меча мгновенно убрала недовольство с младенческой мордашки. Следущие двадцать минут я потратил на то, чтобы показать сыну весь доступный арсенал. Выяснилось, что предпочтения сына очень конкретны: не короткие лезвия, не ножи, не топоры, а мечи. Именно при виде длинного сверкающего лезвия его лицо озарялось восхищенной детской улыбкой, он быстро двигал ручонками и ножками, всем своим видом изображая восторг.
Я тоже улыбался.
Взяв его на руки, заглянул в глаза.
«Рейтор. Тебя зовут Рейтор. Настойчивый воин», — я впервые мысленно обратился к нему. Черная оболочка закрыла глаза сына и он удивленно замер, пока имя по буквам отпечатывалось в его памяти, становясь сутью. Определенный набор букв с определенным значением, который отныне будет проявляться в жизни так или иначе. Рейтор.
***
К очередной паре летящих вестников я вышел лично и тут же осознал, что ошибся: не вестники. Передо мной приземлился неизвестный мне Ворон в простом черном бушлате. Кто он, я понял в следующую секунду, потому что рядом с ним приземлилась Арья.
Её отец.
С девушкой я объяснился вскоре после «посвящения». Ничего особенного не говорил, просто развеял свои приказы, сообщив, что у нас не случилось ничего из того, что я внушил. Она отреагировала сдержанно, даже с опаской, а я не придал ее реакции большого значения. Теперь же она стояла передо мной с отцом.
Помнится, он хотел убить меня.
Я не спеша шагнул вперед и выпрямился, оценивающе оглядывая Ворона. Простой, ещё не стар. Нет, он мне не соперник.
— Чистого неба, всеведущий, — глухо проговорил гость.
— Чистого неба, бэр. Миса, — кивнул, ожидая.
— Высокого полета вашему сыну, — проговорил мужчина. Плавно выступив вперёд, Арья молча протянула мне на вытянутых руках тонкое шерстяное одеяло. Не касаясь девушки, я принял дар.
— Мы благодарны, — сказал за нее отец.
Они замерли на несколько секунд в поклоне, и у меня вдруг остро защипало в глазах.
Больше никто ничего не говорил, не было смысла: я знал, за что именно они благодарны, они знали, что я знаю. Когда Вороны улетели, я почувствовал как простое шерстяное одеяло становится для меня дороже любых сокровищ королевства.
Из книги пророчеств великих родов:
...и придет самый сильный ворон, возрождённый из пепла и крови; и накроет он своим крылом землю, превращая день в ночь, не будет ему равных, ни на небе, ни на земле, ни в пространстве, ни времени, и обратит он в кровь собственный род и возродит его, как возродился сам.